А кстати, что с Дружком-то, спросила Лиза, рассеянно листая бесконечный список напитков. Как что, удивился Макс. Он в тюрьме, вместе с Мяурисио. Как в тюрьме, ужаснулась Лиза. Очень просто, объяснил Макс. У нас есть специальные тюрьмы для владельцев животных. В камерах можно жить со своими питомцами. Там особый режим охраны. Есть зеленый двор для выгула собак и морских свинок. Штатные ветеринары и прочее. Понимаешь, Лизавета, государство не имеет право разлучать животное с владельцем. Собаке же не объяснишь, почему сегодня вечером ее любимый хозяин не вернется домой. Так что приняли такой закон о совместном заключении преступников и их питомцев. Уже давно приняли, еще при императоре Николае Прогрессивном. О да, сударыня, добавил граф, подобный подход к содержанию заключенных невероятно эффективен с психотерапевтической точки зрения. Животные помогают хозяевам-преступникам снимать отрицательные эмоции, не дают им потерять человеческий облик за решеткой. Класс, сказала Лиза, мне теперь ваша тюрьма вообще не страшна, если Пуську ко мне в камеру пустят.
Граф заявил Максу, что его способ никуда не годится. Сперва нужно будет оформить кучу разрешений на эту операцию: от судьи, от адвоката Мяурисио, от самого Мяурисио как представителя своего пса. Да и вообще, кныш был украден четыре часа назад, и за это время его воздушный след безвозвратно развеяло ветром с Финского залива.
Как бы поступил на нашем месте Аркадий Францевич Кошко, родоначальник дактилоскопии и легендарный русский сыщик-инноватор начала двадцатого века? — спросил присутствующих граф. Присутствующие в лице Лизы и Макса пожали плечами. Аркадий Францевич придумал бы что-нибудь простое и гениальное, ответил за них граф. Например, он обратился бы к похитителям со всех экранов страны. Воззвал бы к их лучшим чувствам, попросил вернуть кныша домой. Технически это сделать нетрудно, тот же Левинсон мог бы это организовать за пару секунд.
Макс невежливо расхохотался. Лучшие чувства? У похитителей? Ваш Кошко в жизни на это бы не пошел. Уж скорее он устроил бы провокацию: сообщил бы с экрана, что попытка похищения кныша не удалась, Принц Чарльз прекрасно себя чувствует в теплой домашней обстановке, лопает деликатесы и нарушениями сна не страдает. Похитители тогда сильно озадачатся, а того ли пёсика они стащили, начнут нервничать, суетиться, выяснять подробности и попадутся в лапки современных Кошек, то есть Ищеек.
Графу эта идея не сильно приглянулась. Арестованные похитители, сказал он, подадут на нас в суд за намеренное введение в заблуждение, совершенное при помощи технических средств. Есть такая статья в Уголовном уложении и вы, Максим, как представитель жандармерии, должны цитировать ее с любого места. Также вы не можете не знать, что в новейшей истории российского судопроизводства были похожие прецеденты.
Спорщики сошлись на том, что доступ к городским камерам видеонаблюдения сильно облегчил бы им процесс расследования. Стали в два голоса звать Аврору и спрашивать, как продвигается написание запроса в Девять-Ноль-Девять. Аврора недовольно ответила, что написание продвигалось бы гораздо быстрее, если бы всякие лузеры ей не мешали, а дали вместо этого чашку горячего клюквенного морса.
Поскольку Лиза как раз каким-то чудом набрела на подраздел «Горячие безалкогольные напитки», заказ Авроры удалось выполнить на удивление быстро. Макс попросил березового сока, граф решил освежиться зеленым чаем с мятой, Ангел крикнул из коридора, что он будет горячий шоколад «а-ля Клод Моне», а для себя Лиза наконец-то отыскала «Эспрессо по-милански». Через пять минут на поверхность Самобранки выдвинулся поднос с дымящимися чашками — претенциозной треугольной формы.
Графу пришлось проявить недюжинное мужество и самостоятельно отнести Авроре её морс — остальные побоялись заходить в клетку к пухлому сердитому львенку с кудлатой фиолетово-розовой гривой.
В ожидании ответа из Девятьсот Девятого отделения уселись за стол. Ангел тоже подтянулся из коридора, приманился роскошным тяжелым запахом горячего какао. Заодно принес показать картину, предназначенную им в подарок Матрёне Ивановне.
— Ну что, друзьяшки, как вы думаете, что изображено на этом чудном холстике?
На холстике творилось дроперидол знает что. Пылающее в прямом смысле слова сердце — то есть планета в форме сердца, сверху донизу покрытая извергающимися вулканами. Более того, несчастную планету также насквозь пронзала исполинская молния.
Лиза предположила, что перед ними картошка, которую насадили на шампур и жарят на костре.
Ангел ужасно разобиделся. Оказалось, что на картине никакая не картошка, а планета Венера, сама же картина в целом посвящена тому, что он, Ангел, думает о любви.
После того, как граф похвалил мощный символизм, заложенный в данном произведении искусства, Ангел заметно приободрился, присоединился к гостям за столом, выпил свой горячий шоколад, после чего начал громко жаловаться на голод.
— Так у вас же есть превосходно обученная Скатерть, — с недоумением сказала Лиза. — Закажите у нее что-нибудь. Чашки, конечно, жутко неудобные, но такого классного эспрессо я, кажется, никогда в жизни не пробовала. Будь у меня побогаче словарный запас, написала бы поэму про ваш кофе. Граф, а вы стихи не пишете, часом? Может, вы сочините оду в честь «Эспрессо по-милански» из Самобранки товарища Головастикова? Такие стишата я бы послушала.
— «Жар, восторг и вдохновенье грудь исполнили мою — кофе, я тебя пою», — певучим речитативом продекламировал граф, глядя в подсвеченную темноту за окном. — «Вдаль мое промчится пенье, и узнает целый свет, как любил тебя поэт… О напиток несравненный, ты живешь, ты греешь кровь, ты отрада для певцов! Часто, рифмой утомленный, сам я в руку чашку брал и восторг в себя впивал».
— Неплохо, — одобрила Лиза. — Бодренько. Жидкий восторг — это сильно.
— Но это не мое творчество, сударыня. Автор — небезызвестный Кюхля, один из лучших друзей Пушкина… Мои стихи не предназначены для чтения на публике.
— Почему? — заинтересовался Макс. — Они неприличные?
— Отнюдь, — пожал плечами граф. — Не неприличные. Слишком личные.
Ангел тем временем с недовольным видом копошился в меню Самобранки, приговаривая: «Ну интересно — я плачу последние деньги личному повару, и еще должен сам батрачить на кухне? Пальчиком своим тыкать в экран, напрягаться? Нет, милые мои, так у нас дело не пойдет». Так ничего и не заказав, он откинулся на спинку скрипнувшего стула и страдальчески заявил:
— Всё, друзьяшки. Буду ждать Юшку. Кстати — а что это он себе позволяет? Уже начало восьмого, а он до сих пор так и не явился! Придется его оштрафовать за опоздание — заодно и денежки сэкономлю, на массаж схожу. Всё тельце у меня болит из-за бессонной ночи! Это вы во всём виноваты, милые мои. Прошло уже четыре часа, а вы до сих пор не можете найти гадкого похитителя.
Лиза и сама ужасно устала, только эспрессо и давал ей силы держать глаза открытыми. Она с сожалением сделала последний глоток, думая о том, что бедному кнышу, избалованному сладкой жизнью, наверняка сейчас еще хуже, чем ей. Навряд ли похитители кормят его (если вообще кормят) авторскими блюдами высокой кухни, к которым он так привык.
Стоп. Погодите-ка.
— Слушайте, товарищи, — сказала она внезапно севшим голосом. — Слушайте, я знаю, кто это сделал.
Глава 15
Все посмотрели на Лизу с интересом.
— Это же повар! — объявила она. — Я уверена, что Юха решил избавиться от кныша. Папаверин меня разбери, вы можете себе представить, что за жизнь устроил ему тут товарищ Головастиков? Бедняга учился-учился искусству готовки — а поверьте мне, это очень даже муторное занятие, — скитался по Европе, и вот он возвращается на родину и становится прислугой для собаки, которая попросту не способна оценить по достоинству его шедевры. Я как ветеринар за это ручаюсь. И не спорьте, товарищ Головастиков. Ваш Чарлик — как первоклассник, который только-только научился складывать два плюс два, а профессор университета пытается увлечь его красотой формул высшей математики.
— Пфф, что за глупости! — фыркнул Ангел. — Не стал бы Юшка мне мстить. Не за что. Он безмерно счастлив, что ему удалось найти в моем лице такого великолепного хозяина!
— Что-то я на его кислом лице счастья не заметила, — не согласилась Лиза. — Про обед на двенадцать персон, над которым он трудился всю новогоднюю ночь, вы забыли. Штрафуете его при каждом удобном случае. Рабочий график такой же непредсказуемый, как вы сами.
— Это просто смешно, — насупился Ангел. — Это просто смешно, и я с негодованием отметаю эту версию, потому что не могу себе позволить остаться без повара сразу после того, как меня отчислили из «Глобализации». Вы что же это, милочка, хотите, чтобы я умер голодной смертью? Не верю, что Юшка, который столько раз выгуливал Чарльза, читал кнышику сказки на ночь и вообще сроднился с ним, мог его похитить. Исключено, друзьяшки, исключено! Можете даже не тратить свое время. Вот он сейчас придет и сами его спросите.
— Господин Мякинен часто опаздывает? — уточнил граф.
— Еще чего! Во-первых, он боится меня рассердить — в гневе, друзьяшки мои, я страшен, уж поверьте! Как-то раз вашего лучшего друга даже наградили очень престижной премией «Самая большая истеричка российского телевидения», — похвастался Ангел. — Никто из конкурентов не умеет так визжать, как я. А во-вторых, финская пунктуальность у Юшки в крови! Обычно по нему часы можно сверять.
— Уже семь двадцать, — заметил Макс. — А кстати, ваш повар сам вводил рецепты в Скатерть?
— Кто же еще? — удивился Ангел. — Уж точно не я. Я творческий человек, далек от техники, она мне совершенно неинтересна. (Лиза сочувственно кивнула.) Самобранку настраивать не проще, чем, ну я не знаю, квадриком управлять! Я что, по-вашему, должен всё бросить, забыть о своей карьере на телевидении и с утра до ночи программировать какую-то глупую Скатерть?
— Эй, пипл! — В гостиную вбежала Аврора с лэптопом под мышкой. — Слышали когда-нибудь про такую ферму — «Имбирь и мята»? В двадцати километрах от города по Дворянскому шоссе. Похоже, наш кныш там.