Но в мастерских — сотни людей. Выяснив, кто из них имеет доступ к проволоке, сузили круг поисков. Один за другим отсеивались люди, подозревать которых не было оснований. Осталось несколько человек. Среди них выделялась довольно колоритная фигура — некий Бахринов. Он уже трижды судим и каждый раз — за разбойные нападения. Дюжий с огромными кулачищами, он не нуждался в ножах и стилетах.
В осторожной форме проверили, где он находился во время ограбления. Оказалось, что в 23 часа 40 минут дома его не было, вернулся под утро, пьяный. Произвели обыск. Нашли чулки, дамские часы и другие вещи. Пострадавшие опознали их. Но и после этого оставались некоторые сомнения. Часы и чулки индивидуальных примет не имели. Предъявляя девушке кошелек для опознания, тоже спросили о таких приметах. Да, есть, подкладка зашита белыми нитками. Открыли — виден шов с белой стежкой.
Так был приперт к стене матерый бандит. На этот раз суд определил ему меру наказания — тринадцать лет лишения свободы.
...Люди, которые работали с Васильевым бок о бок, вместе ходили на операции и испили не одну чашу милицейского лиха, говорят:
— Да разве у Васильева одно это дело!
Милицейская работа — беспокойная, изнуряющая. Разве плохо было человеку в леспромхозе! Организатор производства, он имел приличный заработок, нормированный день... Но когда райком партии обратился к коммунистам с призывом пойти на работу в милицию...
Когда это было?
Где-то в средине мая. Позвонили из райкома партии.
— Зашел бы, Николай Михайлович, вечерком на минутку.
— Хорошо, зайду, — ответил Васильев и недоуменно пожал плечами. Звонил секретарь райкома Малышкин. — Зачем я ему понадобился?
А в это время в Талицком райкоме КПСС между секретарями шел не очень-то складный разговор. Тому, кто печется о кадрах промышленных предприятий, нелегко согласиться на перевод опытного и нужного работника в какое-то другое ведомство. В то же время здравый смысл и чисто партийный подход к решению вопроса не давали права противиться.
Нина Ивановна Болтенкова, третий секретарь райкома, еще раз перечитала характеристику, представленную леспромхозом: «Среднее техническое образование... Служил в ракетных войсках. Награжден значком «Отличник Советской Армии»... Хороший организатор производства, пропагандист... Неоднократно поощрялся...»
Прочитала, спросила:
— Кого же взамен?
— Из выпускников лесотехникума подобрать надо, — ответил Василий Васильевич Малышкин и улыбнулся пришедшей на ум простой мысли: — Все решили, все утрясли. А согласие Васильева?
Его размышления прервал стук в дверь.
— Ну вот, кажется, он, — обрадовалась Нина Ивановна.
Николай Васильев, невысокий, с добрым открытым лицом, двадцатипятилетний парень, снял фуражку, пригладил ладошкой короткие непослушные волосы и, окинув взглядом собравшихся, смущенно поздоровался.
Услышав предложение, сразу посерьезнел. Будто повзрослел на несколько лет.
— Подумайте, взвесьте все. Работа в милиции, Николай Михайлович... Да что говорить...
— Знаю, Василий Васильевич. Можно, я завтра отвечу?
Николай не сразу пошел домой. Побродил по улицам, у хлебного магазина свернул в проулок и очутился перед дверями райотдела милиции. «Зайду к знакомым ребятам, переговорю».
О том, что Васильева «сватают» к ним в милицию, знали. Парни из уголовного розыска, такие же молодые, задорные, рады были принять его в свой коллектив. Сомневались только, что мастер домостроительного завода леспромхоза согласится на такое предложение. Лишь Николай Обласов уверенно заявил:
— Я знаю Николая. Решится.
А Николай еще ничего не решил. Он просто робел перед неизвестной, чуточку таинственной работой сыщиков, как называли друг друга ребята из уголовного розыска.
— Расскажите, чем вы хоть занимаетесь? — спросил он.
Оперуполномоченные засмеялись.
— А всем. Сейчас вот этим. Гляди. В поселке Маян магазин обокрали и даже визитной карточки не оставили. Чисто сделано. Второй день бьемся.
— А вы Лешку проверили?
— Какого Лешку? Ах этого, конопатого? А ты откуда его знаешь?
— Здорово живешь. Я вырос в этом районе.
И вот уже Васильев, втянутый в профессиональный разговор, высказывает свои версии. Начальник уголовного розыска хлопнул его по плечу:
— Коля, да ты рожден для оперативной работы! Пусть другие дома строят, а мы с тобой нечисть корчевать будем. Ну?
— Подумаю.
Отец, мать, жена, брат — все члены семьи обсуждали дальнейшую судьбу Николая. Михаил Егорович не спал всю ночь, а утром сказал сыну:
— Решай сам, Коля, не маленький.
24 мая с путевкой райкома партии молодой коммунист Николай Васильев переступил порог Талицкого отдела милиции, чтобы сказать свое твердое, бесповоротное — согласен.
Вначале оперуполномоченный уголовного розыска, затем старший оперуполномоченный. Рядом с армейской наградой появилась другая — «Отличник милиции».
...Идет Васильев по улицам райцентра, улыбается: радостно на душе. А вот и дом. Николай поднимается по крутой скрипучей лестнице, бережливо обнимает пополневшую жену и, заставляя порозоветь ее, спрашивает ласково:
— Как наследник чувствует себя?
5 марта 1968 года он отпраздновал бы свое двадцатишестилетие, несколько позже — рождение дочери или сына, а теперь на его памятнике написано: «Погиб при исполнении служебных обязанностей».
4 февраля жена Николая Васильева, хирургическая сестра больницы, дежурила, и Николай без угрызения совести работал допоздна. Только около одиннадцати вечера ушел на квартиру. Поужинать не успел — телефонный звонок.
Дежурный по райотделу, волнуясь, сбивчиво сообщил:
— Вахтер Коряпин звонил. Говорит, кто-то стреляет на улице. Нескольких человек ранил, а одного, кажется, убил.
...Через несколько минут, сунув пистолет в кобуру, Васильев с дежурным Аксеновым и милиционером Артамоновым мчались на машине к месту происшествия.
Пострадавших уже подобрала «скорая помощь». Где же преступник?
— Их двое. Новиков и Москвин. Пьяные, с ружьем. Новиков-то троих ранил, а Федю Частухина убил. Вон в этот дом зашли, — подсказали очевидцы.
Низкий бревенчатый дом Новиковых, обнесенный высоким забором, стоит на краю оврага. Проникнуть в него можно лишь с узкой улочки. Ворота и калитка накрепко заперты. Васильев знал — у Новикова два ружья. Предупредив Аксенова об осторожности, зашел в сени. Кроме мужских голосов услышал и голос матери Новикова. Дело осложнялось. Не затевать же схватку в доме!
Озверевшему убийце было все равно. Он еще из окна увидел подъехавших работников милиции и теперь, сунув за пояс нож, набив карманы патронами, приготовился к обороне. Услышав предупреждение Васильева, он выстрелил. Заряд картечи пробил дверь, едва не задев Васильева. Огромным усилием воли тот подавил желание нажать на спусковой крючок пистолета. Там — женщина, там — другой человек, еще не известно в чем виноватый. Будь в доме только Новиков, совсем бы другой разговор: движение пальца — и одним негодяем меньше.
— Новиков, брось ружье, стрелять буду!
Дверь резко распахнулась. Васильев отступил с крыльца. Ружье Новикова оказалось направленным против Аксенова. Васильев крикнул:
— Валентин, берегись!
Двор чуть больше деревенской комнаты. Аксенову укрыться негде. Тогда, прикрывая товарища, Николай бросился на бандита. Прогремел выстрел в упор. Васильев еще нашел силы несколько раз нажать на спусковой крючок пистолета. Аксенов сбил с ног Новикова, далеко откинул ружье. Чувствуя, что преступник, продырявленный Николаем, не в состоянии сопротивляться, оставил его и бросился к Васильеву.
— Коля, Коля!
— Ранен я... — с трудом проговорил Васильев.
Ранен... Николай не верил, что он может сейчас умереть. А жизнь уже оставляла его, и никакие силы не могли помочь Николаю Васильеву. Не приходя в сознание, он скончался.
Гибель лучшего оперативного работника милиции от руки пьяного подонка и гибель молодого рабочего Федора Частухина всколыхнули весь город. На предприятиях проходили собрания. Люди задавали вопрос: «Как могло это случиться?» Люди пытались найти и понять истоки совершенного преступления.
Кто он, этот Новиков? Какая изуверская сила толкнула его на тяжкое преступление? Может, хотел ограбить кого-то? Завладеть чьим-то имуществом? Может, он психически ненормальный? Ни то, ни другое, ни третье. Причина стара, как мир, — пьянство. Молодые парни пили дома, потом на улице, потом подрались. Кулачной потасовки показалось мало. Новиков пустил в ход нож, а затем и огнестрельное оружие.
...Тот февраль выдался снежным, метельным. Стойко держались тридцатиградусные морозы. Районный центр, застроенный в основном одноэтажными домами, утонул в сугробах. В такую непогоду лишь крайняя необходимость заставит горожанина покинуть квартиру.
До полудня улицы были пустынны. Лишь редкие прохожие, упрятанные до глаз в воротники и шали, выныривали из калиток и спешили к закуржавевшим дверям магазина. С той же поспешностью возвращались обратно.
В полдень все изменилось. К дому, где живут Васильевы, стали стекаться толпы народа. Шли рабочие предприятий, сотрудники советских и партийных органов, служащие учреждений, комсомольцы оперативного отряда, пионеры школ города. Проститься с Николаем Васильевым приехали работники милиции соседних районов и областного центра. Несли венки представители общественных организаций, хлеборобы колхозов и совхозов района. Духовые оркестры, сменяя друг друга, играли прощальные траурные марши. На многотысячном митинге, собравшемся у могилы отважного работника милиции, таличане дали клятву беспощадно бороться с преступностью.
На другой день в райотдел милиции пришел Виктор Васильев, брат погибшего. Он, как и Николай, тоже прошел армейскую школу и тоже в ракетных войсках. И он вернулся из армии отличником боевой и политической подготовки.
Виктор вошел в кабинет начальника райотдела майора Семина и молча положил на стол заявление. В заявлении всего несколько слов: «Хочу заменить брата, примите на работу в милицию».