о — не знаю. Он ночевал в лесу. На собрании говорил: «Надо соединиться всем вместе, иметь связь, искать по лесу и деревням остальных дезертиров и их организовывать. Я имею связь с Ирбитом, Алапаевском, Екатеринбургом, а другие, подобные мне, имеют связь еще дальше, а когда все будет устроено, связь будет широка и глубока, мы устроим восстание, я вам оружие достану, патронов».
Второе собрание прошло без Тюнина. Вел его Василий Толмачев в избе своего брата Александра. Они решили устроить засаду на Верхнесинячихинском тракте.
Мугайский доложил, что Рудаков находится в Алапаевске и дня через три вернется в Топорково. Он-то и настаивал на том, чтобы устроить на него засаду.
23 июня двенадцать человек во главе с Афанасием Мугайским, переночевав в бане лесничества, рано утром двинулись в сторону Верхней Синячихи. Засаду, как рекомендовал оставшийся «для общего руководства» Василий Толмачев, устроили на Старухином болоте, где вплотную к дороге, устланной слегами, подступают густые кусты.
Евгений Иванович Рудаков возвращался в свой район из Алапаевска. Получил необходимые инструкции, жалованье милиционерам — 60 тысяч рублей. Жена тоже ехала с ним.
Вот она, Клава, рядом, на телеге — истосковавшаяся и похорошевшая. Она застенчиво кутается в шаль — живот округлившийся прячет. Обитый белой жестью сундучок с немудреными пожитками в ходке подпрыгивает.
Миновали Верхнюю Синячиху. Возница Федор Сулицин носом поклевывает. Разморило. Не доезжая верст десяти до деревни Мысы, Рудаков спрыгнул с кошевки, пособил жене сойти.
Шли пешком. Начиналось Старухино болото. Бревенчатая гать тянулась почти до самых Мысов. Кряхтя, слез с облучка и возница Сулицин. Лошадь зацокала по настилу, запрыгали, затарахтели колеса.
Клава оперлась на руку Рудакова.
— По ягоды бы сейчас, Женя, — произнесла мечтательно.
Рудаков не успел ответить. Справа и слева, приминая кусты, выскочили вооруженные, заросшие бородами люди.
— Сто-ой!
Рудаков легонько оттолкнул жену и схватился за эфес шашки.
— Но-но, милицейский начальник, — наставляя винтовку, пригрозил длинный горбоносый мужик. — Отпустись-ка от сабельки, нето враз продырявлю.
Несмотря на жару, он был в шинели распояской и в мерлушковой шапке с рыжей опалиной. Видно, прижег у костра.
— A-а, это ты, Терентий? — узнал Рудаков Терентия Богданова, одного из наиболее справных крестьян деревни Брехово. — Иль с покаянием из леса вышел?
— За твоим покаянием, — взъяренно подскочил сзади Мугайский и ткнул Рудакова острием шашки.
Евгений Иванович рванул свою из ножен и полоснул Мугайского, но сталь лишь скользнула по плечу бандита. Рудаков перехватил шашку в левую руку, выхватил наган и прикрыл спиной жену. Шумно дыша и враз оглядывая наседавших на него бандитов, он как можно убедительнее сказал:
— Афоня, уходи подобру-поздорову. Наскребешь на свою голову — вместе с бородой ссекут.
— Но-но, не больно велик в перьях-то.
Из кустарника высыпали еще несколько человек и с гиком бросились на Рудаковых.
«Когда засели в засаду, нам Мугайский заявил, что без его команды не бросаться из засады, и когда проезжали Рудаковы, то их остановили сначала на дороге Богданов и Мугайский, а затем Берестнев скомандовал нам: «Выбегай, ребята!» По его команде мы и окружили экипаж».
Именно в тот момент Рудакову стало окончательно ясно, что эта встреча добром не кончится. Он открыл стрельбу из револьвера, но тут же был сбит ударом приклада. Двое заломили руки Клавдии Никаноровне.
Рудаков смахнул с лица кровь, поднялся. Кто-то снова ударил его штыком. Но он устоял.
— Вы, сволочи, звери! Жену не трожьте. Меня убивайте, а ее не трожьте. Она на сносях.
Афанасий Мугайский дико загоготал:
— Красных плодить задумали? — его шашка, описав кривую, впилась в бедро женщины. Клавдия закричала на весь лес. Рудаков с нечеловеческой силой отбросил державших его Сашку Чупракова и бреховского безусого парня Степана Толмачева, рванулся к жене. Степан, как волчок, крутнулся на месте, но тут же прыгнул следом за Рудаковым. Крякнув, он рубанул его шашкой по голове. Началась дикая расправа.
«Рудаковы найдены в ста саженях вправо от тракта Синячиха — Мысы на 12-й версте к дер. Мысы в лесу. Трупы обезображены. Рудаков имеет 14 сабельных и 4 штыковых, всего 18 ран. У Рудаковой 17 сабельных ран».
Так погиб большевик Евгений Иванович Рудаков. После его торжественных похорон в Алапаевский уезд прибыли отряды ЧК и Красной Армии. Совместно с милицией они начали прочесывать леса. Эта операция сорвала еще один замысел бандитов, которые решили 29 июля общими силами напасть на Топорковский волисполком и вырезать поголовно всех коммунистов.
Массированное наступление отрядов, присланных из Екатеринбурга, не позволило бандитам сконцентрировать силы. Более того, в сети красных вскоре угодила большая часть заправил этого кулацкого повстанческого движения.
Небольшой отряд (семь человек) возглавлял красноармеец Петр Деньгин. По заданию Федора Долганова он выехал в деревню Лобаново, надеясь захватить там часть дезертиров, а может и уроженца этого села прапорщика Толмачева. По дороге встретили крестьянина села Шипицино, который сказал, что в деревне Каменке скрываются несколько человек, вышедших из леса. Деньгин приказал отряду двигаться дальше, а сам, прихватив красноармейца Простолупова, отправился вверх по реке. На окраине Каменки заметили одинокого всадника. Тот пришпорил коня, но на свороте в лес конь споткнулся и всадник вылетел из седла. Поднявшись, он прыгнул через прясло и стал уходить огородами. Но Деньгин с Простолуповым нагнали, разоружили его.
Это был Афанасий Мугайский. На нем плащ Евгения Рудакова, в кармане — часы покойного, список 35 членов отряда, план расположения землянок за рекой Вязовкой.
«Во время обыска Мугайский пытался бежать, для чего бросился от нас. На крик «Стой!» он не остановился, и мы двумя выстрелами убили его».
Зажатые со всех сторон, остатки банды растерянно метались по лесной чащобе, падали под пулями, пробирались в свои деревни. Но их находили и в волчьих ямах, и за юбками перепуганных жинок.
113 человек предстали перед Екатеринбургским военным трибуналом. Двенадцать человек, скрывшихся от суда, трибунал объявил вне закона и заочно приговорил к смертной казни. Среди них Василий Толмачев, Терентий Брехов, братья Николай и Иван Иконниковы и другие заправилы кулацкой смуты. Десять из арестованных, в том числе их сообщница настоятельница монастыря Евгения Гигина, 2 сентября были расстреляны.
«При облаве было обнаружено три избушки, в которых жили бандиты. В одной избушке обнаружено хлеба около двух возов, мясо, большой запас сухарей, аппарат с кумышкой, швейная машина, три пары лыж. Задержаны Василий Толмачев, братья Иконниковы, Илья Берестнев, Терентий Богданов, которые участвовали в убийстве Рудаковых».
Ранее объявленные приговором трибунала вне закона и заочно осужденные к высшей мере наказания, они были расстреляны, как и их десять предшественников.
Что касается капитана Евгения Тюнина... На одной из страниц уголовного дела наложена резолюция: «Выделить в особое дело и дальнейшим производством передать губернскому ЧК».
При входе в управление внутренних дел Свердловского облисполкома установлена мраморная мемориальная доска. О людях, увековеченных на ней, сказано: «Солдаты милиции, павшие на боевом посту». Первым в этом списке стоит имя Евгения Ивановича Рудакова.
Схватки продолжаются
Революция высоко оценивала подвиги отважных милиционеров. Яркую характеристику действий милицейской бригады и ее личного состава дает выписка из приказа № 77 милиции республики от 28 апреля 1921 года:
«В борьбе с контрреволюцией и бандитизмом Екатеринбургская милиция проявила себя как истинная защитница прав трудящегося пролетариата.
В подавлении контрреволюционных и бандитских выступлений принимали участие как милиционеры, так и комсостав. Некоторые, выполняя боевые задания оперативного характера, пали жертвой ненавистных хищников пролетарской крови.
Отмечаю беспримерную стойкость за дело коммунизма и революции товарищей милиционеров, участвовавших в подавлении контрреволюционного и бандитского выступления, а также начальника губмилиции тов. Савотина и командира 47-й милиционной бригады тов. Бархоленко. От лица рабоче-крестьянского правительства объявляю всем благодарность и надеюсь, что в трудную минуту для Советской власти товарищи сумеют постоять за дело революции и своим примером беззаветной преданности пролетариату еще раз послужат в назидание всей рабоче-крестьянской милиции».
Нелегкий груз несли на своих плечах работники милиции. Вчера, поднятые командой «В ружье!», они седлали коней, и, наспех обняв родных, уходили в тьму лесов, выбивая оттуда белогвардейские шайки, а день спустя эти же лихие конники патрулировали по улицам городов, вылавливая уголовников, спекулянтов, самогонщиков.
В борьбе с уголовной преступностью милиция постоянно совершенствовала формы своей работы, стремилась использовать новейшие методы расследования преступлений. Стали шире применяться достижения техники, усилилась наружная служба, увеличилось количество патрулей в ночные часы, установилось тщательное наблюдение за уголовными элементами.
Возросшее профессиональное мастерство наглядно проявилось при ликвидации уголовной банды Павла Ренке и Николая Кислицина. Эта крупная операция для Петра Григорьевича Савотина, организатора Екатеринбургской милиции, была последней. Вскоре после судебного процесса друзья и соратники провожали его в Москву на совещание. Пурга мела уже несколько дней. Низкие домики на Пушкинской улице замело до самых окон. Трескучий мороз и ветер-кожедер разогнали по жилищам все живое. А они не замечали ни злого, сбивающего с ног ветра, ни спирающей дыхание стужи. Они шли срединой улицы, там, где меньше всего было сугробов. Шли Савва Бархоленко, Федор Заразилов, Андрей Полуяхтов, Иван Басаргин.