Какими-то бесполезными учёными из будущего было доказано, что у мужчин с похмелья возрастает сексуальная активность благодаря тому, что организм включает защитные реакции. Ему, организму, срочно нужно размножаться, так как есть вероятность умереть от алкогольной интоксикации. Платов доказывал, что бесполезные учёные не столь никчемны и оказываются правыми.
Песня «Не для меня…» прозвучала, словно написанная атаманом Платовым для госпожи Хехель. После ещё один стакан абсента, потом даме предложили бокал вина. А ещё через полчаса я отправился на пробежку, оставляя Матвея Ивановича наедине с пьяненькой, мало что соображающей Марией-Луизой. Конечно, я сыграл роль, что мне не хочется оставлять даму, но долг русского офицера…
Матей Платов обладал непонятной для меня способностью общаться с носителями иного языка так, будто и сам казак понимает, о чём речь [подобные свойства в реальной истории отмечали все, кто знал Платова. Он даже умудрился жениться на англичанке, не владея английским языком]. Я не сомневался, что именно произойдёт, когда оставлял его наедине с баронессой. А канцлеру Тугуту, или кто там подкладывал под меня фон Хехель, пусть станет стыдно за своё сводничество. Это меня можно было ещё подловить на «медовую ловушку» и пробовать шантажировать. Была вероятность того, что я сделал бы многое, чтобы не прознала о том моя Катенька. А Платову будет даже за счастье, чтобы о его любовных подвигах прознали люди.
Бегал я чаще всего в компании Аркаши Суворова и урядника Митяя Надеждова. Близкое общение с Платовым позволяло легализовать некоторых из тех сирот, что я когда-то забрал себе на обучение. Теперь они казаки.
Митяй был одним из таких. Сейчас ему семнадцать лет, и он уже весьма перспективный диверсант и в целом боец. Митяя, взявшего фамилию по названию моего имения, я приставил к сыну Суворова, чтобы Аркадий Александрович вникал в ту область военного искусства, родоначальником которой я мечтал бы видеть именно этого потомка великого полководца. Пусть моих желаний и мало, да и армейское сообщество вряд ли будет способно принять в ближайшее время диверсионные формы ведения войны, но шансы были. Всё-таки летучие партизанские отряды, какой в иной реальности был у Дениса Давыдова, не что иное, как диверсанты, пусть и такие вот благородные в рамках современного им закона чести.
Из воспоминаний меня выдернул писк, раздавшийся в углу походного шатра. Мыши — одна из существенных проблем каждой войны. Там, где хоть на пару дней останавливается армия, всегда находится большое количество полёвок или даже крыс. Видимо, сработала одна из мышеловок. Так что нужно выбраться из спального мешка, взять за хвостик подраненное существо и, добив животное, чтобы не мучилось, скинуть мышку в мусорное ведро, которое в моих подразделениях обязательно для каждых пяти палаток или командирских шатров. Нечего разбрасывать мусор, особенно, когда по нему тебя могут обнаружить и много чего выявить о количестве войск и всём сопутствующем. Недооценивать противника нельзя. И лучше работать на упреждение.
Вновь забравшись в спальный мешок, я чуть не рассмеялся во весь голос. В голове всплыло, как «кузен», австрийский полковник, обнаружил свою «кузину», баронессу фон Хехель, в полном неглиже, постанывающую под рычащим лихим казаком Матвеем Ивановичем Платовым. Я, к сожалению, не видел ни удивлённых выпученных глаз австрийского полковника, ни того, что баронесса фон Хехель дёрнулась было вырваться из мужественных рук и других конечностей Матвея Платова, всё это было пересказано мне Мишей Контаковым, который привёл полковника в мой шатёр после экскурсии по нашему расположению. А как бы хотелось увидеть картину, где Платов одёргивает баронессу и подминает её под себя со словами: «Ну, куды ж ты, родимая!», и всё это на глазах изумлённых мужчин, которые в шоке не сразу вышли из шатра.
Можно было бы ожидать вызова на дуэль со стороны австрийского полковника, имени которого до сих пор не могу вспомнить, или обвинение в насилии над баронессой фон Хехель со стороны Платова, однако истошный стон пьяненькой похотливой женщины возвестил на всю округу, что Мария-Луиза очень даже довольна.
Говорят, беда не приходит одна. В комических жизненных ситуациях также часто бывает, что вот всё уже закончилось, все отсмеялись, но происходит нечто, что доводит ситуацию до абсурда, то, о чём будут говорить очень долго. В расположение моего воинства с преждевременным визитом прибыл командующий Александр Васильевич Суворов.
Приехав на открытой скоростной карете в сопровождении лишь сотни улан, Суворов быстро миновал все наши расставленные посты, будучи узнанным солдатами. И вот картина: пьяненький Платов со счастливой улыбкой на лице накидывает платье на обнажённое тело, к слову, весьма привлекательное, со слов Контакова, а Суворов входит в шатёр. Александр Васильевич славится своим юмором, быстрыми остроумными ответами в любой курьёзной ситуации, но в этот раз фельдмаршал опешил. Он, словно рыба без воды, открывал и закрывал рот и лишь смог выдавить из себя слово «вертеп».
— Я ж это… я уже отбываю до себя. Казачки заждалися. Ваше высокопревосходительство, позвольте отбыть до полков своих, — говорил Платов, судорожно натягивая на себя мундир.
А вот с моим появлением Александр Васильевич ожил, и я понял, каким может быть суровым фельдмаршал Суворов. И этот каламбур меня не особо веселил. Если бы не сведения, которые мне передала Аннета прямиком из Турина и не написанные здесь же некоторые выдержки из послезнания, которые я представил Александру Васильевичу в качестве разведданных, складывалось ощущение, что я был бы отправлен с позором в Россию. Почему-то именно я оказывался главным виновником случившегося даже не конфуза, а скандаля. Мол, нельзя было наливать Платову и ентой австрийской куртизанке.
Меня несколько удивляет положение дел, когда верят всем или почти всем донесениям о положении неприятеля. Нет в этом времени ещё жёсткой и бескомпромиссной борьбы спецслужб, двойных и тройных агентов, дезинформации и всего прочего, когда нужны целые аналитические центры для понимания, где правда, а где ложь. Так что Суворов всерьёз принял мою информацию. Тем более, что она сильно не противоречила уже известным разведданным, лишь немного разнилась с тем, где австрийское командование предполагает расположение главных сил французского командования Шерера.
А когда были проведены учения, и Суворову показали принцип нашей работы, фельдмаршал, казалось, забыл о курьёзе и после слов «посмотрим, что из этого выйдет, так-то оно лихо получается» командующий спешно направился в другие воинские подразделения. Нам же оставили конверт с приказом, куда и как направляться. Следовало бы отметить, что через два дня приказ изменился, как и направление нашего движения.
И вот сейчас я своими воспоминаниями всё дальше откладываю нужный сон. А завтра предстоит устремиться на ту часть австрийской территории, которую уже занимают французы. Нам следовало отправиться точно в срок к оккупированному Триесту.
*………………*…………..*
Надеждово
3 мая 1798 года
Екатерина Андреевна Сперанская, урождённая Колыванова, ещё никогда себя не чувствовала помещицей. Она жила со своей тётей княгиней Оболенской, бывала в поместьях отца, но нигде она не была хозяйкой. Потому эта роль для молодой жены перспективного служащего, а сейчас ещё и офицера, Михаила Михайловича Сперанского была в новинку. Ранее Екатерина была под надзором, ей приходилось внимать нравоучениям тётушки, постоянно думать о том, как бы соответствовать статусу дочери князя Вяземского.
А теперь воля вольная? Как бы не так. Теперь она, Екатерина Андреевна Сперанская, обязана соответствовать своему статусу, быть хозяйкой огромного поместья и вникать в управление большого числа предприятий и учреждений, расположенных на территории поместий.
Катя тосковала по своему мужу, переживала за него. Вот только времени на это было крайне мало. Взяв себе в секретари и помощники ушлого Лёшку, того самого сына одного из старост, Катерина планировала каждый свой день до минуты. Она небезосновательно полагала, что уже только её присутствие на каком-либо из предприятий, как и сама вероятность посещения мануфактур и мастерских, заставляли работников работать, а мастеров мастерить.
Вместе с тем, Екатерина Андреевна, несмотря на свой юный возраст, не была из тех дамочек, которые будут хлопать ресницами и верить каждому слову, сказанному руководителем какого-либо производства. Она пыталась вникнуть в производственные процессы, читала какую-то литературу, не стеснялась задавать вопросы, чтобы только понять, что и как должно работать и, что в конечном итоге получается.
Изо дня в день она ездила по всем закоулкам огромного поместья, и всё больше поражалась тем масштабам и перспективам, которые заложены были её гениальным мужем. Да, она считала Михаила Михайловича Сперанского гением своего времени. Если раньше это определение касалось лишь литературной деятельности супруга, то сейчас становятся понятными и достижения в других видах деятельности, даже, можно сказать, творчестве мужа — производстве и коммерции.
Екатерина Андреевна понимала, что вести какую-то региональную светскую жизнь не совсем прилично в отсутствие мужа, но она должна была это делать. А после такая деятельность становилась интересной для молодой женщины и уже включалась в планирование среднесрочной перспективы. Катя была вынуждена встречаться со многими соседями, даже с представителями казаков, которые поспешили выказать своё почтение молодой и, как многие утверждали, красивой временно одинокой жене воюющего офицера. За одну неделю Екатерине Андреевне пришлось принимать девять делегаций гостей.
Все гости ожидали увидеть несмышлёную юную барышню, а встречали умную и даже иногда весьма изворотливую женщину, решительный характер которой так разнился с милой внешностью. Так что те, кто поспешил договориться о скидках или ещё каких преференциях с производств в Надеждово, сильно разочаровались. Муж и жена невероятно похожи в своей неуёмной деятельности.