— Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — изрёк я казачью мудрость.
— Ты лучше… это… перебди, чем недобди, — сказал Александр Васильевич Суворов и заразительно засмеялся, ну, а я следом, выплёскивая в смехе все накопленные эмоции.
Глава 12
Петербург
22 мая 1798 года
Чарльз Берд принимал гостей. И ничего, что эти гости ехали не к нему, а к выскочке Сперанскому или к этому мужику Кулибину. Берд тут, в Петербурге, нашёл покровителей и имеет возможность перехватить людей, которые направлялись в Нижний Новгород.
Не так давно, пожалуй, почти сразу после того, как состоялся показ парохода в Нижнем Новгороде, Берд заручился поддержкой некоторых меценатов и решил, что он сможет не только повторить успех предприятий Сперанского, но и улучшить конструкции его детища. Чарльз скрупулёзно собирал сведения о том, как выглядит пароход, отправлял в Нижний Новгород троих людей, могущих не только рисовать, но и чертить. Вложился в дело промышленного шпионажа знатно, отчего сильно переживал, так как привык мало тратить, но всеми силами стараться много заработать.
Казалось, что всё, денег более нет, ничего нет, кроме рисунков и смутного понимания, что вообще такое построили Сперанский с Кулибиным, но нашёлся меценат, давший серебра на дальнейшую деятельность. Это был Никита Панин. Далее пришёл ещё и английский посол Уитворт, который долго, пространно и не без пафоса говорил о том, как нужно любить родину, и что он, Чарльз Берд, должен помнить о своих английских корнях и преданности королю. Берд не стал уточнять, что он шотландец, а лишь спросил, сколько лично посол и Великобритания в отдельности выделит средств. Оказалось, что немного, и что главными доводами Уитворта была любовь к Англии. Между тем, и из этого источника коммерсант получил некоторую подпитку, что позволило задумываться над расширением пока мастерской в полноценный завод.
Что им, этим меценатам, нужно было от Берда? Сущая мелочь — сообщать обо всём, что происходит в сфере производства новых видов паровых машин, ну и пароходов. А ещё лучше самому начать производить всю номенклатуру изделий и отправлять чертежи, как и иную проектную документацию всего новаторского. Куда? В Англию, конечно. Приставленный от английского посольства человек потребовал вновь сойтись со своим бывшим начальником Карлом Гаскойном и всё выведать, что же такого собираются делать на Луганском заводе. Были и другие задания, связанный с промышленным шпионажем, который нынче в России даже за преступление не считался. Слишком ещё не развита патентная система. Да она вообще не развита.
Понимал ли Чарльз Берд, что это промышленный шпионаж? Что пусть он и не должен подвергнуться суду, но делает нечто, что противоречит всем понятиям чести? Безусловно, и за свои услуги он рассчитывал на всемерную помощь со стороны англичан, как и русских вельмож, которые дружат с английским послом. Россия? Да храни её Господь! Была она аграрной, так чего же уходить с полей в дымные и неуютные производственные цеха? Берд мечтал, что он будет тем единственным производителем паровых машин в Российской империи, кто заработает на этом и прославит своё имя. А теперь, когда Сперанский развил бурную деятельность, шотландский промышленник опасался вконец обанкротиться.
— Господа, я приветствую вас! — широко улыбаясь, раскинув руки, встречал гостей Чарльз Берд.
Перед шотландцем, подданным английского короля, который напрочь отказывался присягать русскому императору, предстали четыре человека. Это были изобретатели, которых очень ждали в Нижнем Новгороде. Есть уже у Берда и в этом городе свои люди, они и указали, что на Нижегородском Машиностроительном Заводе даже приостановлен пуск нового парохода, чтобы услышать мнение об изделии уже прибывших специалистов по изготовлению паровых машин.
Такая ситуация заставила Берда действовать и перехватывать людей. Если они такие профессионалы, то нужны здесь, где будет создаваться, по мнению шотландского промышленника, главный центр производства машин. Ну, а позже… Есть варианты и вовсе переехать в Англию, как только будут достигнуты вменяемые результаты, и никакого преимущества России в строительстве пароходов не будет. Англичане знают толк в кораблях, и то, что одно судно без существенных поломок уже ходит по Волге и выполняет сложные логистические заказы, взволновало Туманный Альбион, где, в отличие от русского аграрномыслящего общества, отнеслись к пароходам весьма серьёзно, а не как к очередной забаве.
— Мистер Берд, оставьте свои приветствия, — начал говорить проявляющий особое недовольство Джон Фитч. — Объясните, почему нас не выпускают из Петербурга в Нижний Новгород. Я уверен, что это звенья одной цепи, что мы здесь находимся, словно преступники. И нас не пускают туда, где мы желали бы находиться.
— Мистер Фитч, ну, что же вы так сразу. Вам же обеспечили все условия пребывания в русской столице. Не правда ли, она не так плоха и диковата, как вся остальная Россия? Прошу простить меня, вы же ещё не знаете о России. Там, куда вы так рвётесь, в тех местах живут дикие люди, много разбойников, там…
— Увольте меня от всего этого! — Фитч вскинул руки и несколько презрительно посмотрел на Берда. — Я прибыл из Америки, там прожил большую часть своей жизни и уж каких только преступников не встречал. Мне интересно только одно — увидеть тот пароход, который уже сколько недель, месяцев, выполняет практические задачи. Господин Николай Резанов зафрахтовал мне быструю шхуну, я мчался сюда за деньги тех, кто мог бы наплевать на болезненного изобретателя. Но мне дали возможность сравнить свои исследования с тем, что воплощено в жизнь. Так что… Где мой паспорт на выезд из Петербурга?
Последние слова Фитч выкрикнул и сразу же закашлялся. К нему подскочил ещё один из гостей Берда, Роберт Фултон, который только что в рот не заглядывал человеку, которого считал легендой, Фитчу [в РИ Фултон при создании своего парохода использовал наработки Фитча].
Если Фитч прибыл из Америки, Соединённых Штатов, и по личному приглашению, то Фултон сам приехал из Франции. И это невзирая на то, что идёт война, и Россия сейчас дерётся против республиканской Франции. Фултон уже занимался конструированием чего-то двигающегося на паровом двигателе. Ему важно было увидеть то, что уже создано, иначе работа может не иметь смысла. Нужно двигаться вперёд вместе с прогрессом, самому его создавать, а не плестись в хвосте и рассматривать спину иных изобретателей.
— И я не понимаю, что я тут делаю. У меня есть письмо, меня ждут в «Надьеждьево», — спокойным тоном сказал Оливер Эванс. — Или вы, мистер Берд, можете выплатить мне две тысячи полновесных серебряных рублей только за то, что я приеду на полгода в какую-то усадьбу? Я могу рассмотреть ваше предложение.
У Берда глаза на лоб полезли. Если и раньше он считал, что Сперанский, этот баловень судьбы, крайне нерачителен в тратах, то сейчас суммы, обещанные только лишь одному Эвансу, шокировали. Этот изобретатель, о котором Чарльз Берд узнал, только когда тот прибыл в Петербург, и доброжелатели сообщили о приезде англичанина, вовсе не имел отношения к паровым машинам, как к двигателям [Оливер Эванс был специалистом по производству паровых машин в текстильной отрасли].
— Это за что, позвольте спросить, вам так платят? — возмутился Фултон.
Он-то прибыл за свои. Не было ранее никаких приглашений. Можно сказать, что изобретатель несколько разочаровался в революции, и сейчас ему вот такая Франция не особо нравилась, он становился сторонником реставрации монархии, ну, или некоего единовластия. Вот и сбежал, посчитав, что лучше в Россию, где производят пароходы.
— А вам не обещали денег? И не дали ничего? — с удивлением спросил Джон Фитч, уже поняв, что не он один получил большие деньги сразу, и пока ещё вовсе ни за что.
— Я, признаться, прибыл по собственной воле и… были свои причины, — замялся Фултон.
Роберт Фултон не хотел признаваться, что живёт, или уже жил, во Франции, где вдохновлялся идеями Республики и строительства нового справедливого мира. Скажи он об этом сейчас, и, может быть, тот же Эванс окажется столь ярым английским патриотом, что сразу же полезет в драку. Да он и сам бы ударил себя же, но прежнего.
— А вы почему молчите? Если не составит труда, представьтесь, пожалуйста, — сказал Фитч, перехвативший роль модератора встречи у Берда.
— Ричард Тревитик, господа. Прошу простить меня за неучтивость. Я инженер и тоже увлекаюсь паровыми машинами, — скромно признался Тревитик.
Сейчас именно он менее известный и прославленный изобретатель, у которого идей было не много, а очень много, вот только с реализацией проблемы. Он уже успел прослыть прожектёром. И да, ему также полагались подъёмные и не меньшие, чем остальным. Вот только об этом Ричард, страшась таких огромных сумм, не хотел рассказывать. Мужчине всё ещё не верилось, что его отпустили из Ливерпуля и что не обманули по приезду, выдали деньги. Господин Гаскойн включил какие-то свои связи, смог найти Тревитика и пригласить его в Россию.
Все изобретатели, кто больше времени, кто меньше, не могли добиться выезда из столицы. Во время тех попыток выбраться из Петербурга, что уже осуществлялись мужчинами, их просто разворачивали гвардейцы на выезде, без объяснения причин. Вообще, создавалось впечатление, что изобретателей либо вынуждают уехать из России, либо к чему-то принуждают, скорее всего, к сотрудничеству на невыгодных условиях. Второе, как показывает сам факт разговора с промышленником Бердом, более вероятно.
— Господа, прошу вас услышать меня. Если вам заплатили такие деньги, то я готов вернуть долг… Кому? Мистеру Сперанскому, если я правильно понял? Тем более, что нынче он устраивает свою карьеру военного. Побаловался и всё… Знаете ли, он увлекающаяся натура, — Берд деланно рассмеялся. — Вчера одно, после забыл о начинаниях и уже отправился развлекаться на войну. Разве так дела делаются?
На поверхности именно так всё и выглядело. Куда не посмотри, в какой вид деятельности, везде так или иначе, но обозначился Сперанский. А такое разбазаривание сил чаще всего связывают с прожектёрством, даже авантюризмом. По сути, что путало мысли прибывших изобретателей, это так и было. Вот только пароход-то ходит по реке, грузы перевозит. Второй корабль на паровой машине, как многие утверждают, уже собираются спустить на воду. Пусть не придётся работать со Сперанским или с этим мужиком Кулибиным, но осмотреть судно хотел каждый из собравшихся. Может, только в меньшей степени Эванс.