— Господа, чем могу быть полезным? — в отдельном кабинете в ресторане Астория появился представительного вида мужчина.
Он был ещё достаточно молод, имел стройную фигуру, словно воин, а взгляд… с хитрецой, глубокий и решительный.
— А вы кто? — спросил на русском языке Берд.
— Ну как же, господин Чарльз Берд, вы меня не знаете? Впрочем, я не обидчив. Позвольте отрекомендоваться, господа, Янош Крыжановский, я волей случая хозяин всего этого ресторана и не только его. Ах, прошу простить меня, несколько приврал, конечно, хозяин тут господин генерал-майор и действительный статский советник Михаил Михайлович Сперанский
Янош, бывший бандит по кличке Барон, был сама любезность и сиял лучезарной улыбкой.
— Что говорит этот человек? Он упомянул Сперанского? — спросил на английском языке у Берда Джон Фитч.
— Мсье Фитч? Я правильно понял? — перешел на французский язык Янош.
— Удивительно, что меня тут, за тысячи миль от моего дома, знают в лицо, — усмехнулся Фитч. — Или весь Петербург — это одни шпионы, и все знают о нас?
На самом деле здесь и сейчас сработал «господин случай». Барон был случайно в Астории, случайно же, без особого интереса спросил у управляющего о ситуации и произошедшем за неделю, о сплетнях, и тот ничего существенного не рассказал. Янош Крыжановский уже садился в свою новую карету, как его нагнал человек и попросил вернуться. И по возращении Барона в Асторию половой, знающий английский язык и обслуживающий господ из Англии, стал рассказывать удивительные вещи. После недолгих раздумий, Янош решил действовать. Выслушав доклад полового, стало понятно, что Берд, человек, за которым Сперанский просил присмотреть, умудрился найти административные рычаги и сейчас пробует давить на людей, которые нужны Михаилу Михайловичу. Опять получается, службу запорол? Лишь изредка отправлял людей посмотреть на мастерскую Берда, но не увидел там особых изменений, так что и позабыл о задании.
— Вы не могли бы оставить нас? — на французском языке спросил несколько начавший нервничать Чарльз Берд. — Как вас? Крижновский?
— Крыжановский. И безусловно, я вас оставлю. Удобства наших гостей — это главное, к чему нужно стремиться, — улыбался Барон, и, словно Берда и не было вовсе, обратился к присутствующим. — Господа, не знаю, где вы остановились, но номера гостиницы Астория в вашем полном распоряжении. Питание и проживание за счёт заведения, можете обедать в ресторане, или же вам принесут всё, что ни попросите, в номер. Прошу простить меня, господа, но если нужда будет, то и приведут кого угодно. А ещё я свяжусь с секретарём канцлера Безбородко и посодействую выправке вам документов. Далее предоставлю кареты высочайшего удобства и охрану, дабы вы могли быстро и с удовольствием отправиться в Нижний Новгород.
— Мне в Надьеждьево, — поспешил сообщить Эванс.
— Как будет угодно, сударь, — сказал Янош и собрался уходить.
Нужно дать распоряжения охране, чтобы организовали слежку за Бердом и взяли под полную опеку изобретателей.
— Вы забываетесь! Вы знаете, чьи интересы я представляю? — выкрикнул Берд.
— Могу ли я переговорить с вами, сударь? — сохраняя невозмутимость спросил Янош.
Ни говоря ни слова, Чарльз Берд встал и вышел из кабинета, следом, не забыв извиниться перед гостями, отправился и Янош.
— Вы… — Берд сразу попытался выказать возражение и начать угрожать.
— Хех, — не особо сильный удар предпринимателю под дых придал промышленнику смиренности.
— Уходя на войну, господин Сперанский оставил мне все нужные письма и наставления, там есть даже указание о возможности обратиться к самому канцлеру, который дал согласие содействовать в сложных делах, есть и другие лица, — Янош поднял за подбородок скрюченного Берда. — Ты понял меня? Или нужно спалить дом? Твой заводик? Тебя пристрелить?
— Нет-нет, всё понял, — прохрипел Берд.
— Пошёл отсюда, купчишка ангельский! — сказал Янош, бывший в этот момент, скорее, Бароном.
Управляющий всеми ресторанами Петербурга и частью заведений общепита в других городах дождался, когда Берд пойдёт прочь, «нацепил» на лицо улыбку и пошёл обхаживать изобретателей.
*………….*…………*
Париж
26 мая 1798 года
Восседая на белоснежном коне, подаренном благодарным народом Ирландии, в сопровождении верного соратника Мюрата, дивизионный генерал Наполеон Бонапарт являл собой некое воплощение старины глубокой. Той старины, когда Париж был Лютецией, а решения принимались там, куда рвутся русские, в Риме. Триумф, как это было в Древнем Риме — вот чего желал генерал. Но Бонапарт, как человек, желал куда как большего.
Два дня назад Бонапарт сошёл с палубы брига на французскую землю в порту Бреста и сделал это максимально непримечательно. Мало того, что корабль был явно не под стать великому победителю англичан и национальному герою Ирландской Республики, так и одет Наполеон был неказисто, в потрёпанный капральский мундир.
Но были и демаскирующие явления. Это багаж. Шестьдесят три коробки багажа не могут принадлежать капралу, как и два кольца с большими бриллиантами на руке, а ещё шпага… она была золотая. Между тем, во всём городе Бресте был переполох, и никто не обращал внимание на генерала Бонапарта или на человека, который явно не соответствует тому, во что одет.
А в стороне, на центральных причалах порта, разгружались уже два линейных корабля, пять транспортных, ещё и три фрегата. Это были воины, которые не просто отличились в боях за Ирландию, а теперь лично преданы Наполеону. Да весь Ирландский корпус нынче предан корсиканцу. Но всех взять не получалось. Это целая большая операция. Да и такой десант может очень сильно всполошить разные политические силы, даже те, которые сейчас за Наполеона.
В Ирландии он сделал уже всё, что нужно, но на все запросы и возражении лишь один ответ: оставаться на месте. Между тем, Белфаст был взят, как и все остальные города Ирландии. Теперь идут политические игры среди появившихся ирландских элит. Бонапарт не стал в это вмешиваться. Он почти уверен, что ирландцы не договорятся между собой, и тогда сами запросят к себе «варягов». Быть во главе Ирландии? Нет, Наполеон уже хотел большего.
До отбытия в Брест генерал смотрел на море, называемое Ирландским. Какое расстояние по прямой от Дублина до Ливерпуля? Двести километров? Чуть больше? В Северном проливе почти нет английских кораблей, можно было обогнуть Ирландию и почти безболезненно подойти к Ливерпулю, промышленному и важнейшему английскому центру. Да если разрушить предприятия в этом английском городе, путь и не захватывая его, можно нанести Великобритании такой ущерб, что они завоют и согласятся хоть бы и своего короля казнить, да республику построить. Правда, чести ради следует сказать, что в последнее время англичане что-то затевали на море именно в районе Ливерпуля. Но есть же французский флот, пора уже бить бриттов и в морских сражениях.
Но нет, Директория отказала в кораблях. Мало того, отзывался и тот флот, на который периодически опирался Наполеон при захвате-освобождении прибрежных городов. Скорее, флот не отзывался, иногда даже появлялся в зоне видимости у берегов Ирландии, но флотские не шли на контакт, они всё больше искали англичан для морского сражения.
Таким образом, французский корпус оказывался почти что без снабжения. По провизии там всё в порядке: что-то захватили у англичан, немало получили в ходе реквизиций в английские латифундии, сами ирландцы привозят еду. А вот вооружение… С порохом туго.
Слал ли Бонапарт письма в Париж? Каждодневно, настолько часто, что уже скоро считал себя униженным ответным молчанием со стороны директоров. Вот и наступила точка кипения. Прибыл генерал без приказа во Францию, получается, что он преступник, дезертир.
— Что происходит в городе? — поинтересовался Наполеон у одного из грузчиков в порту Бреста.
— Говорят, что собаки собрались атаковать город, — сказал полуголый мужик, весь измазанный в грязи, словно специально в ней катался.
В планах Бонапарта был быстрый марш к Парижу, чтобы кавалеристы славного Мюрата скакали во все города по дороге и там выкрикивали, что сам Наполеон, победитель англичан, едет через их селения. Мало того, специальные люди брата Наполеона, Люсьена Бонапарта, председателя Совета Пятисот, уже подготовили воззвания к народу и армии, которые начнут читаться в Париже, Нанте и других городах, как только Наполеон войдёт в столицу Франции. Директория не понимала, что творится. О прибытии Наполеона знали только два директора: Эммануэль Сьейес и Пьер Роже Дюко. Они уже как месяц вели переписку с Бонапартом и решали многие вопросы с его братом Люсьеном. Эти два директора, как только станет известно о приближении Наполеона, должны были подать в отставку, а в обязанности Люсьена Бонапарта входило всяческое препятствование быстрым решениям Совета Пятисот. В планах было ещё принудить подать в отставку Барраса, и это будет сделано, как только часть офицеров Бонапарта прибудет в Париж. Ещё были розданы офицерам-заговорщикам адреса и имена тех членов Совета Пятисот, кто слишком печётся за республиканский порядок. Вот их и объявят главарями несуществующего якобинского заговора.
— Может вам, генерал, нужно было остаться в Бресте и возглавить оборону города? — найдя удобный момент, когда Наполеон пребывал в радостном настроении, спросил Мюрат.
— Нет, мой будущий маршал, нет, — жёстко и решительно ответил Бонапарт.
Как бы это странно не звучало, но некоторое поражение французов под Брестом только помогло бы Наполеону. Это дало бы ещё один весомый аргумент в пользу того, что Франция ослабла и сильна только им, генералом Наполеоном Бонапартом, стремящимся стать Первым Консулом Франции. Шерер, эта бездарность и конъюнктурщик, проиграл русским важнейшее сражение, Венецию сдали русскому десанту. Сами венецианцы ждали русских дикарей, которые прибыли только лишь на конях и получили миллион отступных, чтобы не грабить город. На фоне никак не решаемых продовольственных задач, Бонапарт становится героем и спасителем Франции.