– Всем встать! – крикнул Трей. – Модели, зайдите внутрь. Это все постановка, ребята. Извините, просто рекламная акция. Идите домой. Новая коллекция стартует онлайн сегодня в полночь. Как обычно, продадут все за тридцать секунд. Идите домой. Убирайтесь отсюда. Я разберусь с полицией. И не забудьте поставить хештег #Sublime в своих постах в социальных сетях!
Рой почувствовал, что немного опьянел. Он выпил две пинты пива с Пичес, еще когда в баре никого, кроме них, не было, и теперь пил четвертую. Венди и Пичес познакомились, и почему-то из-за этого он, кажется, опьянел еще больше.
«Миры сталкиваются».
– Рой? Я забыла, как назывался тот бар в Лондоне, куда мы ходили до рождения девочек, там еще было караоке. Soho Sugar или как-то так, да? Рой?
– Кстати говоря, я впервые встретила Роя именно здесь, – объяснила Пичес. – Он искал место, где можно было писать. Я сделала ему сладкий чай.
Рой смутно сознавал, что они говорят о нем.
«Миры сталкиваются».
Вот в чем была проблема его книги. Надо сделать так, чтобы миры столкнулись. Прямо сейчас они были как две скомканные салфетки, которые валяются на столе в непосредственной близости друг от друга. В «Звездном крейсере “Галактика”» планеты постоянно сталкивались и взрывались. Ему нужно было что-то взорвать.
– Кажется, на меня снизошло озарение, – сказал он. – С тех пор как я здесь, у меня их было несколько. – Рой вспотел. Ему срочно нужен был ноутбук.
– Это потрясающе, – Пичес похлопала его по руке, – но не мог бы ты еще остаться, хотя бы ненадолго? Мне нужно запустить караоке, а Тапперу пригодится твоя помощь в баре. – Элизабет пришла бы в ужас, если бы их самый уважаемый гость ушел раньше, чем все начнется.
– Он справится и без меня. Смотри, у него есть помощники.
Веселая компания бородатых мужчин в клетчатых фланелевых рубашках стояла за стойкой бара. Они были похожи на хоккеистов, ухмыляющихся и подталкивающих друг друга. Эти люди, вероятно, выпьют весь алкоголь в баре, но Пичес ведь сможет пополнить запасы. Или это Элизабет пополняла запасы?
«Пополнить запасы».
– Рой, ты хочешь вернуться домой к ноутбуку? – мягко спросила Венди. Она уже много раз видела этот отсутствующий взгляд, когда Рой что-то писал.
– Пока все в порядке. Я просто буду делать заметки на коктейльной салфетке или на том, что попадется.
Пичес больше не слушала их. Она заметила перемену ритма. Все еще играли The Go-Go’s, но добавилось наложение музыки, похожей на транс. Пичес никогда такого прежде не слышала. От ритмичного биения ее зубы постукивали.
Пичес поняла, что это был Филип Гласс, ее самый нелюбимый композитор всех времен. Грег обожал его. Он принимал душ, приседал и занимался йогой под его музыку по утрам. Но для Пичес слушать Филипа Гласса было все равно что находиться под наркозом. У нее создавалось впечатление, что ей в спину постоянно тыкают гобоями и кларнетами.
Звуковая система была рядом с лестницей, ведущей в подвал. Пичес пригляделась и различила носки потрепанных серебристых кед Converse и длинную косу платинового цвета, торчащую из серой кучи первозданной грязи. Казалось, это был выброшенный на берег морж или новорожденный горбатый кит.
Элизабет поднялась в зал.
Пичес подошла к караоке-автомату и проскользнула за динамики, чтобы Элизабет внутри этой первобытной жижи могла ее услышать.
– Надеюсь, все в порядке, – громко сказала она, потому что уши ее собеседницы были завернуты в полиэтилен и обмазаны грязью. – Не знаю, сколько ты хотела видеть людей, но бар практически заполнен. – Пичес невольно вздрогнула: – Мой муж обожает Филипа Гласса.
Голова «жижи» медленно повернулась и уставилась на Пичес холодными серыми глазами. Мерзкий костюм Элизабет – или произведение искусства, или как там она хотела его назвать – выглядел как огромная плацента динозавра.
Пичес успела выяснить насчет формальдегида. Очевидно, гигантский сгусток слизи, в который Элизабет себя заключила, частично состоял из жировых клеток рептилий, замаринованных в формальдегиде, которых она заказала в банках на сайте для учителей биологии. Другой частью был агар-агар – желеобразное морское вещество из магазина здорового питания. Эти два компонента плохо сочетались, и теперь, когда Элизабет оказалась наверху, вонь была почти невыносимой.
Похоже было, что ради этого сомнительного результата Элизабет пришлось немало потрудиться.
– Твой муж очень взвинчен, – предупредила ее Пичес. – Я думаю, он напился, как ты и предупреждала.
Элизабет забыла сделать отверстие для рта и не могла говорить.
– Н-н-н-н-г-х, – ответила она.
– Ничего, если я сделаю какое-нибудь объявление, чтобы все пошло своим чередом? – спросила Пичес.
– Н-н-н-н-г-х.
Пичес заняла место за барабанами. Она не была точно уверена, когда именно Элизабет собиралась выскочить из своего мерзкого мешка, но не хотела находиться рядом, когда это произойдет. Она наклонилась к микрофону.
– Похоже, мы готовы перейти к караоке! Просто напишите названия песен, которые выбрали, и ваши имена на листках бумаги, сложенных на барной стойке и на столах у окна, и бросьте их в аквариум рядом с караоке-машиной. Если кто-то хочет подыграть нам на барабанах, то вот они. А еще у нас есть бубен. Итак, я, пожалуй, начну.
Следуя инструкциям, Пичес отбила барабанную дробь в военном стиле, которая перешла в ритм «Свадебного марша» Вагнера.
Элизабет перекатилась и выползла наружу, источая рвотный запах. Люди в баре стали замечать ее и испуганно отходить, зажимая носы.
– Н-н-н-н-х-х, – простонала Элизабет из своей оболочки. – Н-н-н-н-г-х!
Ропщущая толпа сделала еще один шаг назад. Пичес продолжала отбивать ритм «Свадебного марша». Таппер Полсен, стоявший за стойкой бара, выглядел ранимым и очень бледным.
– Н-н-н-н-г-а-а-а-а! – Элизабет вырвалась из отвратительной серой кучи слизи и встала во весь рост, одетая только в черное бикини. Ее бедра и плечи буквально торчали, как спинные плавники, а ребра и позвонки легко можно было пересчитать под блестящей белой кожей.
Пичес, как ее и попросили, смягчила ритм.
Остатки серой слизи покрывали густые черные брови Элизабет и прилипли к волосам платинового цвета. Ее лицо не было красивым, но оно выглядело величественным и нестареющим, с глубокими морщинами и тонкими губами, настолько опущенными, что казалось, будто они перевернуты вверх ногами. Всем своим видом Элизабет бросала вызов окружающему миру. Она была похожа на Стоунхендж в человеческом обличье.
Таппер выбрался из-за стойки и нетвердой походкой двинулся сквозь заинтригованную толпу.
Пичес перестала барабанить.
– Представляю вам хозяйку этого мероприятия, художницу Элизабет Полсен, – сказала она в микрофон.
Элизабет церемонно поклонилась. Ее навыки общения пострадали, пока она отсутствовала, но надменность осталась прежней.
– Простите за беспорядок, – хрипло извинилась она перед восхищенной толпой, – мы с мужем все уберем, пока вы будете петь.
Таппер протянул жене руку, и она вышла из этой жижи – грязная Венера, входящая в благоговейный неподготовленный мир. Веселая пьяная толпа аплодировала и делала снимки на телефоны, взволнованная тем, что стала частью одного из скандальных арт-перформансов Элизабет Полсен. Теперь они готовы ее принять. Если это то, к чему художница стремилась, то она добилась своей цели.
Глава 16
Рой переступил с ноги на ногу в тесном помещении и сделал еще несколько заметок. Венди нашла для него укромное место, блокнот и ручку. По ту сторону двери стучал басовый барабан, звенели тарелки и какая-то женщина хрипло пела Why Can’t I Get Just One Kiss[48].
Литературный критик из The New Yorker однажды написал, что «бесконечная привлекательность книг Роя Кларка, несмотря на узкий круг тем, заключается в осознании, что все мы часть одного целого и все повязаны». Критик продолжил, что, хотя книги Роя и представляют собой «сферическую модель в вакууме», он обладает «сверхъестественным чутьем на иронию и абсурдные детали, из которых складывается человеческая жизнь». Читать его романы – все равно что «гладить кошку, которая мурлычет у вас на коленях».
Что ж, план такой: пункт первый – взорвать мир, пункт второй – погладить кота.
В кармане Роя резко завибрировал телефон. Он достал его и прочитал сообщение от Таппера:
Где ты? Ты все пропускаешь. Она ЗДЕСЬ!
Кто-то постучал в дверь чулана, где он находился, и Рой открыл ее, стремясь отвлечься от своей страшной книги и еще более страшных мыслей.
– Скоро мы будем петь, – объявила Пичес, – я записала наши имена.
Рой любил петь, но только не вслух, а про себя.
– А это обязательно? Не уверен, что у меня получится.
Пичес вырвала из блокнота его заметки и сунула их в карман пиджака Роя.
– Считай это частью исследования. И вообще, ты должен познакомиться с Элизабет. Она уже вышла.
«Рождение» Элизабет из грязи и пены приковало к себе внимание посетителей бара, но ненадолго. Теперь Стюарт наблюдал за Мэнди. Что-то в ней было не так. Неужели это все из-за травки? А может, это он стал другим? Мэнди сидела за маленьким столиком слева от двери, красивая и уверенная в себе, разговаривала с соседями, пробовала модные закуски, потягивала вино. Ее черные волосы блестели, кожа была безупречной, а улыбка – яркой. Она все еще была пухленькой, но это выглядело сексуально. Мэнди не зевала и не жаловалась – она смеялась. Стюарт был заинтригован. Может, все дело в том, что он был под кайфом, пьян и только что спел Purple Rain[49] с кучей незнакомцев? Но Мэнди – там, в кресле – не выглядела той усталой и угрюмой Мэнди, застрявшей в постели последние несколько месяцев. Она вся светилась и казалась сексуальной и совсем другой. Она была великолепна.