. Стюарт сразу узнал медово-сладкий голос Мэнди. Он любовался ею поверх моря голов, пока они помогали Тапперу выйти из бара. Блестящие зеленые глаза, гладкие черные волосы, молочно-белая кожа, сексуальные красные губы, – если бы он не был уже женат на Мэнди, то приударил бы за ней.
– Я лучше скажу Элизабет.
Пичес бросила на пол еще несколько бумажных полотенец и стала искать в толпе высокую блондинку. Но Элизабет исчезла.
– Я в порядке, – пробормотал Таппер. Его колени подогнулись.
Рой и Стюарт схватили его за локти. Пичес направилась к задней двери бара, и трое мужчин, пошатываясь, последовали за ней.
Дверь в аккуратный кирпичный дом Полсенов была старомодной и узкой. У Роя был ключ. Оставив Пичес и Стюарта на крыльце, он отпер дверь и провел Таппера внутрь. Они, шатаясь, прошли через тускло освещенную гостиную к серому полотняному дивану, где Рой отпустил Таппера и наблюдал, как тот, опустив голову и зажав руки между колен, откинулся на мягкие подушки.
В другом конце комнаты, развалившись в кресле, спала Элизабет.
Красная краска на ее комбинезоне была похожа на кровь. Кот крепко прижался к ее бедру и сощурил желтые глаза: очевидно, он был в восторге оттого, что хозяйка вернулась домой. У ног Элизабет стоял огромный кувшин с кленовым сиропом.
Рыжие волосы Таппера были спутаны, а аккуратная белая рубашка не заправлена. Рой подумал, не снять ли с него ботинки. Он нервничал, оставляя его с Элизабет. Она была еще страшнее во сне, чем наяву. И что они собираются делать со всем этим сиропом?
Пичес и Стюарт сидели на крыльце и ждали. Ночь была прохладная. Пичес оставила куртку в баре. Она прижалась к Стюарту, даже не думая о том, хорошо это или нет.
– Мне нравится, как сегодня все прошло, было весело.
Она посмотрела на звезды и полумесяц и вздрогнула.
– Черт, я так замерзла.
– Мы можем вернуться, – сказал Стюарт. Ему хотелось послушать, как поет Мэнди.
А потом пойти с ней домой, отпустить Шай Кларк, лечь с Мэнди в огромную кровать на кухне, поцеловать ее и сказать, какая она красивая и как он рад тому, что они все еще вместе после всех этих лет. Стюарт начал подниматься.
– Подожди, – Пичес потянула его за футболку.
Он снова сел.
– Мне стыдно, – она положила голову ему на плечо, – но я всегда хотела сделать кое-что, так что вот. – Пичес повернулась и поцеловала его.
«Йоу, это плохо, не целуй учителей!
Даже если губы их всех персиков спелей!»
Стюарт был удивлен и находился в крайнем замешательстве. Минуту назад он хотел поцеловать Мэнди. В конце концов, она была его женой. Но Пичес ему нравилась. Она была хорошенькой. Она была умной и веселой. Пичес играла на барабанах, она была сексуальная медсестра. То, что Пичес не была Мэнди, тоже его возбуждало. Но в то же время он любил Мэнди. Его жена была очень сексуальной.
Стюарт наклонился и снова поцеловал Пичес, просто чтобы проверить свои ощущения.
– Черт возьми, – сказал Рой, поймав их на месте преступления, когда выходил из дома Таппера.
Конечно, он поцеловал Пичес. Он же рок-звезда. Это началось только сейчас или продолжалось целую вечность? Разве не странно, что можно жить в такой близости от людей, говорить с ними каждый день и при этом совсем их не знать?
– Х-м-м-м, – Рой сделал вид, что закашлялся, и подтянул носки.
Пичес и Стюарт оторвались друг от друга и уставились в темноту.
Потом она протянула руку и сжала его колено. Возможно, они никогда больше не поцелуются. Хотя Пичес надеялась, что это случится снова. Но даже если нет, то это был отличный поцелуй – наверное, лучший поцелуй в ее жизни.
– Пришла пора забирать наших жен и подниматься по ступенькам, – объявил Рой, под воздействием стресса переходя на кокни[55]. – Мне пора в кровать.
Рука Пичес соскользнула с колена Стюарта, когда он встал и спустился по ступенькам на тротуар.
– Кажется, я забыл свой скейтборд, – сказал он.
Стюарт оставил Мэнди в баре. Это было довольно некрасиво с его стороны.
К тому же дочь Роя была у него дома и ждала, когда он вернется и заплатит ей за то, что она присматривала за Тедом. Все совершенно запуталось.
– Я сама не знаю, что делаю, – сказала Пичес, хотя секунду назад она не собиралась произносить это вслух.
Мужчина в шумоподавляющих наушниках поверх рыбацкой шляпы цвета хаки пересек Генри-стрит на дальнем углу и свернул на Кейн-стрит, засунув руки в карманы бежевого флисового жилета.
– Это был мой муж, – заметила она. – Как ты думаешь, он нас видел?
Часть IIIНеделю спустя
Глава 18
Мэнди была измотана. Она пребывала в таком состоянии на протяжении недели – с той самой караоке-вечеринки в баре. Казалось странным, что после этой длинной, напряженной ночи был нормальный будний день, как и всегда. Тед пошел в школу, а Стюарт – на работу. Потом наступили выходные, и все они занялись своими обычными делами: готовили, ели и смотрели телевизор. Потом был понедельник, вторник, среда… Она читала в интернете про жизнь с рассеянным склерозом, смотрела много фильмов об анорексии, крала еду у своих соседей – «русских шпионов», готовила ее, пила их вино и ела печенье с травкой. Казалось, та ночь должна была изменить все, но все осталось как было.
Наступил четверг. Прошла целая неделя. Когда мальчики ушли, Мэнди легла на кровать, стоявшую на кухне, и задумалась о том, что же ей делать дальше. Она могла бы заняться счетами под кроватью, разобраться с фан-сайтом Стью, посмотреть очередной фильм или попытаться снова заснуть. Каждый день, прожитый с этой нелепой ложью, Мэнди задавалась вопросом, что же ей делать дальше. Она придумала эту болезнь в первую очередь для того, чтобы не чувствовать себя виноватой, оставаясь в постели. Теперь Мэнди чувствовала не вину, а раздражение. Она не была дурой, но все-таки сделала глупость.
В ту ночь люди в баре постоянно говорили ей, как она красива. Даже те, кто не знал о ее «болезни». А Стюарта, похоже, влекло к Мэнди все больше. Прошлой ночью он все время прикасался к ней, а теперь посылал ей сообщения: «На работе очень скучно. Я скучаю по твоим сиськам», или «Ты девушка моей мечты», или «Когда ты просыпаешься, ты такая красивая», или просто «Привет, красавица».
Так ли это? Действительно ли она красива? Наверное, Мэнди была легкомысленной. Почему красота так много значила для нее?
Венди Кларк дала ей имя и номер телефона какого-то модельного агента.
– Мой друг Манфред думает, что он сойдет от тебя с ума, – пообещала Венди. – Говорят, этот человек всегда ищет новые лица.
– Но я старая, толстая и…
Манфред – с идеальными бровями и невероятными ногами – тут же вмешался в их разговор:
– Прекрати! Сколько тебе? Тридцать один? Посмотри на свою кожу и волосы! Сейчас повсюду не хватает работающих моделей размера плюс. Ты точно его покоришь.
Ничего не случится, если она ему позвонит. В худшем случае он скажет «нет, спасибо», и она на пять секунд почувствует себя неловко, затем испытает огромное облегчение, а потом и вовсе забудет об этом. Мэнди потянулась к телефону и пролистала список контактов, ища имя агента. Крамер Лэмб. Что это за имя такое? «Тодд и Мэри Лэмб приветствуют своего малыша Крамера».
«Модель размера плюс. Модель размера плюс. Модель размера плюс». Это звучало как «толстая модель». Но, может быть, это круто? На самом деле, не каждый день встретишь женщину – особенно в этом не слишком модном районе Бруклина, – которая была бы моделью размера плюс или любого другого. Мэнди не знала, чем заняты другие женщины по соседству, но со стороны казалось, что их жизнь – это групповые прогулки, коврики для йоги, экосумки для покупок, парки Canada Goose с капюшонами из настоящего меха койота по девятьсот долларов, узкие джинсы, сабо и модные шведские велосипеды, где можно разместить шестерых детей.
Если бы только она могла позвонить кому-нибудь, чтобы обсудить все плюсы и минусы такого предприятия. Но единственным человеком, с которым Мэнди когда-либо советовалась, был Стью, а он посмеется над ней. А может, и нет. Все это ее смущало.
«Модель размера плюс. Модель размера плюс».
Неужели Мэнди действительно такая толстая? Она могла бы позвонить маме, но та наверняка наговорит ей гадостей. Ее мама никогда не была доброй. Нэнси Марзулли весила девяносто фунтов, каждый день выкуривала пачку сигарет Salem и ела консервированные фрукты прямо из банки. По ночам она пила водку и лимонад Crystal Light и ела сардины (тоже прямо из банки). Нэнси была матерью-одиночкой, но никогда не интересовалась Мэнди, а дочь никогда не интересовалась ею. Может быть, в один прекрасный день ее мама будет в супермаркете покупать себе очередной фруктовый коктейль или лимонад и вдруг увидит Мэнди в купальнике на обложке журнала Vogue. Тогда она, наверное, позвонит – чтобы сказать Мэнди о том, какая она толстая.
А вот на Стью это может произвести впечатление. Начать новую карьеру с рассеянным склерозом – это смело. Она снова нажала на имя Крамера Лэмба и ткнула кнопку вызова.
– Благодарю тебя, Дева Мария, – сказал он, когда она представилась. – Венди Кларк уже прислала мне твою фотографию, сделанную тайком в каком-то темном баре. Когда ты сможешь приехать? Я пришлю за тобой машину.
Мэнди все еще чувствовала своего рода похмелье после той караоке-вечеринки. Она выпила много вина и съела слишком много закусок, а еще общалась с множеством людей, не говоря уже о том, что каждый день ела печенье с травкой до и после той вечеринки. Мэнди чувствовала, что все еще не пришла в себя. Но других дел у нее все равно не было.
– Мне нужно принять душ, – сказала она агенту.
– Я не хочу тебя торопить. Я вообще не хочу причинять тебе никаких неудобств. Может, напишешь мне адрес, и я сам приеду к тебе, чтобы сделать несколько хороших снимков? Не укладывай волосы, не наноси макияж и не заморачивайся с одеждой. Нам нужна настоящая, живая съемка. Как насчет завтра, в пять часов?