Кайли толкнула локтем руку Шай:
– Эй, твой отец здесь.
– Привет, дорогая. – Рой сел рядом с дочерью, удивляясь тому, что школьный спортзал в Бруклине пахнет точно так же, как в центре Англии. Потные носки, липкие половицы, перегоревшие лампы дневного света…
– Нам нельзя разговаривать, папа, – процедила Шай сквозь зубы. – И вообще, что ты здесь делаешь?
– Мне было любопытно. – Рой никогда не упоминал о своей стычке с мистером Стреко в Monte. – Просто предлагаю тебе свою моральную поддержку.
«Бип-бип!» Мистер Стреко дунул в свисток и жестом показал им, чтобы они замолчали.
– Они хороши, не так ли? – Рой продолжал говорить, полностью игнорируя мистера Стреко. – И мне нравятся их красные топы. Они такого насыщенного цвета. Мне нравится, – задумчиво произнес он.
– Красные – это другая команда. Тише, папа. Тебя сейчас выгонят.
– Вперед, девочка! – крикнула тренер Беркли Кэрролл после особенно жесткой подачи. Почему ей можно кричать?
Команда Беркли Кэрролл выиграла все четыре первых матча. Затем была вызвана пара на следующий.
«Бип-бип!» Мистер Стреко дунул в свисток.
– Сан, ты посиди. Шай, а ты встань, – крикнул он, даже не взглянув на нее.
Шай чуть не обмочилась от радости. Она сунула ноги в кроссовки и поспешно их завязала.
– Волнительно, – ее отец потер руки так же, как делал при просмотре Уимблдона или Тур-де-Франс по телевизору, – покажи нам, как надо играть.
– Не слишком-то увлекайся, папа, – Шай подумала, что мистер Стреко позволил ей играть только потому, что здесь был ее отец и они проигрывали весь матч. – По-моему, я хреново играю.
«Бип-бип!» Мистер Стреко указал на нее, а затем на стол, где Тати, старшекурсница из Беркли Кэрролл, держала свою красную ракетку и нетерпеливо перемина- лась с ноги на ногу. Ее волосы были стянуты в тугой хвост с такой же красной резинкой. Настроенная на победу и злая, она производила пугающее впечатление.
– Давай, черно-белая! – заорал отец, как ярый фанат футбольной Премьер-лиги.
Шай подошла к столу. Она взяла черную ракетку, и тренер команды Беркли Кэрролл катнула ей мячик. Шай глубоко вздохнула и попыталась вспомнить все, что знала о подачах. У нее довольно дерьмово получалось подавать, но сейчас она сделает все, что в ее силах.
«Ток!» Мяч отлетел в сторону, едва коснувшись сетки. Тати решила, что он вышел в аут, но мячик ударился о стол, и девушка бросилась за ним в самую последнюю секунду. Он отскочил от края ракетки и полетел прямо в воздух. Тати лежала поперек стола, драматически постанывая. Шай взяла первое очко.
– Вперед, девочка! – хрипло завопила тренер Беркли Кэрролл. Она, казалось, не знала имен членов своей команды и просто называла их всех «девочка». – Играй, играй, играй!
Рой ожидал, что Шай будет неуклюжей и нелепой, но она оказалась довольно хороша. Разумеется, учитель латыни, мерзавец Стреко, не произнес ни одного ободряющего слова в ее адрес.
Рой потратил все утро, разыскивая на книжных полках в библиотеке стихотворение, которое он читал когда-то давным-давно, – там говорилось что-то о «новой планете». Стихотворение было написано Байроном, Китсом или Шелли. Рой спросил у Пичес, но та сердито ответила, что это он учился в Оксфорде, а не она. Но затем Пичес все-таки нашла для него это стихотворение. Ей потребовалось около десяти секунд, чтобы отыскать его в Google. Стихотворение написал Китс.
Я чувствовал себя, как звездочет,
Что новую планету отыскал…
Теперь, когда стих был у Роя, он понятия не имел, что с ним делать. Он написал абзац, в котором сравнивал Изабель и Беттину с женщинами из «Рассказа служанки», а затем удалил его. Рой читал и перечитывал предыдущие абзацы, а затем удалил и их тоже. Он написал уже бóльшую часть истории и был практически на финишной прямой. Но почему он решил использовать именно этот абсурдный сюжет, а не какой-то другой? Зачем ему такие персонажи? К чему эти предложения и слова?
«Потому что, – сказал он себе, – это то, что ты делаешь». Если Шай могла терпеть унижения, из которых состояла школьная жизнь, а Венди – каждый день садиться в переполненный вагон, чтобы выпускать журнал на Манхэттене, тогда и он мог перестать задаваться дурацкими вопросами и просто двигаться дальше. Но вместо того чтобы двигаться дальше, Рой пришел на матч.
– Вперед, девочка! Шевели ногами!
Он встал. Шай снова забила благодаря своей невозможной подаче. Казалось, она держала ракетку совершенно неправильно и мяч должен был упасть на пол, но каким-то чудом он приземлился на стол, едва коснувшись его.
– Давай, черно-белая! – снова закричал Рой, радуясь, что сделал усилие, пришел и подбодрил ее. Этот скользкий учитель латыни даже не смотрел в его сторону, хотя Рой был самым громким человеком в зале.
Девочки сделали перерыв, чтобы попить воды. Шай подпрыгивала, стоя на месте и потягивая из бутылки Poland Spring. Она одарила Роя улыбкой, и он подмигнул ей. Другие его дочери играли в теннис и хоккей на траве, но Рой никогда не ходил на их матчи. Возможно, поэтому они его и ненавидели.
Девушки в его книге могут быть спортивными, подумал он, снова садясь на свое место. И настольный теннис отлично впишется в их жизнь на Марсе, если только теннисный стол сможет поместиться на космическом корабле. Девочки попросят доставить им один и очень обрадуются, когда его привезут. Серан будет очень плох в теннисе, но вот девочки будут играть постоянно. Так они будут поддерживать себя в форме во время беременности.
«Бип-бип!»
Мистер Стреко дунул в свисток и указал на Шай, его оранжево-синяя татуировка на шее будто бы вздулась. Шай заметила, что в спортзале учитель держался иначе, чем на латыни, – более прямо и властно. Его черная футболка туго обтягивала крепкую мускулистую грудь. Это выглядело сексуально.
– У тебя глаза тигра[61], – сказал Рой, отвлекая внимание дочери.
Шай взяла ракетку и сосредоточенно закусила щеку.
– Вперед, девочка!
Глава 22
«У нас есть кролики» – сообщала написанная от руки табличка, приклеенная к окну. Маленький колокольчик звякнул, когда Пичес открыла старую дверь магазина.
Хасслахер был старейшим мясным магазином в штате Нью-Йорк. Он был известен этим, а еще продавцы там не пытались тебе ничего всучить, и вообще атмосфера была очень спокойная. Главный мясник был внуком первого Хасслахера и обучал своих юных помощников с подросткового возраста. Пичес в равной степени смущало то, что это был отчетливо «мужской» магазин, и огромное разнообразие мяса, в котором она не разбиралась. В чем разница между стейком-сирлойн и ньюпорт-стейком? Но сегодня была пятница, учебная неделя закончилась, и Пичес хотела выпить бутылочку вина и приготовить что-нибудь вкусное на ужин. Это было частью ее соглашения с самой собой – использовать по максимуму то, что у нее есть. А имела она не так уж и мало.
Она покосилась на витрину и подслушала разговор мясников за прилавком:
– Николь Кидман – это великая актриса. Ты когда-нибудь видел тот фильм, где она играет диктора новостей с Мэттом Диллоном? Она там уморительно смешная. А тот фильм, где Николь играет Вирджинию Вульф? У нее был протез носа. Даже не сразу понятно, что это именно она. Николь великолепна.
Пичес была поражена. Она и не думала, что мясники могут вести такие разговоры. Откуда в ней этот снобизм? В конце концов, мяснику необязательно думать все время только о мясе.
– Чем я могу вам помочь, мисс? – спросил самый молодой из продавцов. У него были усы и замысловатые татуировки на руках.
Пичес покачала головой:
– Извините, я еще не определилась.
Ей хотелось, чтобы эти люди продолжали разговаривать. Какие еще фильмы они видели? Может быть, ей стоит забыть об ужине и пойти в кино? Лиам и Грег могли бы заказать себе готовый ужин с доставкой.
Сегодня был странный день. Настолько теплый, что казалось, будто сейчас сентябрь, а не первая пятница ноября. Утро началось с того, что две девочки из начальных классов так часто чесали головы во время занятий в кружке, что учительница отправила их в кабинет Пичес. И действительно, головы девочек кишели вшами. Половина начальной школы была ими заражена, в том числе трое учителей плюс преподаватели рисования и физкультуры, а также координатор из родительского комитета, у которого даже в бороде были гниды. Пичес была так занята, вычесывая вшей и названивая родителям, что на обед успела съесть только немного сырных крекеров и чувствовала себя отвратительно. В течение дня Рой Кларк слал ей SMS-сообщения с вопросами, касающимися книги: «А как еще называют “анус”?», «А люди все еще могут подхватить триппер?» и наконец: «Вакцинируют ли русских собак от бешенства?» Пичес была слишком занята, чтобы отвечать ему. В два часа появился сын Стюарта Литтла с сыпью, и его вырвало прямо на пол. За ним пришла Мэнди.
– Вчера вечером я приготовила моллюсков, – объяснила она. – Они лежали в коробке на крыльце, на солнышке. Моллюски так понравились Тедди, что нам со Стью почти ничего не досталось. Наверное, они были испорчены.
Мэнди выглядела совершенно иначе. Она что-то сделала со своими бровями, подстригла волосы и явно обновила гардероб. Неужели она все еще больна? Может быть, Мэнди принимает какие-то новые лекарства?
– Ты выглядишь потрясающе, – ревниво сказала Пичес, пока Теда рвало на маленькой койке. – Да, это могут быть моллюски. Или, возможно, инфекционная эритема – это вирус, при котором начинается лихорадка и сыпь. Но кто знает? Я ведь изучала английскую филологию, а не медицину.
Обе женщины уставились на Теда.
– Может, мне отвести его к педиатру?
Пичес пожала плечами:
– Может быть. Или можно просто переждать.
Мэнди кивнула:
– Все равно сегодня пятница.
Она казалась такой расслабленной, что Пичес ей даже позавидовала. После того как Мэнди с сыном ушли, Пичес попыталась навести порядок в своем кабинете, чтобы не оставлять все эти разбросанные расчески со вшами и бумажные полотенца со рвотой до понедельника. Потом появился и сам Стюарт Литтл. Он прижимал к себе скейтборд, и кожа с татуировками на костяшках пальцев плотно натянулась.