— Герман, не спи! Давай скажи что-нибудь напутственное, запустим фонарики и по домам всех отправим, и они умаялись, и мы вымотались!
Мучить детей длинной речью не стал, у них и без этого сегодня масса впечатлений. Поздравил ещё раз с первым учебным днём, наказав учиться прилежно, покосился на Сашеньку, которая в нетерпении возилась с принесенными их дома воздушными фонариками (семь штук всего сделали из вощеной бумаги, для горелки использовав залитую стеарином тряпицу) и закруглился. Детям на мою речь было параллельно, но хоть из вежливости выслушали, не шумели. А вот Александру с фонариками встретили радостными возгласами, словно и не бесились весь день, какие энергичные!
А уж какими криками они провожали взлетевшие в темнеющее осеннее небо фонарики! Да что там дети — прислуга высыпала во двор и все домочадцы! Праздник удался, особенно с такой эффективной концовкой! Детей направили по домам, блин, моим ведь еще два часа до Уржумки плестись, если пешком. Родители их начало учебного года отметили на славу, по всей видимости, и про них забыли… Заметался было, чтоб решить вопрос, но успокоил Захар, заведующий у купца службой безопасности:
— Не беспокойтесь, барин, на телегах отвезут, Александра Максимовна заранее распорядилась!
А Татьяна Терентьевна приказала накрыть столы на воздухе и повечерять почти-что в семейном кругу: прислуга вынесла и раздула самовар (не зря Лугинины из тульских купцов ведут родословную), застелили скатертью стол и принялись споро выносить из дома различные кушанья, не все значит — дети смели. Однако насладиться вечерней идиллией в полной мере не получилось: вначале набатом неожиданно грянул церковный колокол, затем у пруда, как раз недалеко от храма разгорелось зарево. Вот тебе и последствие праздника, не иначе как с пьяных глаз подожгли что-то, налицо неосторожное обращение с огнём! Это соображение я не преминул высказать вслух, назидательно добавив:
— Техника пожарной безопасности пишется кровью и угоревшими при пожаре!
— Герман! — Сзади подкралась Александра и мурлыкнула на ухо. — А давай я к тебе сегодня перееду, прямо сейчас и выедем⁈
— Саша, а как же правила приличия, что дед скажет с бабушкой⁈ Я-то не против!
Она лишь глубоко вздохнула, что-то пробормотала о непроходимой немецкой тупости, но от меня не отошла, прильнула прямо, приобнял её. Тут и новости подоспели, казак подскакал и не слезая с лошади — крикнул через ограду:
— Батюшке Никодиму сарай сожгли! Растащили ограду баграми, только сарай и сено заготовленное вспыхнуло, не залить! С неба огонь наслали!
В голове забрезжило смутное понимание, кто это наслал огонь с неба, а я-то ещё радовался, что фонарики в сторону пруда летят. Не все долетели, получается…
Глава 17
Глава 17.
Никто, конечно же, никого не выпорол, зря Саша так переживала. Встряхнул её, когда начала причитать по новой:
— Выпорют, ох и выпорют!
— Тише будь! Сейчас разберёмся…
Ларивон Иванович сидевший поодаль — никого пороть не собирался и пребывал в весьма благодушном настроении:
— Да хоть бы у него всё сгорело, утроба ненасытная! Выдумал закон какой-то, что обряд обручения без венчания теперь нельзя проводить! Пожертвование взял, а обручить отдельно — ни в какую!
— Да пусть венчают! — Согласился. — А сарай я ему возмещу, сено вон у казаков куплю, они с запасом готовят на продажу…
После этого начался сущий кошмар — Татьяна Терентьевна перекрестилась и присела на скамейку, со словами:
— Сподобились, Господи!
Лугинин тут же с Антоном Сергеевичем велели подать вина и принялись обсуждать детали предстоящей церемонии, отрешившись от воцарившейся в саду суматохи. Александра тоже решила поучаствовать в общем веселье, изобразив обморок. Ладно хоть осела плавно, всё-таки не ковры, а лужайка, да и похолодало под вечер.
— Кудабля, придатки застудишь!
На этом наше общение и закончилось, Татьяна Терентьевна словно наседка подхватила Александру и увела в дом, причитая на ходу, что мол расти-растили и вот, улетает из родного гнезда. А мне объяснила:
— Всё, Герман, нельзя до свадьбы с невестой видеться!
Плюнул на всё и поехал домой, решив по дороге заехать к попу — договориться всё-таки о возмещении ущерба и заодно провентилировать вопрос о моем переходе в православие, как это сделать без лишних хлопот. Судя по настрою купца и хозяйки, а так же учитывая его скорейший отъезд — недолго осталось ходить не окольцованным…
Догорающий сарай собрал округ себя, по самым скромным прикидкам — половину поселка и большую часть сезонных работников. Тут же и казаки наши крутились, отгоняя то ли любопытных, то ли мародеров стихийных. А забор и впрямь растащили и опасаться, что огонь перекинется на другие строения — не стоило.
— Здравия желаю, ваше благородие! — О, и Степан тут, десятник. Мы с ним, помимо тренировок, неоднократно пересекались по делам хозяйственным, здорово казаки помогли весной, пока переселенцы не прибыли. — А вы чего опять на ночь глядя в одиночку разъезжаете, сейчас такой голытьбы понаехало! Ваша работа? — Показал головой на пышущие жаром остатки сарая.
— Наша, — не стал запираться. — но без умысла. А вы тут надолго? Пошли в трактир, Степан, сейчас только с батюшкой переговорю, размер и форму сатисфакции обсудим. Я угощаю, в связи с предстоящей свадьбой и вообще, всё сегодня навалилось: первый учебный день, пожар и венчание скорое…
— Это мы завсегда! — Оживился Степан. — Двоих-троих оставлю, чтоб присмотрели! А опосля и проводим вас честь по чести, кабы чего не вышло…
Никодим, узрев меня — искренне обрадовался, потирая руки. В курсе значит уже, не буду и я ходить округ да около с реверансами:
— Вам как, батюшка, деньгами лучше или материалами с работниками, чтоб новый сарай поставили?
— Деньгами, херр Герман, деньгами, не стоит утруждать себя лишними хлопотами!
А уж когда обрадовал Никодима известием о венчании скором — того словно благостью озарило, принялся наставлять на путь истинный, перечисляя, какие молитвы мне стоит выучить и через что пройти. Одних только таинств предстояло три принять: крещения, покаяния и миропомазания. Ну или он жути нагонял, набивая цену — разбаловал я его, вот и вошел во вкус…
Скорчил елейную рожу и посетовал, что с переходом в православие уже не смогу помогать церкви так, как раньше. А уж с надеждой на получение наследства от богатых родственников и вовсе придется расстаться. Батюшка сразу утратил всё свое благообразие и занервничал, вопросив в недоумении:
— Как же так, вы же сирота, опекунство со стороны Антона Сергеевича тогда зачем⁈
— Сирота сиротой, — покладисто согласился. — но и родственники зажиточные в Померании никуда не делись. А Антон Сергеевич — для спокойствия, сироту каждый обидеть может…
— Неужто с приданным Илларион Иванович поскупился⁈
— Нет, но будущая невеста уже высказала пожелание обновить гардероб после свадьбы, посещать балы в будущем, а то и на воды выезжать, так что придется расходы все поумерить…
При упоминании Александры поп помрачнел ещё больше и даже на пару минут впал в уныние, теребя рясу. Затем снова просветлел лицом:
— Указ Синода о шведских пленных от двадцать первого года, херр Фальке, и вы как раз лютеранин! К вашему случаю применим в полной мере!
— Что за указ? — Надо уже заводить знакомство с местными юристами, то бишь стряпчими, в тот же уездный Троицк съездить самому, а то подобно слепому щенку себя чувствую. — От меня что требуется⁈
— Токмо письменное обязательство с вас придется взять, что не будете совращать жену к переходу в иную веру! И расписку, что согласно законам Империи будете крестить и воспитывать детей в православной вере!
— Слава тебе Господи! — С таким облегчением перекрестился, что батюшка опять насупился, пришлось подсластить пилюлю. — Всенепременно отблагодарю за совет и участие!
С казаками на этот раз посидели скромней: и нас было меньше, и они обещались меня до дома проводить, а это считай — почти семь верст по горам и через тайгу до Уржумки. Перед казаками проставился (не уверен, уместно ли их будет на свадьбу пригласить, Ларион Иванович грозился всех знакомых заводчиков на торжество пригласить — поэтому так пока) и заодно присматривался к самому заведению. В раздумьях: такой формат трактира мне совсем не нравился, следует поднимать культуру, в том числе и пития; так что или свой кабак открывать, либо привлекать нынешнего хозяина, с тем чтоб он перекроил забегаловку по моим хотелкам.
Плюнул, понимая что не разорваться, оставив это на потом. Казаки, видя что к спиртному не притрагиваюсь — тоже не особо усердствовали, и уже до полуночи я оказался дома. Где ещё часа полтора проворочался в постели, не в силах заснуть — столько всего навалилось, тут ещё это венчание и свадьба, к которым столько вопросов возникло, ответа на которых не знал. Надо завтра к Аксинье с Демьяном зайти, они уже привычные, что барин во многом ни в зуб ногой, надеюсь что просветят немца…
С утра же же безбожно проспал, разбудила приходящая хозяйка, из переселенцев, Олёна, которая пока заведовала моим домом при помощи мужа, на его попечении был двор и тяжелые работы, а она прибиралась, готовила и прочее. Думаю, что после свадьбы, как мне кажется — придется пересматривать состав прислуги, в сторону увеличения, ну а пока меня одного и существующее положение устраивает. Наскоро перекусил, а узнав, что дети уже всем гуртом под предводительством Аксиньиных приемышей уже вышли в школу — и чай не стал допивать, наскоро сорвался и привычным легким бегом припустил по уже наезженной с весны дороге.
Догнал, попенял себе на то, что они одни вот так ходят. Ладно сейчас осень, а скоро зима, зверья в округе хватает, так что как минимум два-три мужика нужно в сопровождение каждый день — провожать в школу и обратно. И желательно оружных, а то и до греха недалеко. Полюбовался приемышами, что за лето окрепли, приоделись и смотрелись на фоне крестьянских отпрысков словно купеческие дети.