— Что не так с твоим старшим братом, Саша?
— Всё, на хер бы нам тут не нужен этот Ваня!
Глава 23
Глава 23.
Неоднократно встречал безапелляционно высказываемое в интернетах мнения о том, что вся литература о попаданцах — нежизнеспособна. В первую очередь наш человек, попав даже в относительно недавнее прошлое — будет дико страдать от отсутствия привычного ему комфорта и прежнего образа жизни. Ещё о скуке что-то было и о недалекости предков. Вот этих умников бы за шкирку и сюда!
Ещё в Троицке догнало осознание того, что если в глуши своей я и прокатываю за дворянина, то для выхода на новый уровень и реализации тех проектов, что задумал — этого мало. Пришлось налечь на изучение немецкого языка, танцев (ладно хоть с Сашей) и это всё к непрестанным заботам о производствах, нескольких лабораториях и своих людях в Соколовке и Уржумке. А после письма тестя, где он обрадовал, помимо всего прочего, высочайшим разрешением на устройство училища на Урале — остаток зимы перестал быть томным.
Не выходило, хоть ты тресни, как в книгах — раздавать указания «недалеким предкам» и двигать прогресс семимильными шагами. Поговорка: «претендуешь — соответствуй» — оказалась верной и приходилось крутиться как белка в колесе. Не забывая о общей физической подготовке, с упором на занятия с казаками (кстати, как освоил гавот и контрданс — удостоился похвалы от Степана, что стал гораздо лучше обращаться с пикой) и закаливанием. Антон Сергеевич хоть и продвинутый по местным меркам лекарь с инновационными методами лечения, но болеть ужас как не хотелось. Вспомню только эпопею с удалением зуба прошлой весной и всё нежелание обливаться с утра холодной водой пропадает.
Ну и вживаться в эпоху получалось всё лучше и лучше, уже без вопиющих ошибок и ляпов, которые поначалу удавалось списывать на перенесенную болезнь и заграничное происхождение. Хотя иной раз, по речевым оборотам окружающих, понимал — процесс работает в обе стороны…
Проект здания училища вчерне был практически готов. Это вообще отдельная песня — строители Лариона Ивановича (те самые, что возвели ему особняк). Мое первоначальное предположение, что к замыслу Лугининского двухэтажного монументального родового гнезда приложил руку иностранный архитектор — не потвердилось. Всё наши, сиволапые и крепостные мастера. Причем, что меня больше всего поразило — практически без чертежей и сопутствующей документации строили.
С мастерами строителями как с самого начала отношения не заладились, так и в дальнейшем продолжились. Установился некий вооруженный нейтралитет, хоть и основанный на взаимном уважением — рабочие по достоинству оценили наш цемент и перспективу его применения, признали что молодой и чудаковатый барин кое-что смыслит в мастерстве, но вот в плане проектно-сметной документации продолжали оставаться ретроградами. И не без умысла на личное обогащение, как я подозревал — гужбанили они в свободное от работы время на широкую ногу (трактир сейчас работал в пилотном проекте, обкатывали как предприятие сети быстрого питания, так вся информация о посетителях ко мне стекалась), явно не на трудовые доходы.
Ну а я, когда накатывало раздражение на них — вспоминал, что Лугининский особняк достоял до моего времени (не без реконструкции, конечно, и ремонтов). Разве что оранжерею похерили, пруд и сад с парком как корова языком слизнула. В двадцать первом веке вместо шикарного парка — уродливый овраг с переброшенным через него мостиком, каазенные клумбы, окантованные бетонным поребриком, да обсиженная голубями статуя Ленина с протянутой рукой…
Так что множить сущностей и делать лишнюю работу не стали — приняли за основу уже построенный дом Лариона Ивановича и по его образу и подобию решили строить первое на Урале училище. Естественно, не точь в точь (против чего и сами мастера яро противились), но главное — объем работ был понятен, как и планировка будущего училища. Ну а использование цемента существенно ускоряла строительство. Так что весной начинается стройка века, а к осени мастера обещают, при должном количестве помощников — отстроить училище, пусть и не полностью под ключ, но учиться можно будет. А общежитие для учеников рядом решили рубить из дерева, и так в копейку вставала вся затея…
Выполнил свое обещание и Хлебников — отписал, что согласно уговору весной отправляет шесть человек вместе с Ларионом Ивановичем, сведущих в производстве бумаги. Ещё одна головная боль, которую придется частично перекладывать на Дитриха. То, что я узнал о производстве бумаги в данном времени — весьма архаично и малопродуктивно. А есть задумки всё модернизировать, причем не дерево переводить, а использовать для изготовления бумажной массы коноплю. Её немало вырастили в прошлом году, и культивацией собирался заняться всерьез, пока госнарконтроля нет и в помине. Мы только маслом себя на сто процентов обеспечили и излишки на продажу есть, а вот кустарное производство ткани силами крестьян не смогло справиться с выращенным объемом сырья, печки топили излишками. Ничего, Ларивон Иванович с мануфактуры своей тоже нескольких специалистов привезет, мы себя и тканью из конопли обеспечим, и процесс отбеливания её отработаем.
А уж как хотелось обзавестись типографией, чесались руки составить нормальный букварь для начальных классов и не только. Для той же наглядной агитации и продвижения новых смыслов, от гигиены до рекламы — лубки начать печатать. Планов громадье, и не все они пока на данный момент осуществимы, тот же Ларион Иванович всячески отговаривает от типографии. Видать, купеческое чутьё подсказывает, что при всей декларации ныне царствующей императрицей идей просвещения — не за горами введение цензуры, а там и издателя Новикова в ссылку отправят. Вот и хочется успеть до закручивания гаек…
Соседей своих, в Кундравах — отныне держали под приглядом, промышленный и бытовой шпионаж организовав по полной. Думаю, что взаимный, на самом деле. Никаких сомнений не осталось — довелось столкнуться с таким же попаданцем, причем претендующим на мою частную собственность. Ситуация осложнялась отсутствием этого самого Азамата, а уж о том, что он задумал достигнуть своей поездкой в столицу — оставалось только догадываться.
Впрочем, подвижки в деле налаживания дипломатических отношений были. И пока оставалось сокрушаться, что зря распыляем силы, зачастую дублируя то, где могли бы объединиться. Так в Кундравах тоже катали валенки и садили картошку, о организованной школе с приглашенными учителями я уже упоминал. Так же присутствовали закрытые производства (всё как у меня), вход в которые посторонним был заказан и тщательно охранялся.
Лед отчуждения в отношениях с Кунлравами слегка растаял ближе к весне, подозреваю, что благодаря почтовым сообщениям со столицей. В самом конце февраля даже пригласили официально с визитом, вместе с супругой — жена Азамата прислала извещение с курьером. Собирались как на бал в столицу и выехали целой делегацией: Антон Сергеевич присоединился, Захар, прикинувшийся по своему обычаю простым возчиком, мы с Александрой и Ларион, не упускающий возможности увильнуть от навязанной ему роли учителя в школе.
Дипломатическая миссия и светский визит в одном флаконе вышли, как я заметил про себя утром, оглядывая наш выезд, состоящий из внушительного обоза под охраной казаков. Уже после обеда въехали в Кундравы, встретила нас не менее официальная делегация: девица едва на несколько лет старше моей Саши в сопровождении, как я догадался, ближайших сподвижников Азамата. Настороженно осмотрели друг друга, после чего девицу представили как Надиру, в ответ представились мы и последовало приглашение с дороги привести себя в порядок, перед предстоящим обедом.
Казаков определили отдельно, нам, как благородным — аж два гостевых дома выделили. Мне с Сашей отдельный и лекарю с Ларионом. Дома типичные деревенские, но именно что для моего времени, сейчас русская печь в изразцах, деревянные полы и оштукатуренные стены — признак роскоши, не каждому доступной. Даже избалованная Александра отметила:
— Хорошо живут… Чисто и опрятно. Смотри, и отхожее место, как у тебя, в тепле!
Долго томить не стали и вот уже идем в хозяйские апартаменты — двухэтажный рубленный дом, стилизованный под русский терем. Внутри убранство по европейски — накрытый стол, лавки, никакого дастархана и ковров с подушками, как я ожидал увидеть.
— Азамат написал, что с Ларионом Ивановичем встречался в Санкт-Перебурге. — Вместо тоста заявил сидящий по правую руку от Надиры молодой парень. Тагир, если я правильно запомнил при знакомстве. — И согласен на том, что худой мир между соседями лучше доброй ссоры. Только земли наших предков не будут предметом торга!
Ну вот и поговорили…
— Весной Азамат сам приедет, — немного разрядила обстановку Надира. — с ним и решите, как он написал. А пока он дал разрешение вам всё показать, что у нас есть и ждет с вашей стороны взаимности. Приятного аппетита!
Утолив голод, атмосфера стала более непринужденной, разговорились. Антон Сергеевич пересел к двум коллегам, оказавшимися лекарями-травниками, Ларион насел на Тагира, который увлек его рассказами о том, как они киргизов воевали осенью, а меня с Сашей взяла в оборот Надира. Мило улыбнувшись, с детской непосредственностью заявила:
— Азамат написал, что в знак добрых намерений вы можете до его приезда помочь нам с выделкой вашего мыла. — Наморщила лоб, вспоминая, и выдала дальше. — Чтоб не было двойных стандартов, вот!
Больших трудов стоило оставаться спокойным, в то время как внутри всё кипело от возмущения. Как золото отжимать, так земли их предков и предмету торга не подлежат, а как ноу-хау для этого времени выдать на блюдечке — так пожалуйста! Как по мне — это и есть самые настоящие двойные стандарты!
Пока я переваривал это заявление — началась культурно-развлекательная часть сегодняшней встречи. Зашли два акына с домрами и несколько подружек Надиры и под аккомпанемент струнных девушки запели: