И последнее, Патрисия. Если ты встретишь там Венсана, передай ему привет от меня.
23
Дверь в кабинет Алекса была открыта. Направляясь к автомату с кофе, Мартина Левин увидела, что тот сидит неподвижно, положив руки на сафьяновую папку. Нажимая кнопку «кофе некрепкий», Мартина подумала, что Алекс отдыхает после общения с «большим молчуном». Добрую часть утра Алекс вместе с Седриком Дангле пытались допросить крайне неразговорчивого алкаша, проживающего в квартале у канала Сен-Мартен и подозреваемого в том, что он задушил свою подружку. Часов около десяти этот верзила, на вид полный кретин, стал дергаться из-за отсутствия выпивки, и несмотря на то, что руки у него были в наручниках, ухитрился вдребезги разнести этажерку. Для того чтобы его усмирить и отправить в камеру, пришлось вызвать на подмогу двух полицейских.
В отличие от «большого молчуна» Мартина чувствовала, что прекрасно владеет собой. Дождливые уик-энды в Нормандии хороши тем, что позволяют «смывать» напряжение. За эти дни голос Алексовой «телефонной» барышни почти забылся. У нее еще будет возможность узнать, не ради этой ли девицы Алекс ее бросил. В последнее время Левин свела общение с Алексом к минимуму. И теперь, испытывая гордость за вернувшееся к ней на девяносто пять процентов самообладание, она решила принести ему кофе.
Когда она вошла в кабинет, он сидел в той же позе, устремив светлые глаза в пустоту. Она поставила белый пластмассовый стаканчик на потрепанную папку и села. Со смерти Поля Дарка она и Алекс, каждый по отдельности, проделали большую работу. У Алекса даже не было времени навестить Виктора в госпитале. Работая параллельно еще над несколькими делами, в числе которых была и кровавая разборка, они просмотрели штук шестнадцать каталожных ящиков в архивах уголовной полиции и в недрах Службы обработки криминальной информации. Было извлечено на свет божий множество убийств и самоубийств, совершенных в сельской местности, и тех, которые не имели никакой связи с медицинскими кругами. А также несколько несчастных случаев.
Оставалось еще просмотреть дела об убийствах, совершенных в черте города, и те, что могли оказаться наиболее интересными, вроде дела об отравлении кураре, которое Алекс долго искал. В Париже в 1998 году врач-анестезиолог, некогда участвовавший в конференции, организованной «Коронидой» на Багамах, использовав свои профессиональные знания, убил мужа своей любовницы, поступившего к нему в отделение. След оказался ложным: врач отбывал наказание в тюрьме, и ничто не указывало на наличие прямых связей между ним и Полем Дарком - он не был ни членом семьи, ни общим знакомым, ни служащим «Корониды».
Мартина Левин поинтересовалась и случаями медицинской эвтаназии. Она только что ознакомилась с делом медсестры, которая специализировалась на оказании медицинских услуг на дому, но одно время работала в фармацевтической лаборатории в отдаленном парижском пригороде. Три года назад в Париже она решила положить конец мучениям старика, страдавшего болезнью Альцгеймера, отравив его шоколадными пирожными, напичканными бензодиазепином, сильнодействующим транквилизатором.
Оставалось просмотреть еще пять дел: два лежали на письменном столе Алекса, три других ждали своей очереди на ее столе.
- Однажды я целых три недели выходил на след, располагая только билетиком в метро, - сказал Алекс - Это все, что нашли в кармане убитого.
- Сейчас другое дело, - с улыбкой ответила Мартина. - Кобра с нами разговаривает.
- Да, разговаривает. Но мы пока ее плохо понимаем.
- Мы глухи, - сказала Левин. - Как и она. Кобра ведь танцует не под музыку, она реагирует на движения флейты. Тебе известно, что заклинатели змей удаляют у них ядовитый зуб?
- Да, я знаю. И что кобры не слышат, тоже знаю.
«Жалко, - подумала Мартина, - мне хотелось тебя удивить». Она вышла из кабинета, сказав, что идет изучать оставшиеся дела. Обернувшись, она увидела, что Алекс все так же сидит, устремив глаза в пустоту. С отсутствующим выражением лица. Мартине оно запомнилось надолго.
Для изучения оставшихся дел Мартина попыталась привлечь себе в помощники новичка - лейтенанта Морена. В лежащих перед ней документах содержались такие же примеры человеческих слабостей и смертей, как и в предыдущих. Смерть добровольная. Смерть насильственная. Секретарь Национального центра научных исследований была изнасилована и избита на автостоянке, получила ножевое ранение; через несколько дней, не приходя в сознание, скончалась. Врач-терапевт и его семья покончили с собой в море, когда в его окружении стало известно, что он не имел диплома врача. Наконец, ученый из Института Пастера, двигаясь по автомагистрали в южной Бретани со скоростью сто тридцать километров в час, потерял управление машиной. На полной скорости он столкнулся со встречным автомобилем, оба водителя погибли на месте. Тело ученого обуглилось. В машине находилась канистра с бензином, что и спровоцировало взрыв. Ученому было тридцать восемь лет, столько же, сколько Алексу, - легко запомнить. Сгорел в машине, как стюард Бертран, [См. роман «Голос» этого же автора.] - тоже легко запомнить. Фамилия у ученого была итальянская - Мориа.
Мартина узнала о смерти Патрисии Креспи часов около одиннадцати. Сосед умершей, Леопольд Оппель, позвонил в полицию и сказал, что он непременно хочет говорить с «инспектором Ленин». «Ле-нин», - настаивал он, заявив, что служащие в комиссариате на улице Жиф-сюр-Иветт послали его к чёрту и, судя по всему, не торопились уведомить инспектора. Мартина пошла к Брюсу. На этот раз его глаза смотрели не в пустоту, напротив, в них читалось сосредоточенное внимание.
Жюльен Креспи, руководитель предприятия, занимающегося реанимационным оборудованием, был высокого роста, худой и лысый. Он сидел напротив Брюса, тогда как Левин, по обыкновению, стояла прислонившись спиной к закрытому окну. Жюльен Креспи только что объяснил, что обнаружил тело своей бывшей супруги вчера вечером. Обеспокоившись тем, что она не подходит к телефону, хотя он знал, что она целыми днями сидит дома, он отправился к ней. Вызвал слесаря. Патрисия Креспи лежала на спине, в комнате с закрытыми ставнями, - смерть наступила несколько дней назад. У нее на груди лежала маленькая пластмассовая змейка - кобра, судя по нарисованным на ее овальной головке очкам.
- Тяжело все начинать сначала, - вздохнув, сказал Креспи. - Ваши коллеги с улицы Жиф все соки из меня выжали, я еще не совсем пришел в себя. Я им тысячу раз повторил, что у меня нет запасных ключей от квартиры Патрисии, что, когда я с помощью слесаря вошел в квартиру, ее ключи висели на крючке возле двери, а дверь, как говорит слесарь, была закрыта на два оборота.
- В таком случае я постараюсь вас долго не задерживать. Ваша жена чувствовала какую-либо угрозу?
- Если и чувствовала, то я об этом не догадывался.
- Вы уверены?
- Конечно и… теперь кусаю локти. На самом деле ее хандра заслоняла все остальное.
- Вы ведь подали заявление о разводе?
- Да, но…
- Но?
- Это она была инициатором развода.
Брюс молча ждал. Креспи заложил руки за голову и со страдальческим выражением лица потянулся, сказав, что у него было просто сумасшедшее утро. Что опять все бередить очень трудно. Особенно в такой час.
- Почему она хотела развестись?
- Она изменилась… Мы изменились, она и я. Пошли разными путями, наши интересы разошлись…
- Простите, вы сказали: «она изменилась».
- Да. И что?
- В каком смысле изменилась?
- О, это со всеми случается, я думаю. Появляется усталость, с возрастом ее все трудней переносить.
- Так в чем же она изменилась?
- Ну, например, она очень долго колебалась, соглашаться ли ей занять пост в Комиссариате по атомной энергии. Между тем это работа весьма интересная. Я знаю многих, кто согласился бы не раздумывая.
- Прежде ей не были свойственны колебания - вы это хотите сказать?
- Именно так. В молодости она всегда знала, чего хочет. Моя жена была очень волевым человеком. И очень талантливым.
По его лицу пробежала легкая нежная улыбка. Креспи опять тяжело вздохнул, когда Брюс спросил:
- Вы знаете, почему она в конце концов ушла из «Корониды»?
- Ей не нравилась атмосфера, я думаю.
- Она вам не говорила ничего более конкретного?
- К сожалению, нет. Ваши коллеги расспрашивали меня об этом в течение нескольких часов, и я не мог сказать им ничего существенного. Я не знаю, почему отравили мою жену и что означает эта пластмассовая зверушка. Патрисии ничего не надо было скрывать. Она была женщиной хрупкой, одинокой и… вы мне позволите закурить? Я знаю, в кабинетах курить запрещается, но…
- Курите.
Жюльен Креспи зажег сигарету и с явным облегчением сказал:
- По телефону вы мне говорили, что расследуете еще одно дело об отравлении.
- Стрихнином. Убийца оставил подпись. Слово «Кобра» на паркете.
- А чем написано?
- Кровью жертвы.
- Кто жертва?
- Один ученый, Поль Дарк.
- Дарк? Да это же друг моей жены!
- Она не говорила вам, что его убили?
- О нет! Но они знали друг друга со студенческой скамьи. Потом встретились в Институте Пастера. И еще раз - в «Корониде».
- А вы были знакомы с Полем Дарком?
- Мы виделись однажды.
- Когда это было?
- Когда? Три или четыре года назад, кажется. В Риме.
- Продолжительный уик-энд на вилле Андрованди?
- Да, да, именно так. «Коронида» тогда устроила пышный прием.
- На этом приеме вы ничего особенного не заметили?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, между вашей женой и Дарком, например.
- Почему я должен был что-то заметить?
Брюс объяснил, что у Дарка была любовница, но никто не знал, кто она.
- Только не Патрисия, - спокойным голосом заявил Креспи.
- Вы уверены?
- Уверен, иначе она бы мне сказала. Это в ее духе. Про Марко Ферензи я же знал.
- И тем не менее она не говорила вам о смерти Поля Дарка.