До границы Империи Трофтов и Доминиона оставалось еще две недели пути, четырнадцать самых длинных дней, которые пришлось пережить Джонни, включая даже период последней войны. Прохладное отношение к нему на борту «Менссаны» было, конечно же, частью этого. Ситуация болезненно напоминала ему о тех последних месяцах на Горайзоне. Джонни почти уже забыл о том страхе, который испытывали к Кобрам представители среднего слоя общества Доминиона. Кроме всего прочего, он подозревал, что Рей распускал недоброжелательные слухи о том, что он ради свободы заключил с Трофтами какую-то ужасную сделку.
Одних только Дру и Хармона, казалось, не коснулась эта всеобщая отчужденность. Но даже их дружелюбие в немалой степени отдавало личной заинтересованностью. После длительного и болезненного периода признания, пройти через который он вынудил их почти сразу после бегства, Джонни теперь обладал властью обрушить на них негодование официальных лиц, и они оба знали об этом.
Но социальная изоляция была лишь незначительной частью того отчаяния, которое Джонни испытывал от такого медленного продвижения корабля. У него был реальный шанс отвести войну полностью, но только в том случае, если они успеют добраться до Эсгарда до того, как начнется настоящая пальба. К тому же добраться нужно не только до Эсгарда, но и до Центрального Комитета. В этом он надеялся только на Джейма. Рей в помощники явно не годился.
Когда, наконец, «Менссана» коснулась земли Адирондака, конечного пункта транспортного Коридора, Рей разыграл свою козырную карту.
– Прошу прощения за те неудобства, с которыми вы столкнетесь, добираясь до ваших конечных пунктов назначения, – сказал Рей группе пассажиров, собравшихся в здании таможни космического порта Дэннимора.
– К несчастью, в скоростном экспрессе, которым я собираюсь следовать на Эсгард, есть место только для меня и капитана Тавна.
– И для меня, надеюсь, – подал голос Джонни.
– Боюсь, что нет, – вежливо ответил Рей. – Но тогда, возможно, вы вспомните о том предупреждении, которое я сделал вам еще на Авентайне, когда вы предложили вашу кандидатуру для вашей поездки.
Мгновение Джонни стоял остолбенело, отказываясь верить своим ушам.
– Но вы не можете сделать этого, Рей…
– Не могу?
– отозвался он. – Я вам предлагаю вспомнить о своем месте, Моро, если вы забыли, что значит настоящий закон. Вот вам пример.
Джонни во все глаза смотрел на его самодовольное лицо. Легкая злорадная усмешка играла на губах Рея. Маленький умишко торжествовал свою большую победу. И Джонни, мозг которого бы совершенно поглощен Другими проблемами, оказался не готов к подобному шагу чиновника.
– Послушайте! Это же глупо, и вы отлично это осознаете. Комитет должен немедленно услышать то, что сказал мне командир корабля Трофтов.
– О, да! О «секретном плане», с помощью которого можно остановить войну с Трофтами и о котором вы никому, кроме Комитета не поведаете, – насмешливо произнес Рей. – Может быть, вам проще раскрыться и дать мне самое общее представление, а я уж в свою очередь, не премину упомянуть об этом Центральному Комитету.
– Я нисколько не сомневаюсь в этом, – проскрипел зубами Джонни. – Но вы простите меня, если я скажу, что не доверяю вам и не уверен в том, что вы можете сделать это должным образом. Конечно, вы осознаете тот факт, что, оставив меня здесь с жизненно важной информацией, очень скоро окажетесь по уши в дерьме.
– Вот как? Я бы не стал беспокоиться по этому поводу.
Рей поднял палец, и люди в армейской форме отделились от стен и сделали шаг вперед, образуя вокруг Джонни тесный коридор.
– О вас я бы тоже не стал беспокоиться, – добавил Рей. – За вами как следует присмотрят.
Джонни взглянул на охранников, спокойных, но готовых в любую минуту наброситься на него. Потом его глаза скользнули по их нашивкам на воротниках – это были внутренние войска, созданные Армией для борьбы против шпионов и террористов.
– Что, черт возьми, это значит?
– спросил он.
– Вас проводят на Эсгард под первоклассным конвоем, – сообщил ему Рей, – но только после этого, как вас подвергнут процедуре гипноза и контроля подсознания.
– Что? Послушайте, Рей, только в том случае, если основные права граждан в последнее время были приостановлены…
– Вы по вашему же собственному признанию на протяжении нескольких часов оставались с Трофтами наедине, – грубо перебил его Рей. – Возможно, они отпустили всех нас, только потому, что вы были запрограммированы на саботаж или убийство государственного деятеля.
Джонни почувствовал, как у него отвисла челюсть.
– При всей нелепости… Обвинение, подобное этому, вы не сможете прилепить мне более, чем на 10 минут.
– Спокойно, губернатор. Я не намерен ничего прилеплять. Я просто следую общепринятым процедурам. Вы будете освобождены самое малое через три-пять дней. Чтобы вас проверить, понадобится три четверти всех имеющихся здесь следователей.
Джонни заскрежетал зубами. Рей и в самом деле задел его за живое.
– А вы понимаете, что пока я буду оставаться здесь, подвешенный к различным биомедицинским датчикам, ваша новость о том, что Трофты захватили корабль, послужит толчком к началу войны, которая еще может быть предотвращена? Вам это не приходило в голову?
На короткое время глаза Рея утратили часть своей наглости.
– Я не думаю, что такая опасность существует. У вас будет время попасть на Эсгард, – он коварно улыбнулся. – Ладно, взять его.
Целую секунду Джонни колебался, испытывая сильное искушение. Но за спинами солдат, несомненно, повсюду стояли сыщики, переодетые в штатское платье. Кроме того, в здании находилось много ни в чем не повинных граждан, которые могли пострадать в перекрестном огне. Тяжело вздохнув, Джонни позволил взять себя.
Первая часть тестирования такого рода, насколько помнил Джонни еще из курса подготовки Кобр, заключалась в установлении основной линии психологического состояния. Для этого испытуемого оставляли наедине с самим собой, в то время как скрытые датчики снимали показания. Дополнительная цель этой процедуры, особенно для тех, кто не был с ней знаком, состояла в том, чтобы заставить объект размышлять о том будущем, которое его может ожидать, и тем самым поднять уровень его нервного возбуждения.
Джонни просто сводили с ума потерянные здесь часы. Десятки раз он всерьез был готов к принятию решения о том, чтобы силой вырваться отсюда, захватить звездолет и отправиться на Эсгард. Но каждый раз его останавливало бесчисленное количество вопросов, ответить на которые он определенно не мог. После часа пребывания в заточении стали появляться первые приступы боли. Он позвал охранника и вежливым, но достаточно твердым голосом потребовал, чтобы ему были возвращены его лекарства, поскольку их химический состав был уже проверен. Но его требование не возымело никакого действия. И когда он снова в ожидании уселся на койку, на смену кипящему гневу пришел страх. Через короткий промежуток времени он совершенно утратит способность действовать, а когда это случится, он и в самом деле попадет в полную зависимость от Рея.
После трех часов, проведенных в камере, его обостренный за счет усилителей слух уловил раздавшийся со стороны двери тихий щелчок. Он повернул голову, мышцы его напряглись, но дверь не открылась. Вместо этого возле двери у самого пола повернулась небольшая полусфера, оставив в камере поднос с едой.
В окошке для наблюдения показалось лицо охранника.
– Спасибо, – сказал Джонни, приподнимаясь с койки и поднимая поднос.
Его ноздри уловили знакомый запах. Старая, добрая пища Адирондака. Он поставил поднос возле себя и снова сел.
– Не стоит, – ответил охранник, но не ушел, а в нерешительности остался стоять. – Ты и в самом деле один из тех Кобр, которые освободили Адирондак от Трофтов?
Ложка с едой, которую Джонни поднес было ко рту, замерла в воздухе.
– Да, – признался он. – А ты из местных? Охранник кивнул.
– Я родился и вырос здесь, в Дэнниморе. А где ты тогда размещался?
– В Кранахе, – решетка на окошке мешала ему хорошенько разглядеть лицо стражника, но все же можно было определить, что ему было немногим больше тридцати. – Ты, наверное, был еще мал, чтобы запомнить войну хорошо?
– Нет, я хорошо ее помню. У нас в Париже, когда он был разрушен, оставались родственники, – при этих воспоминаниях губы его превратились в одну узкую линию. – И в Кранахе у меня тоже был дядя. А ты не знал Рода Делано?
– Нет, – на него нахлынули воспоминания о тех людях, которых он знал тогда, а с ними пришла и идея. – Скажи-ка мне, насколько изолированным от людей я должен быть?
– Ты имеешь в виду посетителей или что-то еще?
– Возможно, телефонные звонки. Должно быть, где-то здесь еще живут люди, которых я знал и думал, что никогда больше их не увижу. Раз уж я застрял здесь, может быть, я смог бы хотя бы перекинуться словами приветствия с некоторыми из них.
– Ладно… может быть, позже это и станет возможным.
– Ты не мог бы мне принести телефонный справочник, чтобы я посмотрел, не живет ли кто-нибудь в этом районе, – попросил Джонни. – В конце концов, эта одиночка – не наказание, а лишь подготовка к глубокому тестированию. Мне не должны запрещать читать.
При этих словах охранник нахмурился и пожал плечами.
– Я не уверен, что этот справочник подпадает под определение материалов для чтения, но я спрошу у капитана.
– И не забудь сказать ему, что я являюсь высоким чином Доминиона, – мягко добавил Джонни.
– Слушаюсь, сэр, – и стражник исчез.
Джонни снова принялся за обед, стараясь не показывать радости от появившейся искорки надежды. Он еще не знал точно, что может получиться от ознакомления с телефонным справочником и что даст ему контакт с бывшими союзниками. Но все же это была хоть какая-то зацепка. А если это не поможет, то хотя бы он будет знать, что за тучи сгустились над ним.
Он уже покончил с едой, возвратил поднос на место у двери и собирался лечь, когда снова появился охранник.