А мать стонала на печи,
А в горнице жена дремала.
(Пан болен был.) Жена тут встала,
Пиявкою в него впилась
И зарыдала, залилась
Неудержимыми слезами.
И так бывает между нами,
Что в сердце нож готов вонзить,
А сам целует!.. Ожила
Моя бедняжка-молодица!
Не чудом ли смогла явиться
В их дом роскошная еда!
Сама ж склонилась головой
К нему на грудь… И напоила,
Вкусно накормила,
И спать его, веселого,
В клети уложила!
Лежит, дремлет, горемыка,
Думает, гадает:
Каково в дороге будет?
Тихо засыпает.
А женушка молодая
К пану поспешила
Рассказать, что муж явился.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тихонько и мило
Пришли, взяли горемыку,
Из дома угнали
Проходимца, прощелыгу…
И в солдаты сдали.
Не забыт и там судьбою:
Наградили чином.
И в село, оставив службу,
Вернулся с чужбины.
Мать похоронили люди
Миром на кладбище,
И пан умер… А жена-то…
Солдаткою… Рыщет
Всюду… Служит у евреев,
У панов… босая…
Нашел ее, глянул старый, —
Ишь беда какая!
Искалеченные руки
Поднял к небу, тяжко
Зарыдал — совсем ребенок —
И простил бедняжку!
Так прощать учитесь, люди,
Сердцем умиляться,
Как простак мой!. . . . . . .
Где ж нам, грешным,
Доброго набраться?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
[Кос-Арал, 1848]
«И сонные волны, и мутное небо…»Перевод Н. Ушакова
И сонные волны, и мутное небо,
На берегу в далекой мгле
Камыш, как бы навеселе,
Без ветра гнется. Боже! Где бы
Узнать, придется ль долго мне
В моей незапертой тюрьме
Над никудышным этим морем{276}
Тоской томиться, мыкать горе?
Молчит засохшая трава,
Лишь гнется, будто бы жива,
Не хочет правду мне открыть…
А больше некого спросить.
[Кос-Арал, 1848]
«И вырос я в краю чужом…»Перевод М. Комиссаровой
И вырос я в краю чужом,
И на чужбине доживаю,
И в одиночестве своем
Я не могу назвать, не знаю
На свете лучшего, чем Днепр
И чем родная Украина…
Но хорошо лишь, где нас нет, —
Я вижу. В тяжкую годину
Недавно как-то довелось
Заехать мне на Украину{277},
В то благодатное село,
Где мать качала, пеленала
Меня, младенца, и в ночи
На свечку богу добывала,
Поклоны тяжко кладучи,
Перед иконою молила,
Чтоб доля добрая любила
Ее ребенка… Счастье, мама,
Что ты так рано спать легла{278},
А то бы бога прокляла
За мой удел.
Ах, как же страшно
Все в благодатном том селе.
Земли чернее, по земле
Блуждают люди; оголились
Сады зеленые; в пыли
Погнили хаты, покосились;
Пруды травою заросли.
Село как будто погорело,
Как будто люди одурели, —
Без слов на барщину идут
И за собой детей ведут!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И я заплакал, и назад
Поехал снова на чужбину.
И не одно лишь то село, —
Везде на славной Украине
Крутое панство запрягло
Людей в ярмо… И гибнут, гибнут
В неволе рыцарей сыны!
А прогоревшие паны
Ростовщикам — друзьям хорошим —
Несут последние штаны…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И очень тяжко, страх как тяжко
В пустыне этой пропадать!
Еще трудней на Украине
Все видеть, плакать и молчать!
Пока не видишь, как ужасно
То зло, все кажется прекрасно
На Украине с давних пор,
И старый Днепр меж тихих гор,
Как будто в молоке младенец,
Красуется, любуется
На всю Украину.
А над ним в садах зеленых
Широкие села,
А в веселых этих селах
Жизнь людей веселых.
Так оно бы, может, сталось,
Если б не осталось
Панского следа в Украйне!
[Кос-Арал, 1848]
«Не для людей и не для славы…»Перевод Н. Ушакова
Не для людей и не для славы
Свои стихи, что так кудрявы,
Я сочиняю, — для себя
Пишу их, братия моя!
Я пишу стихи в неволе,
Тоску забывая;
Будто с дальней Украины
Слова прилетают
И ложатся на бумагу,
Плачут и смеются,
Будто дети, и радуют
Забытую душу,
Несчастную. Хорошо мне,
Хорошо мне с ними,
Как отцу в богатой хате
С детками своими.
И доволен я и весел,
Бога умоляю,
Не забыл бы моих деток
В чужедальном крае.
Пускай домой слетаются
Легонькие дети
И расскажут, как им тяжко
Было жить на свете.
И в семье веселой тихо
Детей приласкают,
И старою головою
Отец покачает,
Мать промолвит:
«Лучше б детям
Не родиться было».
А девушка подумает:
«Я их полюбила».
[Кос-Арал, 1848]
[Петербург (?), 1858]
«На кургане возле рощи…»Перевод Н. Ушакова
На кургане возле рощи,
Где вольная воля,
Будто борются друг с другом
Две раины в поле.
Ветра нет, но гнутся обе,
Будто ветер дует.
Это сестры-чародейки
Меж собой враждуют.
Они обе полюбили
Одного Ивана.
Как водится, были обе
Казаку желанны.
То одну он звал любимой,
То другую милой…
Но однажды над рощею
Солнце заходило, —
И сошлись в овраге трое.
«Это не годится!
Издеваешься над нами!..»
Пошли чаровницы,
Чтобы отравить Ивана,
За злою травою.
Нашли траву, варить стали
Зелье колдовское.
Заплакали, зарыдали,
Да дело такое:
Надо варить! Наварили;
Хлопца отравили,
На кургане возле рощи
В поле схоронили.
И довольны? Нет, не больно:
Все они ходили
На курган тот утром рано
Плакать над Иваном.
Да и сами отравились
Проклятым дурманом.
А всевышний для примера,
Карая их злобу,
Превратил сестер в деревья;
И дерева оба
В чистом поле, на кургане,
Над Иваном этим
И без ветра склоняются,
И клонит их ветер.
[Кос-Арал, 1848]
«Мне б сапожки, я бы тоже…»Перевод Н. Ушакова
Мне б сапожки, я бы тоже
Танцевала, да сапожек
У бедняжки нет.
Музыканты играют,
Только горя прибавляют,
И не мил мне свет!
Ой, пойду босая в поле,
Поищу иную долю.
Долюшка моя,
Ты не будь ко мне суровой!
Родилась я чернобровой,
Бесталанная!
Девушки-дивчата наши —
Все в сапожках красных пляшут,
Я одна брожу.
Без богатства, без любви я
Брови черные, густые
Внаймах изношу!
[Кос-Арал, 1848]
«И богата я…»Перевод А. Прокофьева
И богата я,
И красива я,
Нет лишь друга дорогого, —
Знать, несчастна я.
Тяжко мне на свете жить
И никого не любить,
Аксамитные жупаны
Одинокой носить!
Вот слюбилась бы я,
Обвенчалась бы я
С чернобровым сиротою —
Да неволя моя!
Мать, отец все не спят,
Все на страже стоят
И одну гулять на воле
Не пускают в сад!
А как пустят, так с ним,
С нелюбимым, седым,
С ненавистным богатеем,
С моим ворогом злым!
[Кос-Арал, 1848]
«Повстречалась я…»Перевод В. Инбер
Повстречалась я,
Обвенчалась я
С бесталанным сиротою, —
Вот и доля моя!
Люди взяли — навряд
Он вернется назад:
Люди лоб ему забрили, —
Рад не рад, а солдат!
И солдаткою я,
Одинокою я
Доживаю в чужой хате, —
Вот и доля моя!
[Кос-Арал, 1848]
Мать моя была богата…Перевод В. Инбер
Мать моя была богата,
Родила меня в палатах,
Нежила меня.
В бархате, в шелках, алмазах,
Тайно от чужого глаза
Подрастала я.
Час пришел. И я на диво
Стала до того красива,
Краше не сыскать!
Но ведь вот беда какая:
Полюбила бедняка я,
И вмешалась мать.
И теперь, хотя богато,