И широкую долину,
И высокую могилу,
И тот вечер соловьиный,
И что снилось, говорилось —
Не забуду я.
Только что ж? Не повенчались,
Разошлись, как и не знались,
А в ту пору дорогие
Наши годы молодые
Смутно протекли.
Постарели мы с тобою:
Я — в неволе, ты — вдовою,
Не живем, а доживаем,
Только годы вспоминаем —
Те, что отошли.
[Кос-Арал, 1848]
«В огороде, возле брода…»Перевод А. Суркова
В огороде, возле брода,
Барвинок не всходит.
Почему дивчина к броду
По воду не ходит?
В огороде, возле тына,
Сохнет на жердине
Хмель зеленый; не выходит
Из дому дивчина.
В огороде, возле брода,
Наклонилась ива, —
Стало грустно чернобровой,
Стало сиротливо.
Плачет, плачет да рыдает,
Словно рыбка бьется…
А над нею, молодою,
Негодник смеется.
[Кос-Арал, 1848]
«Кабы мне монисто, родная…»Перевод П. Панченко
Кабы мне монисто, родная, —
Завтра б утром в город пошла я.
Там играют старым и малым
Громкий бубен, скрипка, цимбалы.
А девушки с молодцами
Милуются… Мама! Мама!
Как несчастна я!
Ой, пойду я богу помолюся,
Ой, пойду я в батрачки наймуся,
Черевички новенькие справлю,
Музыкантов я играть заставлю.
Вы не удивляйтесь, люди,
Как плясать дивчина будет!
Долюшка моя!
Ты не дай мне одной остаться, —
Косам расплетаться-заплетаться,
Без дружка вековать черноокой
И до гроба жить одинокой.
На чужой работе, знаю,
Брови черные линяют, —
И несчастна я!
[Кос-Арал, 1848]
«Не хочу я обручаться…»Перевод И. Сельвинского
«Не хочу я обручаться,
Не хочу жениться,
Не хочу я, не желаю
С детворой возиться.
Не хочу я, мать родная,
С пахотою знаться,
В своем бархатном жупане
В поле красоваться!
А пойду я обвенчаюсь
С моим верным другом,
С славным батьком запорожским
Да с Великим Лугом.
На Хортице, в отчем доме,
Буду жить я паном —
Щеголять своим жупаном,
Напиваться пьяным».
Пошел казак неразумный
Славы добиваться.
Довелось его родимой
Сиротой остаться.
«Ой! — вздыхала в воскресенье
Мать его седая. —
Нету моего Ивана,
И где он — не знаю».
И не три-четыре года
Прошло, миновало:
Воротился запорожец
Больной и усталый,
Оборванный, в заплатах весь,
Выплаканы очи…
Вот тебе и Запорожье,
Вот тебе дом отчий!
Не с кем грусть ему развеять,
Горем поделиться.
Надо было б казаченьку
Смолоду жениться!
Прошли года веселые,
Горе подступило…
Кто же нынче обогреет
Сердце, что остыло?
Кто же мне растопит печку
На пустом ночлеге?
Даже некому водицы
Поднести калеке.
[Кос-Арал, 1848]
ЧумаПеревод М. Комиссаровой
Чума с лопатою ходила
Да все могилы рыла-рыла.
Да трупом, трупом начиняла,
За упокой не поминала;
По городу и по селу
Метет, подобно помелу.
Весна. Сады цветут в селе,
Как будто полотном покрыты,
Росою божьею умыты,
Белеют. Весело земле:
Цветет, красуется цветами,
Садами темными, лугами.
А люди бедные в селе,
Как всполошенные ягнята,
Позаперлись с испуга в хатах
И мрут. На улицах волы
Ревут без корма; в огороде
Пасутся кони, не выходит
Никто загнать их, корму дать, —
Должно быть, людям сладко спать.
Заснули; крепко, знать, заснули,
Воскресный день не помянули, —
Их звоном в церковь не зовут.
И трубам горестно без дыма;
За огородами, за тыном
Могилы черные растут.
За хатами, между садами,
Зашиты в шкуру и в смоле,
Гробокопатели в селе
Волочат мертвецов цепями
За край села и зарывают
Их без гробов. Дни пролетают,
Проходят месяцы. Село
Навек замолкло, онемело
И все крапивой поросло.
Гробокопатели ходили —
И те за хатами легли.
Никто из хат не встал с зарею,
Сердешных не укрыл землею —
Гниют под хатами в пыли.
Оазисом в чистом поле
Село зеленеет.
Никто в него не заходит,
Только ветер веет,
Листья желтые разносит
По желтому полю.
Долго оно зеленело,
Пока люди с поля
Злого огня не пустили
Да не подпалили
Села того зеленого.
Сгорело, сотлело,
Пепел ветром разметало,
И следу не стало.
Вот какое людям горе
Чума причиняла.
[Кос-Арал, 1848]
«И снова мне не привезла…»Перевод Н. Брауна
И снова мне не привезла
Ни слова почта с Украины…
Знать, за греховные дела
Караюсь я в такой пустыне
Сердитым богом. Нет, не мне
Об этом знать, за что караюсь.
Зачем и знать об этом мне?
А сердце плачет, вижу снова
Дни невеселого былого
В той невеселой стороне,
В своей Украйне, — надо мною
Они когда-то пронеслись…
Тогда божились и клялись,
Братались, сестрились со мною,
Потом, как туча, разошлись,
Не окропись слезой святою.
И довелося снова мне
Людей на старости… Нет, нет!
В холеру все поумирали,
А то хотя б клочок прислали
Бумаги той. . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
Ой, с досады да с печали,
Чтоб не видеть, как читают
Эти письма, погуляю,
Погуляю по-над морем
Да развею свое горе,
Украину вспоминая
Да песенку напевая.
Люди злые, люди сгубят,
Она ж меня приголубит,
Посоветует, уважит
И всю правду мне расскажет.
[Кос-Арал, 1848]
«В неволе я один скучаю…»Перевод Л. Озерова
В неволе я один скучаю,
Мне не с кем душу отвести.
Ищу и сам того не знаю,
Где собеседника найти.
Ищу я бога, а встречаю
Такое… господи, прости…
Вот что со мной свершили годы
Да горе, да и то еще,
Что пасмурно, не горячо
Мое святое лето было,
Что жизнь моя прошла уныло
И нечего мне вспоминать.
А душу надо развлекать,
Ведь ей так хочется, так просит
Привета… Не слетает с губ.
И словно в поле снег заносит
Еще не охладевший труп.
[Кос-Арал, 1848]
«Спит отец мой в могиле…»Перевод В. Звягинцевой
«Спит отец мой в могиле,
Мать-старуха скончалась,
Без совета, без помощи
Я на свете осталась.
Где я горе спрячу,
Где найду удачу?
Пойду ли батрачить,
Дома ли поплачу?
Ой, пойду, пойду в дуброву,
Посажу я мяту,
Если примется, не брошу
Я родимой хаты.
Придет в хату мой желанный,
Хозяйничать будем.
А не примется — пойду я
Искать счастья к людям».
Принялась в дуброве мята,
Растет-зеленеет.
А девушка в чужих людях
Чахнет и дурнеет.
[Кос-Арал, 1848]
«Из похода не вернулся…»Перевод Н. Брауна
Из похода не вернулся
Гусарик-москаль.
Что ж он так мне приглянулся?
Что ж мне его жаль?
Оттого ль, что черноусый,
Что в жупан одет он куцый,
Что Машею звал?
Нет, не это грусть наводит, —
Красота моя уходит,
Замуж не берут.
А дивчата, как сойдутся,
Всё, проклятые, смеются,
Гусаркой зовут.
[Кос-Арал, 1848]
«Во граде Вильно достославном…»Перевод В. Бугаевского
Во граде Вильно достославном
Вот что произошло недавно…
Тогда стоял… Но трудно мне
В поэму втиснуть это слово{292}…
Тогда в просторный и суровый
Он превращен был лазарет,
А бакалавров разогнали
За то, что шапок не ломали
Пред Острой брамой{293}… Что дурак,
Заметно сразу, но никак
Назвать не смею, правый боже,
Того студента — ну, так что же?
То был сын ясновельможный
Литовской графини:
Мать заботилась о милом,
Единственном сыне.
Не как пан дитя училось
И шапку снимало
В Острой браме; было б ладно,
Да беда настала!
Он влюбился не на шутку,
Был молод, сердешный,
Выбрал юную еврейку
И хотел, конечно,
Тайну соблюдая,