Алёна МоденскаяКочергин и Бескрылый
Глава 1. Удача за удачей
Кочергин упорно шёл сквозь пургу по Верхневолжской набережной, подняв воротник пальто и изо всех сил пытаясь удержать шляпу, норовившую улететь вместе с метелью в неизвестном направлении. Наконец в сплошной белёсой мгле проступило здание светло-коричневого дореволюционного особнячка. Вдохнув поглубже и отворачиваясь от колючих снежинок, Кочергин предпринял финальный марш-бросок. В сугробе не увяз, на обледенелом накате не растянулся в свой почти двухметровый рост, шляпу не потерял. Отлично, день удался.
Ввалившись в кафе «Старый ключ», Кочергин потопал ногами, чтобы стряхнуть с ботинок наметённые пургой сугробики. Кто-то башковитый ещё и специально приспособил старую щётку на верёвочке, чтобы чистить пальто прямо в «предбаннике» и входить в зал уже сухим. Какие всё-таки в Нижнем сообразительные и воспитанные люди живут. Прямо удача за удачей сегодня.
В зале Кочергин сразу направился в буфет, где из-за стойки ему приветственно помахал бариста, с широченной улыбкой кивавший какой-то визгливой девице. Она хихикала и манерно закатывала глазищи под густыми деревянными ресницами, видимо, пытаясь с ним кокетничать. Господи, да это же всё равно как если бы тебе глазки строила ржавая бензопила.
А бариста — ничего, улыбку приклеил и даже умудряется одновременно готовить кофе и кивать в жуткий такт безобразной истории о том, что «была-а-а сегодня-а-а в фитнес-клу-убе».
Бариста поставил перед Кочергиным эспрессо с сахаром и сливки в миниатюрном молочнике. Кочергин уже собрался забрать чашку и уйти в зал, подальше от захватывающей истории о том, как девицы перепутали шкафчики в раздевалке и чуть не подрались. Но рассказчица глянула на экран смартфона, оплатила капучино и, похлопав на прощание цементированными ресницами-веерами, ушла.
— Как тебя не сшибло-то, — бормотал Кочергин, тонкой струйкой наливая сливки в кофе. Действительно, парень-то совсем тощий, его потоком воздуха и унести могло. Вслух этого, наверное, говорить не стоит.
— Да ладно тебе, — усмехнулся бариста, забирая чашку ушедшей девицы. — Нормальная девчонка.
— Она похожа на отбойный молоток.
Усмешка баристы стала шире, и во всей красе предстали его жутковатые острые зубы. Ну чисто упырь. Парень упёрся локтями в полированную стойку буфета и сказал:
— Что-то ты сегодня сердитый. Случилось что?
— Да нет, вроде наоборот. Клиент заказ оплатил. Вот, отмечаю. — Кочергин вздохнул и пригубил тёплый эспрессо со сливками. Да, варить кофе здесь определённо умеют.
— Так на радостях, может, что покрепче? — Бариста, имя которого всё не хотело задерживаться в памяти, поднял одну бровь. Она уползла за косматую шевелюру. Ещё и вампирская ухмылочка. Не сожрал бы.
— Куда уж крепче, — буркнул Кочергин, тоскливо глядя в кофейную чашку. — Соне обещал не пить до её дня рождения. Она у меня не то что бензопила, а целая лесопилка.
— Счастливая семейная жизнь, — закивал бариста.
— Нормальная, — огрызнулся Кочергин. — Не хуже, чем у других.
Жена — лесопилка, дочь — дебилка. Но произнеси это кто-то вслух, Кочергин за себя не ручается.
А этот кофейный упырь лыбится так, будто мысли умеет читать.
— Взнос за ипотеку-то перечислил? — спросил бариста, барабаня тонкими пальцами по стойке.
— Угу, — угрюмо промычал Кочергин. — Вот, только на кофе от гонорара и осталось. А ещё с Сонькиной днюхой что-то надо решать.
— И долго тебе ещё эту кредитную лямку тянуть? — Парень блуждал чудны́м янтарным взглядом по кафе. Наверное, других визгливых девиц выискивал.
— Долго, — вздохнул Кочергин. И тут его неожиданно понесло: — Что за фигня с ценами вообще? Мы свою квартиру продали, так денег только дочке на первоначальный взнос и хватило. Теперь сами в родительском доме, а они вообще на даче живут.
— Зато Влада ваша в шоколаде. Ипотечная шикарная новостройка со всеми удобствами.
— Знаешь что, ты Владу не трожь! — взвился Кочергин, как обычно, когда кто-то смел хоть чуть-чуть косо глянуть на его дочь, которой он втайне мечтал хорошенько всыпать ремня.
— Да ладно тебе, не гунди, — отмахнулся бариста. — Раньше дети не хотели учиться, хотели жениться. Теперь учиться не хотят, а хотят быть блогерами. А что, её канал дохода-то совсем не приносит? Раз вы с женой сами кредит тянете.
— Какое там, — вяло махнул рукой Кочергин. — Ну, получает какие-то копейки, да всё спускает на шмотки и модную жратву.
— Растолстеет, — хитро улыбнулся бариста.
— Значит, будет рассказывать своим сладуськам, кисулечкам и масечкам, как похудеть. — Кочергин, морщась от воспоминаний о дочкиных видосиках и подписчиках, поставил чашку на стойку.
И пусть этот хмырь скажет спасибо, что не получил посудой по своим упыриным зубищам. Будет он о Владе рассуждать. Из колледжа до сих пор не вылетела — и хорошо.
Бариста растянулся в улыбке, будто Кочергин произнёс всё это вслух. И тут же зажужжал телефон.
— Папулик, — прощебетала Влада. — Скинешь мне денюжек на карточку?
— Тебе зачем? — как можно более строго спросил Кочергин, чувствуя себя глупо под взглядом этого упыря с непроизносимым именем.
— Мы в выходные с девочками были пьяненькие, и когда возвращались из клуба, машину одного придурка поцарапали. Он теперь мне судами грозит. На подъезде же камера. А девки взяли и слились — типа твой дом, твой сосед, тебе и разгребать. Поможешь? — Судя по сладенькому голоску, Влада просительно улыбалась.
— Сколько? — спросил Кочергин, тяжко вздыхая. Когда дочурка назвала сумму, у него перед глазами круги поплыли.
Пообещав всё решить, Кочергин бросил телефон на стойку и стал тереть лицо руками. Старый шрам рогаткой на щеке привычно занемел, перед мысленным взором друг в друга плавно перетекали разноцветные сферы.
— Хочешь фиакр? — сочувственно спросил голос баристы.
— Чего? — выплыл из цветастого сумрака Кочергин.
— Кофе такой. На дно наливается ром, потом кофе, сахар и взбитые сливки. Ром, кстати, местный, нижегородский.
— Чего? — снова спросил Кочергин, гримасничая, чтобы вернуть щеке чувствительность. — Нижегородский ром? Ты это серьёзно?
Парень пожал острыми плечами и достал откуда-то пузатенькую бутылку тёмного стекла. Когда Кочергин взял её в руки, непроизвольно булькнул усмешкой. На этикетке гордо красовалось название — «НижегоРом». И призрачный кораблик нарисован.
— И где сие чудо разливают? — пробормотал Кочергин, продолжая изучать этикетку.
— Где-то рядом с Василейском. Они там сахарный тростник выращивают.
— Кто — они? — поднял взгляд Кочергин.
— Э… ну, кто-то же его выращивает, — промямлил бариста, глядя куда-то за спину Кочергина.
Кочергин обернулся. В этот же момент сидевшая за столиком в глубине зала блондинка быстро отвела взгляд. Словно секунду назад смотрела ему в спину. Седая носатая тётка, что составляла компанию блондинке, будто бы вообще не интересовалась тем, что происходило в кафе — она невозмутимо плела что-то из разноцветных ниток, которые тянула из клубков, разбросанных прямо на столе между чашками.
— Так что — будешь фиакр? — снова спросил кофеделатель.
Кочергин медленно повернулся к буфету. Действительно, на этикетке было указано, что ром произведён в деревне Чернораменка Василейского городского округа.
— И кофе оттуда же, — подсказал бариста.
— Нет, ну про кофе я, конечно, слышал, — признал Кочергин. Вообще-то стыдно не знать про знаменитый нижегородский кофе, гордость импортозамещения. — Но чтобы ром?
— Ну, шампанское же приноровились делать, — пожал плечами бариста, забирая бутылку.
— Так это на югах, где виноградники.
— А у нас… — начал было парень, но осёкся, снова глянув в глубину зала.
— Что — у нас? — Кочергин намеренно не оборачивался, хотя затылком чувствовал чей-то прямой взгляд — профессиональное чутьё, оставшееся со времени работы оперативником.
— А у нас — кофе и сахарный тростник. Я всё-таки приготовлю тебе фиакр.
Бариста занялся кофейным аппаратом, а Кочергин, делая вид, что бесцельно рассматривает кафе, аккуратно обернулся. И встретился взглядом с той самой белокурой девицей. Она сидела полубоком, упираясь острым локтем в спинку стула. И нагло таращилась на Кочергина. Её носатая подруга продолжала сплетать нити.
— Держи, — раздалось за спиной.
Кочергин вздрогнул. На стойке появилась высокая прозрачная чашка. Под пенкой взбитых сливок кофе глубокого тёмного цвета медленно, кучерявыми струйками, перемешивался с прозрачным ромом, отбрасывающим мягкие медовые отсветы на стекло чашки. На самом дне потихоньку растворялись кремовые кристаллы тростникового сахара.
Смешав ложкой всё, что было в чашке, Кочергин сам не заметил, как залпом опрокинул фиакр. Внутри разлилось мягкое кофейно-сливочное тепло с чуть пряным сладким привкусом и обжигающим ромовым ароматом. Перед глазами промелькнул сноп медово-янтарных искр, мир слегка завалился, но Кочергин сумел-таки уцепиться за стойку. Проморгался и, сам не зная отчего, растянулся в широченной улыбке.
— Понравилось? — спросил Дриго. Так вот как его зовут.
— Ты что, болгарин? — вывалилось из Кочергина.
— Нет, — улыбаясь, покачал косматой головой бариста. — У меня вообще нет национальности. Дриго — вариант имени Григорий. Мне этот вариант нравится.
— Ты что, сам выбрал себе имя? — продолжал задавать тупые вопросы Кочергин, чувствуя, как мысли в голове растекались тёплыми потоками.
— Иногда и такое случается.
И тут с волосами этого Дриго произошло нечто странное — они сами собой стали подниматься над головой, будто становясь дыбом. Потом кончики потихоньку заискрились, и скоро вся голова баристы вспыхнула, будто на ней развели костёр. И глаза стали переливаться всеми оттенками янтарных цветов, да ещё сиять, как бутылочные стёклышки на солнце.
Кочергин крякнул от удивления, судорожно вдохнул и не удержался на стуле. Стойка крутанулась, и бывший оперативник, а ныне частный детектив-неудачник ударился о деревянный паркет пола.