— Вечер добрый, — произнёс татуированный бородатый хозяин заведения, сидевший за вполне современным рабочим столом, на котором выстроились в полукруг сразу четыре плоских монитора. — Я сейчас. Угощайтесь пока. Мини-бар — у камина.
— Здравствуйте, — чётко произнёс Кочергин, силясь вспомнить, как зовут владельца бара. Кажется, все просто называли его просто Борода.
Как-то Кочергин полюбопытствовал, что это за человек, но ничего путного не откопал. Он вообще будто появился ниоткуда, как иллюзионист выходит из клубов дыма в красочном шоу.
Дриго тем временем разливал жидкость медового цвета по высоким хрустальным бокалам.
— Я за рулём, — отказался Кочергин от протянутого напитка.
— Не переживай, не остановят, — улыбнулся Дриго. — Тебе моих знаков на машине до полуночи хватит.
— А потом она превратится в коробку для обуви? — пробурчал Кочергин, всё-таки принимая бокал.
— Нет, просто будет ездить как раньше. И потом — это некрепкое. — Дриго отпил из своего бокала, икнул, зажмурился и тряхнул головой, рассыпав сноп золотистых искр по узорному ковру, расстеленному на паркете.
— Ты мне дом не спали, ладно? — раздался голос Бороды.
Дриго усмехнулся, а Кочергин осторожно понюхал свой бокал. Жидкость пахла мёдом и абрикосами.
— Тоже что-то местное? — осторожно поинтересовался Кочергин.
— Ага, эликсир. Медовуха от чернореченских ведьм. Пей, не бойся. — Дриго налил себе ещё.
— Осьминожкой в шляпке не стану?
— Восстановим, если что. — Борода подошёл к дивану и тоже налил себе медовухи.
Кочергин уже приготовился попробовать «эликсира», как вдруг до него дошло, что именно он только что услышал.
— Ведьмы? — спросил Кочергин, застыв с бокалом у рта. — Серьёзно?
Дриго в ответ только фыркнул, чуть не расплескав медовуху.
— Ну, ведьмы, — просто пожал плечами Борода. — А что такое? Ты разве с ними ещё не встречался?
Кочергину слегка резануло слух обращение на «ты», хотя они с этим Бородой пока ещё близко не общались. Однако сейчас его занимал вопрос поинтереснее. Кочергин вдруг вспомнил, как его развезло от кофе в баре. Там, кажется, была дама с витающими в воздухе волосами и ещё барышня помоложе, с ней тоже, кажется, что-то необычное связано.
— Ламзурь и Вельмата, — кивнул Дриго, будто прочитав мысли Кочергина. — Они были тогда в баре.
— У вас у всех такие сложные имена? — спросил Кочергин, даже не пытаясь их запомнить.
— Это другие имена, — пояснил Борода. — Есть обычные, а есть те, что называют твоё предназначение. Ты у нас Рончаглав. Ладно, можешь не заморачиваться.
— Спасибо, — сухо отозвался Кочергин. Запоминание своего второго имени он тоже пока не осилил.
— Так чем могу помочь? — Борода устроился на диване, закинув ногу на ногу. Дриго беспардонно уселся на подлокотник.
Кочергин вежливо сел в кресло у камина.
— Что за история с картиной Шварцстрема? — прямо спросил Кочергин. — Где она была столько лет? И как вообще всплыла в Нижнем?
— Где была — я не в курсе, — медленно проговорил Борода, почёсывая бровь. — А как всплыла… Да так же, как и всё остальное. Через скаутов и аукционеров.
Борода отпил из бокала и глянул на Кочергина так, будто успешно доказал ему, недоумку, сложную теорему. То есть, элементарную, но для Кочергина это как бы запредельный уровень.
— В общем, так, — высунулся Дриго. — Есть особые аукционные дома. Они почти как обычные торги, только продают там не антиквариат, бриллианты и трусы знаменитостей, а всякие вещицы… как бы объяснить… — Дриго вопросительно глянул на Бороду.
— Скажем, разные мистические артефакты, — подумав, произнёс Борода. — Вещи, имеющие некую силу. Или принадлежавшие значимым людям. Или необъяснимые предметы. То, что побывало или создано в иных мирах.
— Вроде проклятых кроличьих лап или верёвок висельников? — наморщил лоб Кочергин.
— Вот, точно! — воскликнул Дриго, указывая на него рукой с бокалом. — Ты хорошо схватываешь.
— Спасибо, — отмахнулся Кочергин, силясь понять, как всё-таки картина оказалась в непонятно чьих руках. — Ну, допустим. Аукционы со всяким магическим барахлом. Туда что, любой может прийти? Хоть с улицы?
— Нет, конечно, — улыбнулся Борода. — Хоть в этих торгах и нет ничего криминального, но обывателей там почти нет. Надо завести правильные знакомства и получить приглашение. Кроме того, разумеется, нужно обладать достаточным количеством свободных денег, чтобы иметь возможность приобретать лоты.
— Ну, допустим. — Кочергин смотрел, как искры от огня в камине переливаются на узорных стенках его бокала. — И что — эту картину кто-то принёс для продажи? Кто? И почему её вообще решили продать? Она краденая?
— Разумеется, краденая. — Борода снова говорил так, будто простейшие считалки декламировал. — Ты же, наверное, узнавал её историю. Она в числе прочих была эвакуирована в Горький из Ленинграда в годы Великой отечественной. А потом пропала.
— Так, стоп, — выставил ладонь Кочергин. — Тут что-то не сходится. Я читал, что она исчезла из самого Ленинграда, про эвакуацию там ничего не было.
— Ну, — протянул Борода, тоже поворачивая в руке свой бокал. — Источники разные, мнения тоже разные. В любом случае, об этой картине много лет никто ничего не слышал.
— И вот она появилась, — пробормотал Кочергин, наклоняя бокал так, чтобы жидкость в нём достала до края. — И сразу начали погибать люди. Уже двое.
— Положим, не сразу, — произнёс Борода. — Хотя довольно быстро. Но ты кое-чего не знаешь. Во-первых. Есть мнение, что картина всплыла не просто так, не сама собой. Это был конкретный заказ. И второе — от неё пострадали не двое, а куда больше людей.
— Что вы имеете в виду? — спросил Кочергин, когда Борода молчал уже несколько секунд, таращась в свой бокал.
— Эту картину нельзя держать открытой, на всеобщем обозрении, — наконец проговорил Борода. — Даже на торгах её завесили платком. Но нашёлся кретин, который решил устроить публичный показ. Ну, как публичный — только для своих. И всех этих «своих» потом по кускам собирали. Фигурально, разумеется. И мне тоже не повезло оказаться в их числе.
Глава 8. Поджог печальни
Кочергин некоторое время обдумывал услышанное. Картину доставили на тайный аукцион по чьему-то заказу. Кто заказчик? Это первый вопрос. Второй — кто покупатель. Ну, это ясно — Малов. Счастливчик, которого потом этой же картиной придавило. И третий — что стряслось с этими «своими» людьми, которым новый владелец продемонстрировал покупку? С этого Кочергин и решил начать. Но потом передумал и задал самый простой вопрос из имеющихся:
— Это Малов заказал достать картину?
— Нет, конечно, — улыбнулся Борода. — Он был даже не знаток. Просто богач, скупающий волшебные игрушки. Половина его так называемой коллекции — вообще фейки и ширпотреб.
— Тогда кто заказчик? И кто картину отыскал?
— Ну, отыскал её кто-то из скаутов, — пожал плечами Борода. — Скорее всего, Чанга. Она спец по таким делам — в любую щель пролезет. Та ещё проныра. Бывшая щипачка и форточница. Этакая обаятельная мразь. Тащит всё, что блестит. Будешь с ней общаться — следи за вещами.
— Скауты — это те, кто достаёт артефакты для аукционов, — вполголоса пояснил Дриго, хотя Кочергин уже и сам догадался. — Ну, или ещё по частным заказам работают.
— Но здесь именно аукцион, — ухватился за мысль Кочергин. — Значит, кто-то хотел выручить максимум денег от продажи. Так может, картину украли, чтобы снова перепродать?
— Скорее всего, так и есть, — вздохнул Борода. — Только сумасшедший захочет держать её у себя в коллекции. А значит, она рано или поздно снова появится.
— И как узнать? Где-то публикуются каталоги таких аукционов? — быстро спросил Кочергин, радуясь, что наметился хоть какой-то прогресс.
— В даркнете, — вяло проговорил Борода. — Я тебе скину ссылки. Собственно, даже некоторые торги там проходят. Но это бывает редко, потому что нет гарантий. Деньги-то здесь крутятся большие, и те, кто их платят, хотят видеть артефакты своими глазами. Хотя некоторые вещи лучше бы никогда не видеть. Как эти «Ранетки».
— Так где вы их видели? — тихо спросил Кочергин, чтобы не сбить Бороду с мысли.
— Когда Малов купил картину, — как-то трудно проговорил Борода, — он устроил что-то вроде небольшой закрытой вечеринки в своём загородном доме. Посёлок «За дом» знаешь? Десять километров в сторону Растяпинска.
Кочергин кивнул. Он вообще старался не производить лишних звуков и даже поменьше шевелиться, чтобы не мешать Бороде. Потому что у хозяина был такой бледно-судорожный вид, будто разговор о «Ранетках» Шварцстрема доставлял ему физическую боль. Даже испарина на лбу выступила.
— Так вот, — продолжал выдавливать слова Борода. — Малов разослал приглашения. Правда, платные. Все же знали, что он купил проклятую картину, поэтому даже денег не пожалели, чтобы тоже её увидеть. На торгах-то она была закрыта. Некоторые, конечно, требовали открыть, но когда аукционист позволил паре человек на неё посмотреть, они бухнулись в обморок. Сразу двое. И все вопросы отпали. Зато цена тут же подлетела.
Борода замолчал, чтобы отдышаться. Он будто запыхался, как человек, взобравшийся на двадцатый этаж с тяжёлыми сумками.
— В общем, часть уплаченных денег Малов отбил продажей приглашений. — Борода время от времени тяжко вздыхал. — Я пришёл из любопытства. И скоро об этом пожалел. Как и все остальные, кого угораздило туда припереться.
Кочергин машинально отпил из своего бокала. Внутри стало тепло, даже показалось, что в комнате запахло мёдом и почему-то августом. Голос Бороды звучал глубоко, но как-то со стороны, а перед глазами всплыла большая гостиная в стиле «дорого-богато» с портьерами, резной мебелью, золочёными карнизами, картинами и огромной хрустальной люстрой со множеством висюлек.
Люди стоят полукругом, свет приглушён. Только яркие лучи от двух ламп сходятся точно на чём-то чёрном. Это же накрытая антрацитовым струящимся шёлком картина на подставке. Мужчина во фраке что-то торжественно объявляет, зрители дружно вдыхают. Мужчина сдёргивает шёлк, он глянцево струится и изящной волной падает на пол.