— В этой малютке злобы на сотню палачей! — вступает в разговор громогласная дама в шубе и с измазанным сажей лицом. — Даже печальню подожгла! На храм руку подняла, на святое! — Потом женщина повернулась прямо к Кочергину, но будто его не заметила. Так и таращилась неподвижно, будто смотрела сквозь него, цедя сквозь зубы: — Будь ты проклят, бесово отродье, будь проклят вместе со всеми своими…
Сон рассыпался с криком петуха. Кочергин смотрел в едва светлеющий потолок и не мог припомнить, когда это зимой на Дубовой кричали петухи. Ну, некоторые соседи завели себе курятники, чтобы кушать экологически чистые яичницы и варить супчики из ничем не накачанных птиц. Он вообще-то тоже хотел, да хлопотное это дело — кур держать. Соня вон уже ушла, её половина кровати пустая. Правильно, люди хотят до Нового года завершить все свои зубные дела. Чтобы в праздник наворачивать салаты новыми протезами, а не перетирать картофельное пюре дёснами. Так что дел сейчас у стоматологов и иже с ними невпроворот. Куда там за курами ещё следить.
А при чём здесь вообще куры? Теперь Кочергин никак не мог припомнить, с чего вдруг стал думать о курах. Это что, старость так подкрадывается? Не рановато — в сорок два года? Куры, петухи… точно, петух же кричал только что. А до этого что было?
Ну да, сон какой-то странный. Пожар. Кто-то что-то поджёг. Печальня. Это ещё что такое? И как её можно поджечь?
Кочергин взял смартфон с тумбочки. Не особенно надеясь на результат, спросил у поисковика, как можно поджечь печальню. Просмотрев несколько бесполезных строк выдачи, глянул на результаты поиска по картинкам. И там обнаружились чёрно-белые фотографии — большие богатые деревянные дома да ещё картинка с причудливой шатровой церквушкой, под которой высветилась надпись — «Печальня. Василейск. 18… год. До пожара».
Ссылка под картинкой привела на краеведческий сайт со статьёй о пожаре в пригороде Василейска в конце девятнадцатого века. Тогда, зимой, выгорели почти все дома, да ещё пострадала церковь в честь иконы «Утоли мои печали», которую местные именовали печальней.
Ну да, во сне кто-то говорил что-то про какой-то храм. Будто какая-то малютка со злобы его и подожгла.
Только вот в статье утверждалось, что пожар начался то ли из чьей-то бани, то ли из избы с неисправной печкой. Правда, больше всего подозревали местного мелкого промышленника — он организовал производство деревянной посуды в небольшом цеху прямо на окраине поселения. Вроде как во время ремонта в токарных мастерских кто-то где-то недосмотрел, высеклась искра, всё и полыхнуло.
Василейск. Знакомое название. Кочергин нашёл в избранном материалы по Шварцстрему. Всё правильно — сгоревшее село с печальней находилась именно в его имении.
Глава 9. Мечтай или сдохни
На завтрак Соня оставила супругу в глубокой сковороде ажурные блинчики с мясом. Да, сегодня это уже не вчерашняя резиновая курица, а отличный мягкий сочный говяжий фарш. Ещё тёплый, с топлёным сливочным маслом.
Сварив кофе, Кочергин по многолетней привычке открыл ленту новостей. Оказалось, ночью в панельной хрущёвке в Сормове соседи нашли труп молодой женщины. По предварительным данным, барышня скончалась от передозировки успокоительными. Ну да — чистая случайность.
Кочергин положил смартфон на стол экраном вниз. Как так. Красивая, молодая. Ну, эскортница. Так каждый крутится, как может. Правда, для своей дочери Кочергин такой карьеры не пожелал бы. И тем не менее. Это был живой человек.
Хотя… а кого здесь винить? Картину? Шварцстрема? Тех парнокопытных, что шныряли по подъезду? Кочергин схватил телефон. Выдохнул. Вернул на место.
Вдруг вспомнил о сборе, что подарила ему травница. Нашёл пакет, там оказалась рукописная инструкция по заварке. Кочергин достал небольшой термос, бросил туда марлевый пакетик со сбором. Почесал шрам. Добавил ещё мёд, пару долек лимона и тростникового сахара. Ага, на коробочке оказалось написано, что сахар изготовлен в Нижегородской области. Где-то рядом с Василейском, не иначе.
Ведьмы выращивают кофе и сахарный тростник, из которого готовят песок, рафинад и ром. По городу летают крылатые кошки с драконьими хвостами, людям в мозги залезают мерзкие слизни, а Кочергин охотится за проклятой картиной, силящейся грохнуть каждого, кто на неё посмотрит. Да, чуть не забыл про скелета на «Победе» и рогато-копытных. Добро пожаловать в Нижегородскую губернию — место, где ваша мечта сожрёт вас, если вы её не исполните. Мечтай или сдохни.
Может, он всё-таки сошёл с ума? Лежит где-нибудь в палате, привязанный к койке. Таращится в потолок под капельницей с препаратами. Слабак.
Кочергин встряхнулся. Жаль, он женат не на ведьме. А то подарил бы ей на юбилей метлу. Недорого и в хозяйстве пригодится. Хотя с чего он взял, что недорого? Может, у них там тоже разные модели, и люксовая метла стоит как новый импортный внедорожник?
Думай теперь, чем супругу порадовать. И чтобы ещё не огрести потом.
Смартфон зажужжал, на экране высветилось имя Дриго, да ещё его лыбящаяся физиономия. Это когда они успели обменяться номерами?
— Слушаю, — важно произнёс Кочергин.
— Доброе утро! — жизнерадостно раздалось в трубке. — Отличный день для рыбалки, а?
— Чего?
— Я говорю — поедем на Оку, к Стрелке. Там рыбачит один персонаж, ну, из тех, которые на картину посмотрели.
Кочергин задумчиво помычал. С одной стороны, этот недоГриша прав — надо бы прокатиться и поболтать с любителем проклятого искусства. С другой — холодно же. Машина сегодня явно не помчит так, как… ух, только от одного воспоминания дух захватило.
— Так что — прогуляемся по морозцу? — Голос Дриго вернул Кочергина в его кухню.
— А когда мне выдадут огнемёт?
— Давай через час у съезда с моста? — отсмеявшись, предложил Дриго.
— Давай, — вздохнул Кочергин, глядя в окно, на сверкающий в лучах ледяного декабрьского солнца сад. Уже в тишину добавил: — Между прочим, про огнемёт я серьёзно.
Когда вызов завершился, Кочергин неожиданно обнаружил у себя в смартфоне странное приложение, которое точно не устанавливал. Этакая витиеватая буква «В» на иконке. Первым порывом было снести неясно откуда взявшуюся программу. Вдруг это вирус или шпион. С другой стороны, что-то знакомое было в этой полуготической-полуславянской «В». И почему-то она плотно ассоциировалась с Дриго.
Вдохнув поглубже, Кочергин запустил приложение. Его поприветствовал «Ведьмограм». И надо же, его там уже знали как Следопыта (или Рончаглава). Рецепты, общий чат, раздел с объявлениями, карты, частые вопросы. А, это, наверное, для тех, кто до конца не уверен, прозрел он или сошёл с ума.
Ладно, в этой колдовской соцсети и потом можно поковыряться. А сейчас пора прокатиться по зимнему городу к реке.
Машину пришлось оставить на платной парковке и минут сорок бежать по морозу до съезда с Канавинского моста. Уже издалека Кочергин увидел тощую фигуру Дриго, который расслабленно стоял в расстёгнутой курточке, без шапки, и щурился на солнце.
— Мне даже смотреть на тебя холодно, — выдохнул морозный пар Кочергин.
— А мне вполне, — пожал плечами Дриго. Вот у него изо рта пар отчего-то не шёл. — Пошли.
Дриго, не вынимая рук из карманов, пошаркал кедами (кедами — в декабре-то) под мост.
— Слушай, может… — нерешительно окликнул его Кочергин.
— Что? — обернулся Дриго. — Обойдём? Да тут негде. Разве что сразу на лёд выйти. Но здесь неудобно.
Кочергин покряхтел и зашагал следом за Дриго. Вообще-то ему страшновато было заходить под Канавинский мост, арка над которым сегодня сияла всеми цветами, да ещё явила всю свою дугу полностью — от одного края, уходящего в лёд Оки, до другого.
— Троллей боишься? — улыбнулся Дриго, когда Кочергин его торопливо нагнал. — Зря, их тут нет.
— А кто есть?
— Да кого тут только нет, — шёпотом произнёс Дриго. И остановился, глядя на стену — грань опоры моста. По серой неровной поверхности, испещрённой тонкими трещинами, тянулись написанные мелом строки. Только язык какой-то странный, похожий смесь иероглифов, рун, клинописи и кто знает чего ещё.
На миг Кочергину показалось, что он понимает, что было написано на стене, но слова даже не успели отпечататься в памяти — мигом улетучились, превратившись в полотно непонятных знаков.
— Ух ты, круто! — растянулся в острозубой улыбке Дриго.
— Что крутого? — буркнул Кочергин, приплясывая на холоде. Его дорогие элегантные ботинки грозили полопаться, да ещё тепло совсем не держали — казалось, Кочергин голыми ступнями бродит по снегу.
— На днях концерт будет. «Влюблённые истуканы» приезжают, будут играть в «Чёрной каракатице». Крутые ребята, между прочим. — Дриго, скребя подбородок острыми когтями, продолжал рассматривать надписи.
Кочергин недовольно цыкнул. Стал демонстративно приплясывать, оглядываясь. Потом краем глаза снова ухватил знаки на стене и вдруг прочитал полузнакомое слово — албасты.
— Тут что, ещё написано про тех рогатых? — подошёл ближе Кочергин. — Это они концерты устраивают?
— Нет, конечно, — фыркнул Дриго. — А написано здесь, что они явились в город. Кто их вызвал, неизвестно. Всех просят проявлять осторожность.
— Так это вроде доски объявлений?
— Ну да, — пожал плечами Дриго. — Под мостами информация хорошо сохраняется, и удалять её не надо — сама пропадает, когда устаревает. Ладно, пойдём.
И Дриго, снова засунув руки в карманы и щурясь на солнце, прогулочным шагом двинулся дальше, за мост. Кочергин внутренне порадовался, что им удалось удачно проскочить это место. То есть, что они не провалились ни в какую параллельную вселенную или потусторонний мир. А то мало ли — мосты, магия, арки, переходы, всё такое.
Следом за Дриго Кочергин спустился к реке и вышел на лёд. Снова порадовался. На этот раз тому, что температура ушла далеко в минус. Стало быть, лёд толстый, твёрдый. Его тушу и тощего Дриго точно выдержит. Если, конечно, этот кофейный упырь не надумает своей горящей шевелюрой водички натопить.