Кочергин оставил ведро в ванной и отправился собираться на встречу. Всё как обычно — костюм, шарф, шляпа, пальто.
— Ты куда это намылился? — удивлённо спросила Соня, выходя из туалета в жёлтых резиновых перчатках. Вместе с ней в прихожую проникло ядовитое облако едкого запаха бытовой химии.
Вместо ответа Кочергин смачно чихнул, обрызгав слюной свежеотмытое женой зеркало.
— Работа, — произнёс Кочергин громко высмаркиваясь.
— А уборка? — угрожающе насупилась Соня.
— Мне за работу деньги платят. — Кочергин снова глубоко вдохнул и окатил жену таким ураганным чихом, что у неё волосы колыхнулись.
— Пошёл вон, — процедила побледневшая Соня, сжимая кулаки.
— Вот и ховофо, — с забитым носом кое-как проговорил Кочергин, влажно чмокнул жену в щёку и выскочил на улицу. Заложенность тут же прошла.
Глубоко вдохнув морозный воздух, Кочергин некоторое время стоял во дворе, наблюдая, как сиреневые сумерки быстро перетекали в фиолетовую ночь. Откуда-то донёсся слабый писк. Кочергин осмотрелся. Ничего особенного — привычный двор, яблони и кусты смородины под снегом, чуть подальше — теплица.
Кто же так противно пищит? Кочергин побрёл вокруг дома, стараясь не начерпать снега замшевыми ботинками. Ничего особенного так и не нашёл. Потом сподобился-таки выглянуть за забор. Источник мерзкого писка тут же нашёлся — прямо под забором темнел комок, похожий на старую выброшенную варежку.
Кочергин подошёл ближе. Оказалось, это котёнок примёрз к наледи у забора. Наверное, искал, где погреться, забился под забор да так и остался сидеть в снегу. Кочергин брезгливо протянул руку в перчатке и попробовал приподнять котёнка, отчего тот заверещал и попытался вырваться, только вот лапки у него прочно примёрзли к насту.
Глянув на часы, Кочергин поднялся на ноги. Потоптался. Котёнок снова жалобно пискнул. Кочергин сжал и разжал кулаки. Кажется, на перчатке что-то осталось. Только бы не блохи. Или шерсть лишайная. Но нет — это оказалось маленькое пуховое пёрышко. Это что, крылатая кошка? А почему тогда Кочергин ничего не заметил, когда пробовал оторвать её от снега?
Кочергин сел на корточки и посветил на котёнка фонариком. Точно — крылышки. Как у цыплёнка. Убрал фонарик. Крылья пропали. Котёнок грустно смотрел на него большими янтарными глазками.
Снова поднявшись на ноги, Кочергин отряхнул руки. Котёнок снова жалобно запищал.
— Да хватит уже! — рявкнул Кочергин. — Сиди тут, я сейчас вернусь.
Кляня всё на свете, Кочергин вернулся в дом. Прямо в ботинках протопал в ванную, налил горячей воды в пластиковую бутылку.
— Ты чего это в обуви, — завелась было жена, но Кочергин, начисто её проигнорировав, вышел на улицу.
Снял перчатки и несколько минут под кошачий ор высвобождал лапы и хвост из наледи. Наконец намокший меховой комок смог самостоятельно двигаться. Только чего-то не спешил убегать. Или улетать. Интересно, он умеет?
— Вали давай, — бросил Кочергин и пошёл в дом.
Не дав Соне и возмущённого слова сказать, закинул бутылку в ванную и пошёл в гараж. Специально через улицу. И не ошибся — мокрый комок уже сидел посреди садовой дорожки.
— Я тебе что сказал? — строго спросил Кочергин. — Иди. Ну, давай, беги.
Кочергин даже руками замахал, только действия это не возымело — котёнок так и сидел на тропинке, с любопытством осматривая дом и свет в окнах.
— С кем ты там разговариваешь? — донёсся с крыльца голос жены.
Кочергин недовольно цыкнул, сгрёб котёнка в руку и направился к Соне.
— Вот, держи. — Впихнул котёнка жене. — Он, кажется, отморозил лапы и хвост. И ещё у него есть крылья.
— Ты что, успел напиться? — сощурилась жена.
— Это волшебный кот. Всё, я поехал. — И Кочергин убежал в гараж.
Когда выезжал со двора, Соня так и стояла на крыльце с котёнком в руках, провожая мужа сумрачным взглядом. Ну, она и не такое слышала, когда ему случалось перебрать. Подумаешь, волшебная кошка.
По вечерним пробкам Кочергин добрался до Верхневолжской набережной. По дороге, вперемешку с мысленными ругательствами, всё думал, как бы уговорить Дриго заколдовать его машину раз и навсегда. Или хотя бы научить, как это делается. Потому что пробки сжирают столько времени, что ещё на одно расследование хватило бы.
Когда Кочергин вошёл в кафе, Ветрова нигде не было видно.
— Привет, — улыбнулся из-за стойки Дриго, когда Кочергин уселся на высокий стул.
— Доброго. Слушай, где бы честного ювелира найти? — сходу задал насущный вопрос Кочергин.
— А такие бывают? — насмешливо поднял одну бровь Дриго.
— Да мне всего-то надо цепочку запаять. — И Кочергин достал ключ, что отыскался в рыбине.
— Ух ты, — криво улыбнулся Дриго. — Это откуда у тебя такая вещь?
— Жена достала из щуки, которую мне Ветров впихнул.
— Знатная штукенция, — протянул Дриго, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть ключ.
Кочергин протянул ему находку, но бариста отчего-то не спешил брать её в руки.
— Серебро, причём старинное. Повезло. — Дриго наконец выпрямился.
— Да уж, везёт — так везёт. Так что насчёт ювелира?
— Есть у нас такой. Давай сюда цепочку, я отнесу.
— Что, прямо сейчас? — удивился Кочергин.
— Ну да. — Дриго протянул раскрытую ладонь, в которую Кочергин аккуратно опустил разорванную цепочку.
Бариста пробежал по залу и скрылся где-то в недрах «Старого ключа». Хорошо, что сам ключ отдавать не пришлось, а то Кочергин как-то странно успел к нему прикипеть. Как дети впадают в истерику, когда пытаешься забрать у них красивую стекляшку или блестящий фантик.
В зал вошёл Ветров — аккуратный, даже прилизанный. Совсем не похож на того рыбака в инее, который в истерике отгонял призраков.
— О, добрый день, — поздоровался Ветров, подходя и протягивая Кочергину гладкую наманикюренную руку. — Если не возражаете, выберем столик подальше от лишних ушей.
— Давайте, — согласился Кочергин и направился вслед за Ветровым за столик в самом углу.
Судя по тому, что вокруг этого стола разместили резные деревянные стойки с растениями и стеллажи с книгами и псевдоантиквариатом, это место изначально предназначалось для разговоров без лишних ушей. Хотя тут и у стен, и у цветов, и даже у воздуха вполне могут найтись уши. И клыки. Почему бы и нет.
Ветров быстро заказал кофе с выпечкой, Кочергин сделал то же самое. Ещё и постарался на всякий случай позу собеседника отзеркалить, а то мало ли, в какое русло зайдёт разговор, всегда же лучше заранее расположить к себе нужного человека.
— Что ж. — Ветров улыбнулся, сцепив руки в замок. Кочергин тоже подался вперёд, соединив ладони. — Не будем ходить вокруг да около. Вы же отлично знаете, зачем я вас пригласил?
— Разумеется, — спокойно ответил Кочергин. — Картина Шварцстрема.
— Будь она неладна, — тихо процедил Ветров с каменной улыбкой. Потом встряхнулся, поморгал и поёрзал. — Дёрнуло меня тогда пойти на эту грёбаную презентацию. Лучше бы напился в баре. Даже проснуться в вытрезвителе или на помойке и то приятнее, чем смотреть на эту погань.
— Так что там всё-таки нарисовано? — осторожно спросил Кочергин.
— Видите ли, — медленно начал Ветров, доставая салфетку из деревянной хохломской подставки. — Каждый видит на ней разное. Я вот увидел…
В этот момент Дриго принёс кофе, коротко глянул на Ветрова и ушёл.
— Так вот, — продолжил Ветров, проводив баристу взглядом. — Дело в том, что много лет назад я… скажем так, нехорошо поступил с одним человеком. Очень нехорошо. Впрочем, подробностей вам знать не нужно. Да это и не важно. Но у этого человека осталась дочка. Я её видел всего один раз, давно. Но запомнил на всю жизнь. Так вот, когда этот придурок Малов сдёрнул покрывало, то на той поганой картине я увидел эту девчонку снова, только тощую и страшную, как мумия. Причём она как будто пялилась прямо на меня. Даже не на меня, а прямо внутрь. — Ветров смотрел перед собой остановившимся взглядом. — И как будто обвиняла. Припоминала все мои грехи, и ещё такая говорит: ты, старая сволочь, будешь в аду гореть, а я буду смотреть и смеяться.
Ветров замолчал, глядя на сложенную в несколько раз салфетку.
— Что было дальше? — тихо спросил Кочергин, стараясь не сбить собеседника с настроя.
— Что. — Ветров резко вдохнул и повёл плечами. — Мне эта девка стала за каждым углом мерещиться. Иду, например, по улице, и кажется, что каждая встречная девица — это она и есть. Или что она идёт прямо за мной по пятам. Ну, потом меня уволили. Но это ладно. Мне пришлось ко врачу пойти, анализы сдать. В общем, картина была не очень. Во всех смыслах.
Ветров натужно улыбнулся.
— Вы сказали, вам нужно что-то проверить, — подтолкнул Ветрова к новым откровениям Кочергин.
— Да, точно. Тут вот какое дело. Ваш приятель мне сказал, что надо бы попытаться что-то хорошее сделать. Ну, я всем нашим местным благотворителям понемножку отправил. А ещё я нашёл ту самую девицу, ну которая дочь… кхм. В общем, её. Оказывается, у неё теперь приют для собак за городом. Вот я съездил к ней, денег оставил.
— Она вас узнала? — быстро спросил Кочергин.
— А то, — повёл глазами Ветров. — Ни в какую денег брать не хотела. Долго упрашивал. Для животных же. В общем, мне, знаете, как-то после этого малость полегче стало. Даже, наверное, анализы пересдам.
— Это хорошо, что лучше стало, — вежливо улыбнулся Кочергин. — Может, вообще всё наладится.
— Чтобы всё наладилось, мне не надо было портить себе жизнь. Вот так накидаешь себе в штаны кучу дерьма, а разгребать потом не хочется. Оно воняет, аж с души прёт. Ладно. — Ветров положил ладони на стол. — Вы мне помогли, я тоже вам хочу помочь.
— Найти картину? — осторожно спросил Кочергин.
— Ну да. Может быть, она в чьём-нибудь личном подвале гниёт. И хорошо, что никто её не видит. Ну, спрашивайте. — И Ветров выжидательно уставился на Кочергина.
Кочергин не знал, что именно лучше спросить, поэтому для начала отпил кофе.