У себя на родине богач Шварцстрем слыл колдуном и чернокнижником, и никто толком не знал, где он добывал деньги. Разумеется, его обвиняли в алхимических опытах. Ещё и в жертвоприношениях. Это до кучи. И жена-ведьма.
Слишком многие интересовались, как барон с супругой ковали золото, так что пришлось парочке паковать чемоданы и давать дёру, спасаясь от обвинений в разорении могил, чёрной магии и Бог знает в чём ещё. Однако деньжата-то у семейства водились, так что, прибыв в Россию, они сразу же попали в высшее общество. Поговаривали даже, что своими обрядами Шварцстремы приносили российским войскам удачу в войнах, за что получили от Императора подтверждение баронского титула и много чего в собственность. В числе прочего семейке пожаловали земли недалеко от Нижнего Новгорода.
Увидев, где именно осел барон-чернокнижник, Кочергин шумно выдохнул. Он это название слышал не далее, как вчера. Теперь там, кстати, выращивают кофе и сахарный тростник.
Да, всё так — чёрный маг поселился в городе Василейск. Судя по всему, свои занятия он не бросил, а впоследствии ещё и наследников своих научил вызывать духов, превращать людей в зомби, наводить мор и ужас на неприятелей. И жена не отставала — слыла главной ведьмой в округе.
Может, и эксперименты по селекции нижегородских сортов кофе начал именно Шварцстрем? Ну, теперь этого, наверное, уже не узнать.
Ладно, что там дальше. Последний известный потомок — Игнат Шварцстрем, знаменитый художник. И да, тоже слыл чернокнижником. В опиумных кругах богемы начала двадцатого века его обожали.
Сбежать от Революции, правда, не успел. Всё имущество вместе с картинами национализировали, самого чернокнижника расстреляли.
Но какова судьба картин! Разумеется, часть их разобрали столичные музеи, даже Эрмитаж. Только вот с выставками не заладилось — то потоп, то пожар. А когда наконец экспозицию собрали и готовились открыть, куратор сошёл с ума и пытался облить работы Шварцстрема кислотой.
Первые зрители чуть было не повторили судьбу куратора, двоих увезли по больницам. И несмотря на ажиотаж и бесконечные очереди, все картины были помещены в запасники, где позже их очень хотели найти солдаты Третьего Рейха. Не получилось — работы успели вывезти в Нижний. Собственно, в благодарность за сохранение в эвакуации часть картин теперь хранится в Государственном музее.
Только вот судьба полотна, поиском которого предстояло заняться самому Кочергину, так и осталась загадкой. Вроде бы была какая-то картина с зимней девочкой и ранетками. И её даже привозили в Эрмитаж, но вот что с ней всё-таки стряслось, Кочергин так и не понял. Вроде как именно её и облил кислотой куратор выставки.
Но дальше следы «Ранеток» терялись. На одном сайте говорилось, что её вывезли-таки фашисты. Уж очень рьяно Аненербе интересовались своим бывшим соотечественником. Другие эксперты утверждали, что картина просто осела в частных руках: её украли и выменяли на продукты. Война, что поделать.
Но самой популярной версией была гибель картины при бомбёжке. Полотно-то было испорчено. Кстати, во всём Союзе не нашлось ни одного реставратора, который согласился бы восстановить изображение.
Так. Изображение. Кочергин просматривал ленты с картинками, пока перед глазами пятна не поплыли. Ни одной толковой фотографии.
Собственно, поэтому само существование картины и ставилось под вопрос — никаких документов о ней вообще не сохранилось. Разве что жуткая чёрно-белая расплывчатая фотография, сделанная кем-то сразу после варварского повреждения картины.
На снимке угадывался лишь примерный силуэт девочки в шубке и шапочке. Вроде бы в саду. Вроде бы держит что-то в руках. Вместо лица — кошмарная маска, как будто половина щеки слезла с костей черепа, а шарики глаз таращились из пустых провалов глазниц. И костяной оскал улыбочки.
Кочергин повёл плечами и закрыл изображение. От него почему-то тошнило и тоска наваливалась.
Прикрыв руками лицо, Кочергин откинулся на спинку кресла. Сразу вспомнился «Старый ключ» с нижегородским кофе, выращенным в бывших владениях барона-чернокнижника.
Так. Стоп. Он ведь был в кафе только вчера. А Малова сказала, что напилась там «на днях». Стало быть, её направили к Кочергину не вчера, а несколько дней назад. При этом ему самому ничего не сказали.
Глава 3. Ван Хельсинг Нижегородского разлива
Когда клиентка ушла, а фантасмагорическая биография Шварцстрема была прочитана, возник порыв отправиться в «Старый ключ», чтобы хорошенько тряхнуть этого кофейного упыря за барной стойкой и разобраться, с чего это именно к Кочергину направили дамочку с сумасшедшим, да ещё явно провальным делом. Плюс выставили Кочергина «специалистом по такого рода делам». Чуть ли не Ван Хельсингом Нижегородского разлива.
Вспомнив про разлив, кофе и ром, а затем — снова про горящие головы, черепа и искры, Кочергин всё же притормозил. Но он ведь уже успел встать из-за стола и одеться. Так что теперь, спокойно рассудив, вернул шляпу на полку, а пальто — на вешалку. Дело-то он взял, а значит, надо по нему хоть какую-то работёнку провести, ведь потом ещё и отчитываться придётся.
Картину он, конечно, вряд ли найдёт, но в договоре же есть пункт о том, что исполнитель не гарантирует полного выполнения заказа. В любом случае, попытаться стоит. Уж очень привлекательно выглядит сумма гонорара.
Малова оставила сыщику папку с копиями некоторых материалов по делу. Заключение о смерти, контакты той самой девицы, что видела почившего коллекционера последней. Дамочка божилась, что когда пришла, подумала, что её спонсор просто спит. И тогда она просто отправилась по своим делам, предоставив домработнице возможность найти на следующее утро труп хозяина квартиры.
В папке Маловой даже нашлись контакты этой содержанки Элины, которая могла спереть картину. Не особенно надеясь на результат, Кочергин набрал номер. Разумеется, услышал, что абонент не желал ни с кем разговаривать.
Тогда сыщик открыл ноутбук и прогнал номер по поиску. Ничего. Зато довольно быстро нашлись странички Элины в соцсетях. А ничего такая барышня — грудастая брюнетка, с ресницами, губами, длиннющими ногами. В общем, всё как надо. Куча фоточек округлой накачанной пятой точки в зеркалах. И, конечно же, картинки с огромными букетами, ювелиркой, отчёты о тренировках в спортзалах и «как я съездила на море — смотрите и завидуйте, тараканы».
Да, вкус у коллекционера определённо имелся. С такой Элиной и в люди выйти не стыдно. Главное, чтобы эти люди не знали её лучше и глубже, чем сам спонсор. А это, кстати, не такая уж редкость.
Заинтересовавшись предположением, Кочергин почти сразу попал в яблочко. Прогнал фоточки Элины по программам распознавания лиц, и вуаля: в «особом» сегменте интернета нашёлся результат. Впрочем, выдача была не так чтобы обескураживающей. Кочергин примерно этого и ожидал — изображения барышни в разных позах и без одежды на специальных сайтах. Цены там, кстати, оказались вполне себе приличными. Да уж, дорогое удовольствие содержать такую Элину.
А вообще, девица-то очень даже ничего. Честная. Даже имя не скрывала — как по паспорту Элина, так и в каталоге эскортниц. И фотки примерно одинаковые — что в соцсетях, что на витрине. Товар лицом. И не только лицом.
Номер, правда, указан другой — не тот, что Элина назвала полиции. Ну, это вполне объяснимо. Кочергин набрал и его. Однако и тут результат не обрадовал. Барышня так и оставалась недоступной. Хотя вряд ли это словечко так уж к ней применимо.
Только вот с чего бы этой Элине выключать телефон. С её-то профессией. Тут ведь только успевай поворачиваться. В разные стороны, ага.
Кочергин побарабанил пальцами по столу. Может, Элина просто на «смене»? Одиннадцать доходит. Ну, графики у всех разные. Может, отсыпается. Или ещё не вернулась с затянувшегося свидания.
Кстати, а почему она не удалила с сайта свои фотографии? Если у неё был постоянный спонсор? Или он был не против?
Как-то многовато вопросов. Впрочем, не все они оставались без ответов. Хорошо, что Элину опросили — она же не только номер телефона оставила, но ещё и адрес регистрации. Вряд ли, конечно, она там. С другой стороны, почему бы не попытаться? С чего-то же надо начинать.
Кочергин выключил ноутбук, оделся, закрыл офис и сел в машину. Город продолжало заметать снегом, у светофоров начали образовываться пробки. На обочинах потихоньку вырастали сугробы. С другой стороны, снегопад хоть немного приглушал бесконечный гул мегаполиса.
Ехать пришлось в Сормовский район, то есть почти через весь город. Жуткая пробка на Канавинском мосту, да ещё метель, снизившая видимость метров до десяти. Кочергин откинулся на спинку кресла и барабанил пальцами по рулю. Впереди — серый седан с заляпанными грязью номерами. Грязь, кстати, представляет собой смесь реагентов, песка, глины и золы. Откуда зола-то взялась? А, ну вроде недавно рассказывали, что в центре сгорел расселённый деревянный дом. Кочергин потянул носом — ну точно, отдаёт дровами и бензином.
Стоп. Бензином? И ещё жжёной бумагой. Да не просто бумагой, а с примесью гари старого обойного клея. Кочергин выпрямился. Это что, прямо перед ним катит поджигатель? Или владелец квартиры в том домике? Да нет, не может быть. Или может? В любом случае, это дело кого-то другого. Уж точно не Кочергина, которому после осеней заразы какие-то странные вещи стали мерещиться.
Ну как он может внутри своей машины чувствовать запах от сгоревшей гнилушки?
Н-да, стоило всё-таки тогда врача-то вызвать. Но жена укатила к родственникам, дочке до него есть дело, только когда деньги нужны, а сам Кочергин врачей недолюбливал. Ну ладно, побаивался. Иглы у них такие… жуть.
Пробка продвинулась метров на двадцать.
Но тогда, осенью, он же просто провалялся пару дней с температурой. И кошмарами. Но потом же всё прошло. Только кошмары остались и, что самое пакостное, они, похоже, перекочевали в реальность.
Дугообразный Канавинский мост всё не заканчивался. Кочергин снова упёрся затылком в подголовник и шумно выдохнул, произнеся «пу-пу-пу». Из кружащей метели медленно проступили очертания арки, возведённой над полотном моста. Вся в вензелях, да ещё светится. К Новому году, что ли, уже украсили?