— В подвале, — сказала Чанга, внимательно глядя на Кочергина. — Только оно заперто.
— Да ну, не может быть, — фыркнул сыщик. — Показывай.
— Мы что, двери будем вскрывать? — испуганно прошептала Настя, когда они гурьбой спускались по мраморным лестницам.
— Нет, конечно, — отозвался Кочергин. — Мы же интеллигентные люди. Только в замочную скважину посмотрим, и всё.
Подвал действительно оказался закрыт тяжёлыми металлическими дверями, да ещё с табличкой «Вход воспрещён».
— Когда это нас останавливало, — тихо произнёс Кочергин, доставая ключ на цепочке. Потом всё же сподобился спросить у Яны: — Почему здесь нет защиты, как в музее в Нижнем?
— Не тот случай, — покачала головой Яна. — У этого дома и всей обстановки своя мощная энергетика. И недобрая. Если ещё защиту ставить и хранителей призывать, будет, скажем так, конфликт интересов. Ничем хорошим такие вещи не заканчиваются.
Кочергин повёл бровями и вернулся к замку. Мысленно пообещал кому-то, что это проникновение в фонды музея нужно исключительно для пользы дела, и никто ничего воровать оттуда не станет.
— Держи себя в руках, ладно? — бросил Кочергин Чанге и вставил ключ в замок. Тот легко повернулся, и двери отворились.
Кто-то из ведьм зажёг слабый розовый свет. Обычный включать не стали, чтобы не привлекать внимания музейщиков. Вдруг у них датчики, или они просто внимательно следят за расходом энергии.
Хранилище оказалось просто тёмным подвалом, заваленным всяким хламом, который по каким-то причинам не включили в экспозицию. Полки с книгами и посудой, мебель под накидками. Рыцарские доспехи, коробки, ящики. Вонь. Пыль, химикалии и кровь.
Потолки низкие, сводчатые, каменные. Пар изо рта. Шаги гулко отражаются, хотя помещение просторным не назовёшь, да ещё хлам кругом.
— Где копия «Ранеток»? — шёпотом спросил Кочергин у Чанги.
Та пролезла мимо него и двинулась вглубь тоннелей. Низкая арка, потом ещё одна. Оконца под потолком заложены камнями. Наконец компания вошла в тесную комнату, в которой даже дышать было трудно — воняло химикалиями и старой кровью. У стен расставлены картины, лицевыми сторонами внутрь.
Пока Чанга перебирала картины, Кочергин подошёл к стене с заложенным полукруглым оконцем вверху. Там, кажется, ещё и мощные металлические прутья решётки сохранились. Да, пахнет старым металлом. И не только оттуда.
Достав телефон, Кочергин включил фонарик и посветил наверх. К потолку оказались приделаны толстые железные кольца. Такие же нашлись на стенах. На одном из них даже следы крови сохранились.
— Господи, что здесь было-то, — прошептала Настя, ёжась.
— Ничего хорошего, — тихо произнёс Дриго.
Чанга тем временем достала одну из картин и резко развернула её к остальным. Все разом вдохнули и отступили на шаг, даже Дриго. Только ничего особенно на полотне не было — всего лишь зимний яблоневый сад, каменная кладка забора и девочка в шубке и меховой шапке. Ещё с муфточкой в тон. Светленькие кудри, бледное личико. Правда, выражение лица жутко неприятное, злобное. Будто бы она зрителю битого стекла в ботинки насыпала, шланг тормозов перерезала и отравы в чай бросила, а теперь ждёт, что будет.
— Похожа, — первым подал голос Дриго. — На купчиху.
— О, кстати! — Чанга сунула копию проклятых «Ранеток» Яне, которая взяла полотно с таким отвращением, будто ей вручили банку с мадагаскарскими тараканами.
Сама скаутша снова стала швыряться в картинах, вытащила одну и продемонстрировала остальным. В воздухе явно пахнуло мертвечиной. Да и сюжет полотна соответствовал — мужчина в гробу, вокруг — мрачные люди с горящими свечками. Все бледные, лица неприятные, грубые, каменные. Рядом с гробом сидит молодая женщина в чёрном платье. Видимо, вдова. Завалилась набок, будто убита горем. Только вот под платочком, которым она прикрывает лицо, явно видно, что она не плачет, смотрит спокойно и сосредоточено. А ещё она на позднем сроке беременности, и живот лежит у неё на коленях будто огромный валун.
— Никого не напоминает? — спросила Чанга, двинув бровями.
— Купчиха! — щёлкнул пальцами Дриго. Почему-то на сей раз из его руки искры не разлетелись.
— Действительно, — пробормотал Кочергин, присматриваясь. И правда, у жены покойника то же самое неприятное, но красивое лицо, что на портрете в детской. И от картины явно несёт дохлятиной. И почему-то землёй.
— Называется «Перед отпеванием», — пояснила Чанга.
— Он что, прах и могильную землю в краски подмешал? — задумчиво проговорил Кочергин, выпрямляясь. — Зачем?
— Маньяк, — резко выдала Яна.
Кочергин почесал зудящий шрам. Что получалось. Шварцстрем женился на вдове купца? Беременной, ага. От кого дитятко?
— Нет, — вслух произнёс Кочергин.
— Что — нет? — переспросила Яна.
Кочергин понял, что оплошал, и от стыда шрам зачесался сильнее.
— Он не женился на вдове, — пояснил Кочергин скорее себе самому, чем остальным. — На портрете была её старая фамилия, по мужу-купцу. Просто он сделал ей ребёнка, потом купец умер, а девочку забрал барон.
— Не сходится, — покачала головой Яна. — Девочка не была бы баронессой.
— Значит, остаётся один вариант. Купчиха вскоре после родов отправилась вслед за мужем. — Кочергин заставил себя убрать руку от лица, чтобы не расчесать шрам до крови.
— Якобы сироту призрел, пожаловал ей свой титул, — кивнул Дриго. — Такое может быть.
И всё же, все эти жутковатые истории никак не приближали сыщика и компанию к проклятой картине. Разве что стало чуть понятнее, откуда вообще взялась девочка. Только что это даёт.
— Почему на копии «Ранеток» нет следов порчи? — спросил Кочергин, заставляя себя сжать кулаки, чтобы не расчёсывать шрам. — Её же кислотой облили.
— Кто сказал? — пропела Чанга, глядя в потолок. — Может, и пытались облить, да всё мимо пролетело.
Кочергин хмыкнул и подошёл к картинам, наклонился и стал их перебирать. Вытащил одну и прочитал название:
— «Связанный вампир».
Действительно, на полотне был изображён молодой парень, почти мальчишка, в потрёпанной белой рубашке. Руки заломлены, тело перетянуто тугими верёвками. Между челюстями зажат толстый кожаный жгут, так что видны острые клыки. Взгляд у парня свирепый, а сам он бледный и тощий, выглядит измученным. Причём смотрит так, будто его истязатель стоит прямо перед ним. Картину с него пишет.
— Точно маньяк, — произнесла где-то рядом Яна.
Кочергин вернул «Вампира» на место, Яна туда же поставила портрет маленькой баронессы. В ряду картин, правда, нашёлся ещё один портрет, судя по надписи, тоже баронессы. Только постарше. Бледная девушка с чёрными волосами, чертами похожая на папашу Шварцстрема. Стоит скованно, как истуканша, вцепившись в большую книгу в тёмном переплёте.
Глядя на портрет старшей дочери барона, Кочергин подумал, что из всех современников этого сумасшедшего алхимика, кого им повезло увидеть, эта девица казалась самой… нормальной, что ли. Человечной.
— Вот она вроде ничего, — тихо произнесла Яна, глядя на портрет. — На человека похожа.
И тут за спиной раздалось шуршание, от которого все разом подпрыгнули.
— Ой, простите, — виновато улыбнулась Настя.
Оказывается, она стянула покрывало с большого резного шкафа, оно шмякнулось на пол, подняв облако душной пыли, явно отдающей мертвечиной, кровью и ядовитой химией.
— Вы только посмотрите, — восхищённо прошептала Настя, осматривая большое зеркало на двери шкафа.
— И что там особенного? — скучающе спросила Чанга.
— А ты подойди и глянь, — язвительно произнесла Яна.
Настя обернулась и поманила всех к себе. Дриго насмешливо улыбнулся и не двинулся с места, Яна только с вызовом глянула на Чангу. Настя вопросительно посмотрела на Кочергина.
Пришлось шагнуть к зеркалу и встать рядом с Настей. Ну, зеркало. Большое. Антикварный шкаф с цветочной резьбой. Вместительный. Наверное, дорогой.
— Зеркала всё помнят, — тихо произнесла Настя.
Кочергин посмотрел на её отражение и поперхнулся — на её лице оказалась нарисована маска черепа. А за её спиной что-то горит. Голова Дриго. Яна насмешливо улыбается. Чанга вытягивает шею, чтобы заглянуть в зеркало. Неприятная блондинка в чёрном платье явно не рада гостям. Это ещё кто?!
Кочергин резко обернулся. Настя с обычным лицом, голова Дриго в порядке. И никаких высокомерных купчих.
Глава 25. Хор мёртвых голосов
Кочергин осматривал компанию, собравшуюся в подвале усадьбы Шварцстрема. Вроде всё правильно, лишних людей нет и никто не потерялся. Однако он же ясно видел в отражении зеркала надменную блондинку с недовольным лицом. В чёрном. Очень похожую на купчиху с портрета.
— Зеркала хорошо запоминают информацию, — тихо произнесла Настя, заглядывая за спину Кочергину. — Всё, что когда-то отражалось в этом зеркале, можно увидеть снова. Если постараться.
— А оно нам надо? — скептически спросила Чанга.
— Вдруг пригодится, — пожал плечами Кочергин. — Куда вставать?
— Да просто стойте где стоите. — Настя и Яна с двух сторон подхватили покрывало, упавшее со шкафа, и резко им взмахнули.
Перед лицом Кочергина промелькнула чёрная пелена, и подвал будто погрузился в сумерки, хотя здесь и так светло не было. Но теперь кругом словно другое пространство образовалось, всё стало мглистым и мерцающим.
— Думайте о том, кого хотите увидеть, — посоветовала Настя, становясь сбоку зеркала.
Кочергин осмотрел своё отражение. Полупрозрачное, как в мутном стекле. Рядом угадывается силуэт Дриго и волосы Чанги белеют. Рядом с ней сидит в кресле блондинка в тёмном платье. Пошло улыбаясь, стягивает с открытых плеч платье с оборками. К ней подсаживается мужчина-брюнет, тоже в чёрном. Дальше они превращаются в один тёмный бесформенный ком, только длинные бледные ноги дамы выглядывают из-под чёрного подола.
Миг — и мужчина уже просто стоит рядом с креслом, где сидит та же самая дама. Предлагает ей что-то выпить из высокого бокала, она сомневается, но отказаться не смеет. Пока она мелкими глотками пьёт красную густую жидкость, мужчина, всё тот же брюнет, и опять стоящий спиной, водит руками у неё над животиком. Кажется, она на раннем сроке беременности.