— И много ваших копий развешаны по музеям и коллекциям? — спросил Кочергин, расхаживая по галерее.
— Ни одной, — уверенно соврал Дед, доставая фляжку из внутреннего кармана вязаной кофты. — Разве что эти проклятые «Ранетки».
— И зачем согласились на афёру со Шварцстремом? — спросил Кочергин, рассматривая весенний натюрморт с веточками цветущей вишни.
— Да я поначалу и не понял, на что ей эта копия. — Дед приложился к фляжке, вытерся и продолжил: — Когда дошло, поздно было отказываться. Это как снять штаны и передумать. И кайфоломство, и выглядишь, как идиот. Да ещё штаны удирать мешают.
Кочергину показалось, что насчёт незнания Дед приврал. Скорее всего, просто повёлся на большие деньги. За эту копию ему явно хорошо заплатили. Второй раз пьющему художнику подфартило, когда Кочергин и компания нагрянули к нему раньше рогатого отряда, охотящегося за картиной.
— Вы, значит, можете сделать картину по фотографии? — спросил Кочергин, разглядывая пейзаж с рекой и залитыми солнцем полями.
Дед утвердительно помычал, снова приложившись к фляжке.
— У моей жены скоро день рождения. Можете сделать её портрет по фотографии? Чтобы красиво, как в музее?
— Да запросто. — Дед, похоже, захмелел, потому что убирая фляжку в карман, чуть не сшиб натюрморт на подрамнике и громко икнул. Потом всё-таки сфокусировался на Кочергине и, снова икнув, сказал: — Давай, показывай свою красавицу.
— Вам фото скинуть? — Кочергин даже чуть попятился из-за того, что от Деда мощно разило крепким алкоголем.
— Я так гляну. — Дед достал откуда-то очки с толстыми стёклами и смешно уставился на фотографию Сони, которую на смартфоне показал ему Кочергин.
Дед щурился на фото несколько секунд, потом повертел рукой, как будто что-то прикидывая. Наконец крякнул и кивнул:
— Сделаем в лучшем виде.
Кочергин выпрямился и довольно повёл плечами. Кажется, проблема с подарком Соне решилась. Зато другая проблема всё никак не появлялась. Кочергин глянул на часы — доходило восемь. Куда Чанга-то подевалась. На звонки она не отвечала, сообщений не присылала. Хоть бы объявилась как-нибудь.
Но наступила ночь, а Чанга так и не вернулась. Кочергин даже предлагал отправиться на её поиски, однако у остальных охотников за трудами Шварцстрема предложение отклика не нашло. В конце концов, скауты обычно гуляют сами по себе и никому отчётов не дают. Так что ближе к полуночи все просто накатили успокаивающего чаю и разошлись по спальням резиденции Деда.
Кочергин вообще еле добрался до комнаты, так клонило в сон. Аж глаза слипались. Во сне он снова плутал по подвалам усадьбы сумасшедшего барона, всё пытался что-то найти, кого-то спасти, куда-то выйти и не отбросить копыта по дороге.
С рассветом всех пригласили к завтраку. Яна выглядела куда лучше, чем вчера, однако глубокие царапины на лице свежести её образу всё же не придавали. Кочергин проглотил шутку о женской косметике, которой можно скрыть следы драки с любыми чудовищами и просто пожелал всем доброго утра.
— Здрасьте! А вот и я! — бодро объявила Чанга, вваливаясь в гостиную, где все собрались за большим накрытым столом. Не обращая внимания на вялые отклики, скаутша скинула куртку на кресло и уселась к самовару.
Кочергин снова проглотил острую реплику, на сей раз о том, что молодёжь стала совсем невоспитанная, даже руки не удосужится помыть, прежде чем садиться завтракать. А учитывая обстоятельства, мало ли, в какой куче магического хлама могла порыться Чанга. Но она улыбалась так хитро, что стало ясно — скаутша откопала что-то важное и интересное, поэтому душнить и портить ей настроение не стоит.
Видимо, все подумали ровно так же, поэтому никто ни слова за завтраком не проронил. Все лишь уплетали пухлые сырники со сгущёнкой, ароматный чай с ягодным вареньем, выпечкой и отличными пирожными в стиле «советское качество в гробу видало ваши чизкейки».
Первой не выдержала Яна. Ей вообще не очень-то удавалось сохранять невозмутимость на расцарапанном лице. Так что она слишком громко треснула ложкой о блюдце, и когда все подпрыгнули, с плохо скрываемым раздражением спросила:
— Как успехи?
— А? — изобразила недоумение Чанга. — Ты ко мне обращаешься?
— Нет, к барону Шварцстрему, — огрызнулась Яна. — Вон его призрак, чаёвничает с нами на правах приглашённой тёмной стороны.
Чанга демонстративно уставилась на пустое место за столом. Потом спросила у воздуха:
— Так что, господин барон, как ваши успехи? Молчать будете? Фу, как невежливо.
Дриго улыбнулся, прикрывшись чашкой. Зато Насте, беседующей с призраками, видимо, было не до смеха — она сидела бледная и хмурая.
— Удалось что-то найти? — спросил Кочергин, изо всех сил стараясь сохранить хотя бы видимость вежливой беседы.
— Да, удалось, — тонко пропела Чанга, наливая себе воды из самовара. — Архив у них что надо — всё оцифровано. Правда, подход надо знать, чтобы зря время не тратить.
Дальше Чанга потянулась за вишнёвым пирогом с плетёным верхом и невозмутимо набила рот выпечкой. Кочергин с трудом сдерживался, чтобы не наговорить грубостей. Яна, судя по сжатым губам и мрачному взгляду, занималась тем же.
Наконец Чанга покончила с пирогом и откинулась на спинку стула, ослабив ремень на джинсах. Видимо, это она сделала для театрального эффекта, потому что как была до завтрака тощей что спичка, так и осталась.
— Вы с нами поделитесь тем, что узнали? — выдавил остатки вежливости Кочергин.
— Ну ладно, — смилостивилась Чанга, чем, видимо, спасла себя от гнева Яны, ставшей пунцовой. — В общем, так. По официальной версии, барон Шварцстрем покончил с собой в начале двадцатых годов. К нему как раз направлялся карательный отряд «Чёрная каракатица».
— Как? — быстро переспросил Кочергин, уже слышавший где-то это название.
— Да, Варя Гранитова, она же Иоанна Русакова, — закивала Чанга. — Бывшая графиня, примкнувшая к «красным». Специализировалась на раскулачивании дворян и разорении церквей и монастырей. Даже не подлежит реабилитации. Говорят, на ней трупов столько, что на несколько кладбищ хватило бы.
— Ну, это преувеличение, — подал голос Дриго. — Она вообще спорный персонаж.
— Так что насчёт барона? — громко спросил Кочергин, чтобы не дать разговору уйти в ненужное русло.
— Да, барон. — Чанга почесала за ухом. — Его как раз собирались арестовать и судить, но он решил их не дожидаться и повесился раньше. Хотя там тоже странная история. Его нашли в петле на яблоне в саду за усадьбой. Одет в дорожный костюм. А рядом — лошадь.
— Бежать собирался? — сдвинула брови Яна.
— Ага, — улыбнулась Чанга. — Побежал, да передумал. Дай, думает, лучше повешусь на яблоне.
— Куда же он собирался? — задумчиво проговорил Кочергин. — Где вообще можно было спрятаться от красных карателей?
— В Пустоши, — пожал плечами Дед, всё время будто спавший прямо за столом. — Вроде там его старшая дочь жила.
— Вот, кстати! — щёлкнула пальцами Чанга. — Вроде как эта старшая дочь, Евдокия, взяла к себе младшую сестру. Ту, что на картине.
— И что с ними стало? — подтолкнул Чангу к рассказу Кочергин.
— Странно, но ничего особенного. Про старшую вообще никакой информации нет, а вот младшая сменила имя, поступила в местное училище, закончила его и уехала. На этом всё. — Чанга сделала вид, что рассказ закончен, и налила себе ещё чаю.
— Сменила имя? — нашёл зацепку Кочергин. — На какое?
— Была Роза Шварцстрем, стала Роза Швецова. — Чанга потянулась за очередным куском пирога.
Пока она невозмутимо уплетала пирог, Кочергин всё прокручивал в уме услышанное. Видимо, Чанга узнала что-то ещё и теперь ждала, когда ей зададут нужные вопросы. Игра такая. Только кажется, не все настроены на викторину. Яна уже собралась выдать что-то резкое, но Кочергин её опередил:
— Самоубийство, значит? Жил-жил и умер?
Чанга, пережёвывая пирог, картинно пожала плечами. Что-то тут было не так, какой-то секрет прятался в этой истории. За что могли вздёрнуть Шварцстрема? И кто? Да кто угодно, он явно многим нагадил. И узнать, за какую именно гадость он повис на яблоневой ветке, тоже теперь почти невозможно. Хотя Чанга, кажется, сумела-таки что-то нарыть.
— А ты не в курсе? — спросил Кочергин у Дриго.
Но тот только покачал головой:
— Здесь всё было и есть скрыто в такой тьме, что свет нужен очень мощный. Просто так не разберёшься.
— Ой, ну что непонятно?! — закатила глаза Чанга. — Или вы думаете, он с пустыми карманами хотел дёру дать?
— Сокровища? — насмешливо фыркнула Яна. — Да таких сказок у нас по области десятки. И ни одного клада никто так и не откопал.
— Это спорный вопрос, — произнёс Дриго, глядя на свои руки.
— Мало нам проклятой картины, теперь ещё и сокровища. — Яна недовольно поджала губы.
— Вы думаете, — обратился Кочергин к Чанге, — что барон хотел бежать от «красных» с ценностями? И за них его убили? Но кто? Сами «красные»? И где клад? Его кто-то забрал или нет?
— Вот на эти вопросы ответов нет, — вздохнула Чанга.
И тут Кочергин внезапно вспомнил, как Настя что-то говорила о том, что Шварцстрем с того света (или из какого-то промежутья) защищает своё наследие. А Ларион ныл, что барона достали с того света и теперь водят на поводке.
— Что, если ценности остались там, в саду? — обратился Кочергин сразу ко всем. — Барона порешили, клад припрятали, да так за ним и не вернулись.
— Кто припрятал? — спросила Настя, сузив глаза.
— А с кем он собирался удирать? — задумчиво проговорил Кочергин, представляя, как барон спешно выходит из замка с какой-то большой ношей и седлает коня. — Прислуга к тому времени наверняка уже сама разбежалась. Все же знали, что идёт раскулачивание, а значит, барину недолго осталось. Кто последним мог видеть барона?
Кочергин окинул взглядом всю компанию. Яна смотрела на него вопросительно, Настя сосредоточенно складывала что-то в уме. Чанга уплетала ватрушку. Дед, кажется, снова уснул, свесив голову к груди. Зато Дриго, судя по косому взгляду, догадался, о ком шла речь. Кочергин прямо посмотрел на него, тот с сомнением покачал головой: