– А тебя – в каменоломни! – сказал Толлус. – Очевидно же! Чего смотришь, как на последнего негодяя? Да, тяжелей, чем на твоей мануфактуре, хоть бы рабочую одежду снял, когда позвали в приличный дом. Но там ты быстрее выбьешься в люди. Покажешь достаточно злобы, сразу поднимешься из рабов в надсмотрщики. Да что надсмотрщики, я знавал парней, которые до управляющего вырастали! А на мануфактуре ты даже старшиной не станешь – все начальники из хозяйских сыновей.
– Да ты не злодей, ты благодетель! – сыронизировал Варэк.
– Зря скалишься, – ответил Толлус. – Девчонки, те на меня молиться должны. Что им лучше? Одеваться в шелка или ходить в тряпье? Хлебать луковый суп или вкушать изысканные яства? Наложница в богатом доме живёт в сто раз лучше, чем законная жена рабочего на мануфактуре. А под ноги известных танцовщиц летит не золото, а алмазы!
– Тогда непонятно, почему тебе приходится опаивать сонным зельем своих гостей? – спросила Келли.
Она уже догадалась, почему у них с хозяином были разные чайники.
– Потому что, дураки молодые, никогда не понимаете своего счастья! – взъярился Толлус. – Личная свобода вам дороже любых благ. Когда до ваших крохотных мозгов доходит, что в нашем мире любая свобода, кроме экономической, – миф, уже поздно. Единственный капитал – молодость – бездарно потрачен!
– В вашем мире, может, и так, – произнёс Варэк, сжав нож. – Но кроме вашего мира, есть и другие. И, по крайней мере, одного парня ты возможности выбирать миры лишил.
Юноша смотрел на отказывающего раскаиваться злодея и думал о том мальчике Миртару, которого он отправил в каменоломни. Что чувствовал этот подросток, когда пошёл первый снег. Как он плакал, когда понял, что нижний мир с ним навсегда. Насколько был несчастнее других рабов, никогда не знавших Сонной Долины, где, конечно, порой очень скучно, но зато нет денег, а значит, и злодейств, на которые идут ради них люди.
– В одном прав этот негодяй. Единственная подлинная свобода этого мира – экономическая. К счастью, я тебе могу её дать.
Варэк повернул голову к дверям и не сразу узнал в этом полноватом бородатом юноше в роскошных одеждах того, кого больше всех мечтал встретить в Миртару.
За юношей стояли десяток солдат королевского сыска и один офицер. Прокашлявшись, офицер сообщил Толлусу, что он арестован за работорговлю.
– Вы не знаете, с кем связались! – кричал Толлус, когда его уводили. – У меня такие связи!
– Какие связи, дурак? – засмеялся юноша. – Толпа голодна, толпе нужна жертва, чтобы снова поверить в заботу власти о народе. Ты самая идеальная кандидатура, чтобы успокоить грядущие волнения.
Потом юноша повернулся к Варэку, и радость долгожданной встречи преобразила его лицо.
– Как же ты возмужал, Варэк! Ну, чего застыл, как истукан? Обними родного брата!
Глава 11Они тоже несвободны
– Я готовил такой план на следующую весну! В каждой из стран Миртару у меня уже замерло по человечку, снаряжённому для твоих поисков. А ты, надо же, объявился сам, причём за двести миль от привычных маршрутов воздушных кочевников! Да ещё на год раньше, чем я рассчитывал. Эх, столько денег потрачено впустую!
Привычка Авэка в любой разговор вставлять деньги раздражала, но Варэк молчал – он решил, что ради родного брата можно и потерпеть.
Они сидели в гостинице, причём той же самой, где Варэк с Келли жили раньше, пока финансовые проблемы не заставили искать жильё подешевле. Вот только Авэк снял не номер, а целый этаж, специальный этаж для таких вот важных гостей, о существовании которого Варэк только знал, но ему, как простому постояльцу, не разрешалось даже подходить к той лестнице, которая вела в помещения с фонтанами и картинами известных астрейских художников.
Авэк считал Авию хорошим городом для коммерции, но плохим для жизни. Он жил в пятидесяти милях от столицы, в городе, где не было ни одного предприятия, чтобы не участвовал его капитал. Понятно, что там Авэк чувствовал себя настоящим хозяином. В Авию он приехал по деловым вопросам (для таких, как он, карантина не существовало) и, обнаружив в трапезной Крум, чуть с ума не сошёл от счастья.
– Конечно, это мог быть и другой Варэк, но по описанию хозяина гостиницы я узнал тебя!
История появления всё решившего Крума заставила Авэка хохотать две минуты кряду, а Варэка задуматься, как причудлив порой полёт Птицы Судьбы. Ему так не хватало сейчас Лилле, чтобы это обсудить. С Авэком почему-то не хотелось.
Пока вокруг них сновала прислуга, заставляя длинные столы яствами, удивительными для города на грани голода, Авэк, откинувшись на подушки, купал одну руку в фонтанчике и рассказывал историю происхождения своего богатства:
– Это вам Гриру, получается, всё натрепал? И что, даже дедушка Лаиру ему поверил? А ещё зовётся Пытливым! Нет, мы победили их в схватке, хотя это стоило нам трёх товарищей. Ты их не знаешь, они все были с Зелёного Крушта. А из наших особенно хорош был я! Сейчас покажу тебе удар, который решил всё дело.
Авэк, кряхтя, поднялся, попросил у своего телохранителя меч и через секунду выронил его с криком боли.
– Давно не упражнялся! – сказал он, потряхивая кистью и возвращаясь на подушки. – Похоронив товарищей, мы зашли в пещеру и поняли, почему разбойники так яростно её защищали. К счастью, мы успели перенести сокровища в безопасное место. Когда шайка вернулась в своё логово, она обнаружила только трупы своих часовых.
– И почему же Гриру наврал, что ты тоже труп? – нетерпеливо перебил Варэк.
– Из зависти! – убеждённым тоном сказал Авэк. – Каждый промотал свою долю, но Гриру быстрее остальных – спустил всё буквально за две недели. Ума не приложу, как можно было потратить так быстро такие деньги. К счастью, на меня у Птицы Судьбы были другие планы. Она послала мне людей, которые удержали от разгула, научили, как преумножать, а не тратить. А через год уже я, мальчишка, их учил коммерции. Одна засуха в Валлоне принесла мне шесть даннаров на каждый вложенный один. Золотой Мальчик – под таким прозвищем меня знают больше, чем по имени.
Авэк сделал паузу и с братской нежностью посмотрел на задумавшегося о чём-то подростка.
– Мне не хватало только тебя, чтобы быть счастливым.
Варэк улыбнулся. Улыбка сошла с лица, когда Авэк испортил очередным упоминанием денег такой светлый момент.
– Эх, братик! Сколько мы с тобой вместе заработаем!
– Не об этом я мечтал, брат.
Авэк захохотал.
– Ну… ты прям… ха-ха-ха… прям как я четыре года назад!
Когда Авэк смеялся, особенно было заметно, сколько он набрал лишнего веса – жир так и ходил под его щеками, а второй подбородок не могла скрыть борода. Варэк вспоминал Авэка таким, каким успел его запомнить, – великолепно сложенным юношей, и думал, какое же счастье, что на родном круште никто не знает, что с ним на самом деле произошло.
– А мама, папа, ты по ним совсем не скучаешь?
– К чему эти разговоры, братик? – резко прекратил смеяться Авэк. – Всё равно я их никогда не увижу, значит, лучшее – их просто забыть. У меня почти получилось. Пожалуйста, не мешай мне.
Он упёр хмурый взгляд в украшенную самоцветами стену и спросил Варэка, что если не об этом, то о чём же он мечтал. И, не дождавшись его ответа, произнёс:
– Я тебе скажу, о чём. О свободе! И подлинную свободу может дать лишь богатство. У меня столько денег, что я могу заниматься чем хочу, есть что хочу, пить что хочу, ехать куда хочу. Самые красивые женщины, самые роскошные вещи – я ни в чём себе не отказываю.
Авэк попросил удалиться всех слуг и телохранителей. После этого он спросил Варэка, чего тот хочет.
– Я тебе покажу всю силу денег. Исполню любое твоё желание.
– Помоги Келли найти брата!
– Уже. В каждом городе, на каждом переезде у неё будут самые свежие лошади. Она домчится до Верогая за две недели, не больше. Ещё есть желание? Любая вещица из любой лавки, любое развлечение, самое безумное! Ради родного брата я не пожалею ничего.
Варэк медленно подошёл к брату, а потом положил ему руки на плечи и заглянул в глаза.
– Любое желание, говоришь?
Авэк кивнул. Варэк набрался духу и попросил:
– Пусть Келли едет в Верогай одна, а мы с тобой… давай прямо сейчас поедем в Страну Семи Пропастей! Посмотрим легендарный Крум Раэка Мечника, пока его не разрушило какое-нибудь извержение какого-нибудь вулкана.
Юноша помладше обнял юношу постарше и мечтательно зашептал:
– Никаких больших дорог, только дикие, нехоженые тропы! Чтобы только ты и я! Днём будем идти, вечером охотиться, а по ночам сидеть у костра, есть жареное мясо и говорить о своём, о братском – кто родился один в семье, никогда не поймёт! А потом мы обязательно что-нибудь откроем – остров, реку, холм. Откроем и назовём нашим именем. Наше имя появится на картах! Гора Варэк-Авэк! Или озеро Авэварэ. А преодолев семь пропастей и три перевала, мы дополним легендарный Крум. Мы сумеем попасть на ту же самую скалу, чего бы нам это ни стоило, и тоже что-нибудь напишем! А в конце встретим на этой скале рассвет – говорят, он удивительно красив.
Варэк был уверен, что нарисовал идеальную картину ближайшего будущего. Но, отстранившись, не заметил на лице брата энтузиазма.
– Почему ты молчишь, Авэк?! Неужели ты так привык к своей роскоши, что не сможешь и полгода без неё?
– Да при чём здесь роскошь? – отмахнулся Авэк, пряча глаза. – Я только «за» – развеяться, вырваться из привычной обстановки. Но когда? Осенью у меня ярмарка, зимой – биржа, весной – расширение коммерции, летом – ликвидация неликвидных предприятий. Давай не сейчас, давай… ну, через годик, через два. Хорошо?
Варэк ничего не сказал Авэку. Он сказал Келли, когда увидел её на следующий день:
– Все в нижнем мире завидуют богачам. Но они тоже несвободны. И в чём-то даже сильнее, чем бедняки.
И добавил, что едет с ней.
На Авэке лица не было, когда он провожал брата.
– Ты же вернёшься? Скажи, ты же вернёшься?!