– У тебя, видно, опять жар! – всплеснул руками барон. – Да на что тебе сдались эти безлюдные места? И летом там сложно выжить, а зимой всё будет ещё печальней.
– Мне нужно в предгорья! – настаивал на своём Лилле.
– Зачем? Стать добычей тех летающих чудовищ, о которых я говорил? Оказывается, они хорошо известны в стране Красной башни. За предгорьями у них логово.
И тут Лилле не выдержал и рассказал всю правду о круштах, круштанах, обряде Миртару. Он слишком устал, чтобы врать, и был слишком расстроен финалом своего путешествия, чтобы думать о последствиях.
Барон выслушал юношу с большим интересом.
– Ну, я так и думал, что это какое-то недоразумение, а не святотатство! – сказал он, когда Лилле закончил. – Этот ваш, как его, Келчи – мастер попадать впросак, да ещё друзей втягивать в неприятности. Но почему вы маскировались под пилигримов, почему не путешествовали открыто?
– Неужели непонятно? – горько усмехнулся Лилле. – Если даже в стране Красной башни, среди наших соседей, бытует такое мнение о круштах и круштанах?
– А ты не находишь, что за эти небылицы и вы несёте ответственность?
Лилле тяжело вздохнул и уточнил, что обычаю Миртару столько же лет, сколько народу круштанов.
– Думаете, нам нравится, что в отсутствие полноценных контактов реальные знания о круштах подменяются нелепыми слухами? Решение не называться круштанами в нижнем мире – это не наш выбор. Это печальный опыт предыдущих мальчиков Миртару.
– Ну, в моём баронстве теперь любой мальчик Миртару найдёт самый лучший приём. А может, и во всём Байзере – я на хорошем счету у нашего короля.
Впервые за этот ужасный день Лилле засмеялся. Заметив, как хмурится собеседник, мальчик Миртару поспешил извиниться.
– Я не хотел вас обидеть, господин барон. Просто королевство Байзер не входит в список стран Миртару. Ваш дедушка в одном был прав: крушты очень редко летают к вам. Мы первые за много лет круштанские подростки, которые побывали у вас. Следующих вы, скорее всего, встретите очень нескоро. А теперь, пожалуйста, позвольте мне ехать. Я встретил в нижнем мире много хороших людей, но не хочу остаться здесь навсегда.
Барон вышел поговорить с лекарем и графом, потом вернулся и спросил Лилле: неужели, если он опоздает в этот год, в следующий его не примет даже родной крушт?
– Ну, я же объяснял! – воскликнул Лилле со страдальческой миной на лице. – Я умру для родных. Меня даже похоронят – разумеется, символически.
Рауль Лефф позвал своего юного оруженосца и старого слугу, о чём-то посекретничал с ними на байзерском, а потом обратился к Лилле с вопросом, можно ли дождаться крушта здесь.
– Очень рискованно. Только в нескольких местах, в предгорьях, я могу гарантированно встретить крушта, летящего к зимовью. Если, конечно, сам успею до зимы.
Барон прокашлялся и объявил, что они едут вместе.
– Мы положим тебя на плащ между двумя конями и накроем тёплым одеялом. Главное – объясни дорогу до этой, как его, точки сбора, что ли, на случай, если ты опять впадёшь в беспамятство.
Лилле со слезами благодарности сказал барону, что будет век прославлять его имя, если успеет на крушт.
– Карта на моей рубахе. Сейчас я всё объясню.
Глава 12Она самая страшная из наших легенд
Настоящий снег в краю пустошей приходит уже в ноябре, но в этот год он не выпал и с первыми числами декабря.
Пустошь ждала снег. Ждала увядшими цветами и иссохшими травами. Ждала белыми шубками зайцев и молчанием улетевших на юг птиц. Ждала самого сурового и жестокого времени года, словно обязательную епитимью за грешную весну, беззаботное лето и сытную осень.
И лишь одна-единственная душа трепетала от радости, что зима не торопится. Лилле думал о словах Мудрейшего, что природа любит равновесие, и, не успев в срок с талым снегом, обязательно задержит настоящие холода, – и стыдился, что не вспомнил их раньше: может, тогда бы их дружная компания не распалась у дорожного камня. Хотя, с другой стороны, тогда бы он вряд ли был сейчас с Джелли – совместными усилиями Варэк, Келли и Келчи уж точно бы не дали ему вернуться в деревню.
Чтобы как-то занять себя, Лилле, полулёжа на плаще, натянутом между кобылой слуги и жеребцом оруженосца, упражнялся в рисовании с помощью угля и листов бумаги – граф Звёздный очень удивился прощальной просьбе подростка, но выполнил её, к недовольству своего секретаря, который так трясся над сумкой с письменными принадлежностями, как рыцари не переживают даже за оружие и доспехи.
Джелли продолжала реагировать смехом на его изобразительные опыты, но барон отметил, что «талант, несомненно, присутствует».
Когда истекла первая неделя декабря, у Лилле закончилась бумага для рисования, а и с ней и терпение.
– Господин барон, вы не находите, что ваши сведения о дальности перехода неверны?
Рауль явно не привык к такому тону от столь юных людей, но удержался от окрика, понимая, что у Лилле есть веские поводы для тревоги.
– Я говорил примерно.
Подросток отреагировал такой недовольной миной, что барон всё-таки вставил в свою речь небольшое порицание:
– Не забывайте, я никогда не был в этой местности. В отличие от вас, юноша.
Что мог возразить Лилле? Что с гигантского летающего моллюска, спешащего на зимовье или в кочевье, очень тяжело оценить расстояние? Нелегко объяснить такие вещи человеку, который никогда не видел круштов.
На восьмой день Лилле почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы самому сесть в седло. Пустошь тем временем перешла в редкий северный лес, что окончательно сбило парня с толку.
– Я не помню, я не помню ничего такого, – шептал он, сожалея, что карта Миртару не такая подробная, как хотелось бы.
Конечно, он мог и не замечать деревьев, когда крушт летел на пределе возможностей. А если ещё и вспомнить, что большую часть своей жизни он, как положено ребёнку, отсиживался в Квартириусе, пока Король Небес приближался к предгорьям…
– Ты уверенно держишься в седле, Лилле? Только прошу, не считай, что мы с Джелли перестраховываемся. Просто мы очень привязаны к тебе.
И тут Лилле, как он был, во всяком случае, тогда, уверен, понял всё.
– Вы боялись, что мне станет хуже в предгорьях! Вы везёте меня не туда, а в обитаемый нижний мир! Где есть лекари и больницы! Окружной дорогой, чтобы я раньше времени ни о чём не догадался.
Джелли, как всегда, ничего не поняла, а барон, казалось, искренне обиделся:
– Как ты смеешь, юноша, обвинять благородного человека во лжи?! Если барон Рауль Лефф пообещал, что доставит тебя в предгорья, значит, он сделает это. Вот и проявляй после этого заботу!
– Да к Чёрному Крушту такую заботу! – не поверил ему Лилле. – Вы меня обманули! Думали, что так мне будет лучше, и обманули! Но только обман всё равно обман!
И резко развернул коня в обратном направлении. Но то ли Лилле не имел достаточных навыков верховой езды, то ли конь объелся какой-то местной травы, но вместо того, чтобы подчиниться, животное понесло, не разбирая дороги, наездника.
Лилле в итоге пришлось, чтобы спасти жизнь, просто выпрыгнуть из седла.
Конь понёсся дальше, ломая грудью сухие голые ветки, а когда их треск стих, Лилле услышал голоса барона и Джелли. Они звали его, умоляли вернуться.
– К Чёрному Крушту вас! – повторил своё проклятие парень. – Предатели!
Воя от досады, рыдая от обиды, он бежал, куда глаза глядят, пока ноги не стали подкашиваться. Но силы вернулись, когда Лилле разглядел за деревьями огромную, движущуюся над землёй чёрную массу.
– Крушт! – огласил он округу радостным взвизгом. – Не улетай, крушт!
У него не было при себе флага Миртару, поэтому успеть добежать до моллюска – всё, что ему оставалось. Благо моллюск двигался неторопливо, как положено старому, почтенному крушту, а не нёсся к зимовью так, как это делает его родня помладше.
Выложившись по полной, Лилле выбежал из леса и всю силу лёгких вложил в крик:
– Я здесь!!! Я – мальчик Миртару! Заберите меня!
С крушта сбросили верёвку, Лилле со счастливым смехом протянул к ней руку, но в последний момент задумался: почему на Гребне нет наблюдателей, а Подкова совсем отсутствует? Почему от этого крушта исходит такая жуткая тишина, словно бы он вымер? И главное: где он раньше видел крушт с таким зловещим, абсолютно чёрным цветом панциря?
– Нигде, – испуганным шёпотом сказал сам себе мальчик Миртару и слукавил.
Конечно, он видел его раньше. Вот только не в реальной жизни, а в кошмарных снах.
Рот Лилле раскрылся в немом крике. Он застыл, словно каменное изваяние, на краю леса, а крушт всё продолжал и продолжал медленно плыть по воздуху мимо него. Даже Пурпурный Крушт, настоящий летающий город, смотрелся малышом в сравнении с этим, казалось, бесконечным моллюском.
Подросток знал причину этих чудовищных размеров.
– Потому что там больше народа, чем где бы то ни было, – повторил он слова своего лучшего друга, за которые тот получил похвалу Мудрейшего. – В его панцире несут вечное тяжкое послушание целые поколения. Всех языков. Всех народов.
Видимо, за ослушание Птица Судьбы привела его в самую страшную из круштанских легенд.
Лилле по-прежнему не видел никого на панцире, но кто-то сбросил ему ещё одну верёвку.
– Нет, нет, – забормотал Лилле, мотая головой. – Мне ещё рано! Я слишком молод! Я не заслужил! Я праведный круштан!
Его ноги медленно отходили назад, но рука против воли тянулась к болтающейся верёвке. Прекрасно понимая, что обратной дороги не будет, что на чёрном панцире его ничего не ждёт, кроме худших кошмаров, какой-то частью души он всё равно хотел испытать их. Просто чтобы знать ту правду, о которой легенды говорили намёками. И неважно, что не с кем будет этим знанием поделиться. Главное: он будет знать.
– Добрые духи, остановите меня! Не дайте мне это сделать!
Прокусив себе ладонь, Лилле помчался обратно в лес. Ветки хлестали его по лицу, вороны над головой зловеще клекотали, корни путались у него под ногами, но Лилле всё равно продолжал бежать. Что бы ни ждало его там, впереди, в голодном зимнем лесу, – то, что осталось позади, было ещё страшнее.