– Ты знал, что я буду здесь, и даже не захотел меня в последний раз увидеть, – с печалью констатировал он, обращаясь к невидимому собеседнику.
А ещё в голову лезли мысли: не для того ли Птица Судьбы так не хотела, чтобы он успел в предгорья. Что, если это и было её планом: чтобы два лучших друга оба остались в нижнем мире?
– Пора, Лилле, Сонная Долина ждёт, – раздался участливый голос сзади.
Келли специально спрыгнула с крушта, чтобы вернуть безутешного парня.
Но Лилле даже не посмотрел на неё.
– Лилле, тебя ждут родные, ждут родители, община.
Плечо Лилле дёрнулось, но и только.
– Не забывай о своей невесте, парень! Джелли уже на круште. Она тоже ждёт тебя!
Это подействовало. Лилле стряхнул с головы снег, бросил последний тоскливый взгляд на забравший у него лучшего друга нижний мир и побежал вместе с Келли вдогонку Пурпурному Крушту.
С Подковы к нему протягивала руки она. Его невеста. Мать его будущих детей. Женщина, которую он понимал без слов. Человек, который его никогда не предаст.
Об этом и был его последний Крум. Который он набросал на бегу, поверх одного из своих рисунков.
«Не предавай!».
Через несколько минут только это послание да следы на снегу напоминали нижнему миру о гостях с неба. И то до первой метели.
– Ты принял правильное решение, – ободряюще сказала Келли, когда её друг отдал должное своей невесте.
Юноша промолчал, но уже не от тоски. Ему надо было свыкнуться с новым ощущением.
Впервые Лилле присутствовал на панцире в качестве не мальчика, а молодого мужчины. Плохой, хороший ли – его Миртару завершён. Начиналась взрослая жизнь.
Часть VI
Глава 1Мы многих потеряли
– Сейчас крушты откроют кочевье. Вы уверены, что не летите?
– Конечно, да! – ответил Келчи.
Лилле просто кивнул.
Мудрейший недовольно сдвинул брови. Но сделать он ничего не мог. По закону эти парни уже считались взрослыми. И сами делали свой выбор.
Келчи, судя по его лицу, был только счастлив, что больше не нужно искать поводов оставаться в Сонной Долине на законных основаниях, вместе с инвалидами, стариками и больными, и плевать он хотел на насмешки сверстников и осуждения старших. А вот от славившегося своей праведностью юноши Мудрейший Короля Небес подвоха не ожидал. Хотя уже заподозрил дурное, когда тот отказался играть свадьбу с девушкой из нижнего мира. Равнинная невеста, согласно традиции, должна была как можно скорее стать женой.
Причина, по которой парень избегал торжест и за последний месяц сказал не больше трёхсот слов, старику была хороша известна.
– Варэк – хороший мальчик. Я тоже скучаю по нему. Но если так решила Птица Судьбы…
– Не Птица Судьбы, – прервал многодневное молчание Лилле. – Он сам так решил. Но мог хотя бы попрощаться.
Мудрейший попросил Келчи отойти и присел, кряхтя, рядом с Лилле.
– Друзья – самое важное в нашем детстве, но у взрослых в приоритете семья. Ты же сам мне признался, что не променял бы сотню дней с Варэком на один день с Джелли. И это ещё у вас нет детей.
– Я так думал в пустоши, думал так в первые недели зимовья, но потом начал ощущать пустоту, – решил пооткровенничать Лилле. – Я люблю Джелли. И она любит меня. Но она понимает меня, как девушка. А друг меня понимает, как другой мужчина. Глупости, что друзья нужны только в детстве. Без друга тяжело всегда!
– Быть может, если бы ты обучил свою невесту нашему языку, то меньше бы нуждался в разговорах с кем-то ещё, – предположил Мудрейший.
Лилле вспыхнул. Старик этого не знал, но бестолковость Джелли уже стала поводом для анекдотов среди молодёжи. Кто бы ни пытался её учить Странникусу или круштанскому, он словно натыкался на непробиваемую стену. Способности к иностранным языкам отсутствовали у деревенской девушки полностью. А она и так привлекала к себе излишне много внимания, как единственная равнинная невеста этой зимы.
– Нам и так хорошо вместе, – дипломатично ушёл от необходимости пересказывать сюжет языковой драмы Лилле. – Не в этом дело.
– Ав чём? Чего-то ты не договариваешь.
Лилле понял, что дальше таиться нет смысла, и выложил все подробности своих последних недель в нижнем мире. И вывод, к которому пришёл:
– Получается, Птица Судьбы хотела оставить меня там. А я её ослушался. А она, наверное, лучше знает, что для меня лучше. Разве не так?
Мудрейший ласково взъерошил Лилле волосы и приготовился всё объяснить, когда его окликнули с Короля Небес.
– Крушты уходят в кочевье! – с жалостью воскликнул старик. – Вернёмся к этому разговору зимой. Или… – в глазах Мудрейшего блеснула надежда, – закончим прямо сейчас на панцире крушта?
Лилле помотал головой.
С печальным вздохом старик оставил его, чтобы успеть на крушт.
Он чувствовал себя виноватым перед этим парнем: надо было настоять на том, чтобы похороны не вернувшихся из Миртару состоялись как положено.
– Поймите, – сказал он перед советом Мудрейших. – Чем скорее мы совершим этот ритуал, тем легче будет их родным и близким, тем скорее они их забудут. Предлагаю похоронить мальчиков, как только крушты проснутся. Ещё до того, как они покинут Сонную Долину.
Но совет решил иначе. Слишком тяжёлым, дурным выдался год, чтобы ввергать в ещё большее уныние круштанский народ печальными церемониями. Похороны состоятся через год. А сейчас ещё слишком свежи раны.
– Мы многих потеряли, – сказал Мудрейший Пурпурного Крушта. – Слишком многих.
Старики не зря ворчали, увидев позднюю весну. Дурная примета сработала – давно нижний мир не забирал столько молодёжи. Всего девяносто три мальчика Миртару из пятисот семидесяти пяти завершили его на панцире крушта. Привычная пропорция, когда примерно каждый пятый подросток остаётся в нижнем мире, а остальные возвращаются, оказалась перевёрнута.
Судьбу нескольких парней прояснили юноши со шрамами от сабель: несчастные не выбрались живыми из сечи, отказавшись подчиняться патрулям Агароссы. Причину их появления в пустошах никто не знал. Даже от других финалистов Миртару Лилле утаил, чтобы не тревожить покой её семьи, что клановая королева раньше жила на круште, – сказал, что эта женщина просто ненавидит круштанов.
Но основная масса мальчиков, как стало известно из рассказов их друзей, просто проворонила конец Миртару. Пока их более осторожные друзья затаились вблизи предгорий, остальные отправились за подвигами и, увидев, что зима задерживается, видимо, решили, что так будет до января.
Обычно радостное зимовье прошло под знаком траура.
Но если прошлый год был плохим, то новый обещал быть ещё хуже.
В Долину ещё летом прилетел дикий крушт. Такой дикий, что никому не позволял на себя взойти, несмотря на наличие Подковы, – странный, очень странный крушт.
Матерь Круштов не впустила его в свой панцирь, и он улетел.
Но только затем, чтобы зимой снова вернуться. И проснуться, не дожидаясь весны. Пока его братья спали, он опустошил Долину, и теперь крушты отправлялись в кочевье голодными. И надежды сразу же за предгорьями их сытно накормить не было. Начнись кочевье позже, когда апрельская капель гонит из земли червей и пробуждает клещей ото сна, – был бы шанс. Но крушты в этот год проснулись, как положено.
Злая ирония судьбы: ближайшие к прародине круштанов страны – наименее лояльные к небесным кочевникам. Зная, что через них придётся пролетать не на всей скорости, как раньше, а едва тащится на истощённых круштах, круштаны готовились к худшему. Мудрейшие запретили расставаться с оружием и увеличили число наблюдателей на Гребне.
Понимая, что сейчас каждый лучник на счету, даже глубокие старики просились на панцирь, и тем больше осуждения вызвало желание двух здоровых юношей остаться в Сонной Долине.
Но оба были непреклонны. Это их выбор. Первое их решение, как взрослых членов общины.
Глава 2Мы будем вместе всё лето
– Что, уже улетели? – с сожалением спросил юношу Рауль Лефф и, не дожидаясь ответа, потянулся, морщась от боли в обложенной лубками ноге, к фляге с зимним морсом, которая, увы, оказалась пустой.
С раздражением барон бросил её в храпящего в углу, прямо на полу, мужчину. Мужчина жалобно застонал и перевернулся на другой бок.
– Лилле, у меня ужасные новости! Этот чёртов профессоришка совершенно не умеет пить!
– Ничем не могу помочь, – сухо ответил Лилле. – Я, как вы помните, дал клятву больше не употреблять хмельное.
– А кто, кроме тебя и этого сухаря учёного, остался в Долине?
Не без злорадства уставший от гедонистических выходок рыцаря юноша зачитал список:
– Моя невеста, я ей запрещаю пить. С полсотни стариков, таких дряхлых, что даже страшно смотреть. Семнадцать слабых или больных детей. Одиннадцать беременных девушек. И ещё восемнадцать инвалидов, но у них своя компания, они даже меня в неё не принимают, а с вами тем более пить не будут.
На лице у барона появилось самое страдальческое выражение.
– А Келчи?
– Он вообще шарахается хмельного, как демонов Чёрного Крушта. Я подозреваю, Келчи знает, где прячется его сестра, но боится сболтнуть по пьяни.
Исчезновение Келли стало главной загадкой, будоражившей и совсем юные умы, и успевших многое повидать стариков. На праздновании первого дня весны девушка разрушила все усилия друзей по своему спасению, в открытую заявив, что специально покинула крушт. То ли она была так убита потерей Варэка, то ли тщеславие, что никто не узнает про первую в истории девочку Миртару, оказалось сильнее благоразумия, но она сама засунула голову в петлю круштанского правосудия. Однако выбить из-под себя скамейку не дала.
– Вы обязаны меня судить, но я не собираюсь дожидаться приговора, – сказала она и скрылась, не жалея ног, в ночной темноте.
Её никто не преследовал. Все были ошарашены новостью, да и в Сонной Долине всё равно негде прятаться. Во всяком случае, так думали круштаны до этого момента.