Келчи всё равно попробовал угостить крушта, но крушт лишь взмыл вверх. Зато, когда Келли предложила опарышей на ветке, сразу же протянул к ней усики.
– Послушай, а как ты им управляешь? – с завистью спросил Келчи.
– С Гребня, – прозвучал лаконичный ответ.
– Я спросил «как», а не «откуда»! – обиделся Келчи. – Я тебе брат или игрушка для насмешек?
– Да мне просто надоело сто раз повторять! Стучу по правой стороне панциря – он поворачивает вправо, по левой – влево. Остальные команды ещё придумываю.
– И ты хочешь сказать, что он чувствует твою маленькую ножку сквозь панцирь? Я у тебя правду прошу, а ты мне – опять свои сказки!
Келчи надул губы, совсем как маленький. Келли обняла его и поклялась, что ничего не придумывает.
– А теперь давай корми сестру. Хотя, нет, мне надо вначале переодеться.
Лилле, конечно, было бы любопытно, как мужчине, увидеть Келли без одежды, тем более она-то его, в первый день Миртару, обнажённым видела, так что можно и вернуть должок. Но как девушку он бы её так всё равно не приобрёл, а как друга, вскройся всё, точно бы потерял. А, когда новость дойдёт до Джелли, ещё и без невесты останется.
Пришлось срочно выходить из укрытия и признаваться в слежке.
Келли сразу начала отчитывать брата за то, что привёл за собой «хвост», но Лилле, перебив, сказал, что его бояться не надо, – он не предаёт друзей. Келли сразу остыла и извинилась за свою реакцию.
– А это правда…. что ты можешь им управлять? – спросил Лилле, косясь на крушта.
– А ты что, не слышал историю моего и Варэка знакомства с ним? – удивилась девушка.
– Откуда? Я до сих пор не знаю ничего про Миртару Варэка! Ну, кроме тех дней, когда оно совпадало с моим.
– Хорошо, – сказала Келли, распаковывая «панцирь» из мисок. – Сейчас я поем и расскажу всё, что было со мной и с Непоседой.
– Расскажи, расскажи, дочка, мне тоже любопытно послушать. Внук всё-таки.
Пока Лилле следил за Келчи, с него тоже не спускали глаз. Лаиру Пытливый неторопливо подошёл к ошарашенным его появлением ребятам и с торжествующей усмешкой поглядел на них.
– Ты же ещё не такой дряхлый, – не удержавшись, вслух удивился Лилле, почему Лаиру не улетел в кочевье.
– Зато достаточно уважаемый, чтобы самому выбирать, когда уйти на покой! – сердито ответил ему дедушка Варэка, но, когда он посмотрел на Келли, его тон сменился: – Дочка, я с самого начала понял, что ты единственная знаешь, почему Варэк не вернулся. Расскажи, иначе я буду чувствовать себя вино…
Лаиру замер на полуслове. Ему вдруг стало тяжело говорить.
– Расскажи, родная, – с трудом выдавил он из себя. – Мне… мне важно знать.
В глазах старика блестела надежда, в позе читалась мольба – грозный глава семейства сам на себя не был похож. Но Миртару научил Келли осторожности, поэтому вместо ответа она сделала шаг к крушту. Лаиру предупредил её бегство приглашением занять любую из пустующих хижин.
– Кого ты боишься? Мы все, кто остались в Долине, тебе не судьи. И уж тем более – не палачи.
– А мы с Лилле, если что, тебя защитим! – заверил, ткнув себя кулаком в грудь, Келчи. – Так ведь, Лилле?
Лилле кивнул.
Келли, подумав, сказала, что ей действительно надоело жить одной в большом необжитом панцире.
Глава 4Мы всегда будем помнить этот день
Идея Лилле отпраздновать День Рождения Варэка вызвала энтузиазм только у барона, почувствовавшего повод для выпивки. Остальные приглашённые ответили отрицательно.
Профессор Марти сказал, что в его стране считается дурной приметой устраивать чей-то День Рождения без виновника торжества, и проигнорировал замечание, что человеку науки должно быть стыдно верить в приметы. Но если господина учёного Лилле пригласил только для компании, то отказ Келчи и Келли его сильно расстроил.
– Ну, хорошо, давайте тогда отпразднуем год с нашего Миртару. Оно же началось в этот день! Ну, славная была ночка, согласны?
А вот этот праздник брат и сестра были не против отметить. Правда, сразу же встал вопрос, остаётся ли в силе приглашение барону. Подумав, троица решила, что да – он принимал такое деятельное участие в их Миртару, что имеет право выпить в его честь.
Так как у себя Лилле, как непьющий человек, не держал зимнего морса, а все общественные запасы скучающий рыцарь, едва начал снова ходить, нашёл и опустошил, пришлось идти на поклон к Пайру Пытливому. С марта они почти не виделись, хотя жили рядом, и юноша справедливо опасался, что его просьба останется без ответа.
Напрасно, старик немного поворчал, но поделился с Лилле хмельным напитком, а потом произошло то, чего и опасался Лилле, принимая решение избегать седовласого соседа. Лаиру спросил как бы невзначай, что он думает о том, что рассказала Келли.
– Что надо что-то делать с этим проклятым Братством Свободы!
– Ничего с ним делать не надо – они сам всё сделали, чтобы погубить себя.
Лилле удивлённо поднял брови. Лаиру напомнил, что Братья Свободы очень давно отделились от небесных кочевников.
– А их крушты, если Келли правильно поняла, стареют быстрее. Я удивлён, как они ещё летают. Не за горами тот час, когда все крушты Братства умрут, причём одновременно, а новорождённых им взять неоткуда. Братья Свободы сразу окажутся наедине с нижним миром, который они так долго держали в страхе. Расправа над ними ужаснёт всех своей жестокостью. И поделом.
Юноша подумал над словами старика и признался, что они навели его на нехорошие мысли.
– У Братьев Свободы есть решение вопроса. Наведаться за новорождёнными круштами… прямиком к их матери.
– Ты думаешь, они рискнут нарушить запрет появляться в Сонной Долине?
– Думаю, когда не останется иного выхода, они просто наплюют на запрет.
Но тревога Лилле не передалась Лаиру: он считал, что Братья Свободы живут сегодняшним днём и просто не в состоянии задумываться о будущем.
– А теперь, когда мы обсудили этот ничего не стоящий вопрос, – правду, Лилле, правду. Я же вижу, что иное тебя заботит, совсем иное.
Лилле уже давно понял, что обманывать человека по прозвищу Пытливый – пустая затея. Но и признаваться в тайных мыслях у него желания не было.
– Если вы и так всё видите, к чему спрашиваете?
Лаиру долго смотрел Лилле в глаза, а потом сказал:
– Молодец. Я тоже не верю в то, что Непоседа лишь нашёл повод. Келли – хорошая девочка, но глупо было бы ждать от неё объективности.
Лилле вздрогнул, словно невинная девушка, которая думала, что купается обнажённой одна, а выяснилось, что за ней наблюдают, – и, не сказав ничего, припустил, прижимая хмельную флягу к груди, от хижины прозорливого старика.
Вернувшись домой, он долго лежал с пылающим лицом, отвернувшись к стене, а потом вскочил и перевернул все картины, которые рисовал в тоске о друге, вначале переведя кучу бересты из Белой Рощи, а потом дождавшись, когда профессор Марти сделает ему настоящие холсты. Здесь были их весёлые игры в Сонной Долине, посиделки на Гребне и, конечно, сцены из совместного Миртару. Профессор Марти научил его делать краски и кисти, Лилле не жалел времени, чтобы освоить занятие художника, поэтому над его картинами уже не смеялась невеста.
Но больше Лилле не желал жить прошлым.
– Хватит! Для круштанов он покойник! Вы всё равно больше никогда не увидитесь! И неважно, была это настоящая причина или только повод!
А потом был скандал с невестой, которая перевернула все картины обратно, хотя Лилле на чистом круштанском объяснил, почему этого не стоит делать.
– Что у тебя в голове?! Она что, пустая, как фляга Рауля Леффа? Я смирился, что ты не можешь сама говорить на нашем языке, но хотя бы понимать его ты уже обязана!
Лилле не хотел ссориться с девушкой, он просто срывал злость, будучи уверен, что его не понимают. Но, заглянув во влажные глаза Джелли, пожалел о своей несдержанности.
Юноша мирился с тем, что другим тяжело с его невестой, пока им вдвоём было хорошо. О подоплёке этого взаимопонимания он не задумывался, пока оно не дало сбой.
Девушка понимала его по одной интонации, когда она была искренней. А прося относиться к картинам с Варэком, как к изображению покойника, он сам в это не верил.
К великому сожалению Лилле, его раздражение и злость были настоящими, поэтому Джелли напрягла все свои скудные знания круштанского и выпалила:
– Учить моя слова! Ты не учить моя слова! И никто не учить!
Упрёк был справедлив. Видя, что невесте не даётся никакой язык, Лилле вполне мог, используя как учителя барона, давным-давно освоить байзерский.
– Хорошо, я выучу. С завтрашнего дня начну учить. Только вытри слёзы.
Если Джелли что и не уловила из круштанских фраз, то виноватый взгляд жениха и нежный поцелуй всё расшифровали.
Ночью Лилле решил сжечь от греха подальше все картины, но рука не поднялась. Только убедив себя, что это не страх символически похоронить Варэка, а просто он жалеет свой труд, юный художник смог заснуть.
Пробуждение, впрочем, вышло таким тяжёлым, что Лилле даже задумался о том, чтобы всё отменить, но в последний момент решил, что это будет выглядеть очень некрасиво. Он приготовился держать весь день натянутую улыбку, но, как оказалось, недооценил своих друзей.
Праздник годовщины Миртару задался с самых первых минут. Келчи и Келли придумали заявиться на него, поменявшись одеждой, и Лилле захохотал, сразу вспомнив, сколько курьёзов доставил этот маскарад. Правда, барон, ещё не успевший привыкнуть к тому, что одежда мужчин и женщин у круштанов различается лишь отделкой и стороной застёжек, долго не мог понять причины веселья. Но, когда ему объяснили, чуть не разлил от смеха свой драгоценный морс.
– Клянусь Богом, Келчи! Ты зря не попробовал в Миртару занятие артиста! Уверен, ты бы блистал на подмостках… особенно, ха-ха-ха, в женских ролях!
Одной Джелли было не до смеха. Крестьянская девушка до зимовья в Сонной Долине никогда не готовила дичь. Её пришлось долго учить требовательным правилам «дикой» кухни. Жаркое из косули стало первым блюдом Джелли не из домашнего мяса, которое она готовила без чужих советов. В волнении девушка ждала реакции гостей на главное украшение праздничного стола. И первая была на её родном языке.