Женька в страхе попятилась, увидев в глазах девочки тот же ужас, который сама испытала несколько лет назад. Не задумываясь ни минуты, Женька бросилась к служанке, накрыла ее подолом своего платья, похлопала по ткани и облегченно вздохнула: кажется, девчонка отделалась легким испугом.
Сердце колотилось, но страх перед огнем, как ни удивительно, пропал. Женька поднялась, протянула руку девочке, но та лишь дрожала, не сводя глаз с княгини.
Подойдя к камину, Синегра взяла устрашающего вида железный крюк, несколько долгих секунд взвешивала его в руке, а затем замахнулась на служанку.
– С ума сошла? – заорала Женька, автоматически закрывая собой девчонку.
Княгиня медленно втянула носом воздух и опустила руку. Развернувшись к камину, она долго шуршала крюком, вороша вспыхнувшие с новой силой дрова. Сердце Женьки колотилось о ребра так, что казалось, вот-вот пробьет дырку и выскочит наружу.
– Вон с глаз моих, – не оборачиваясь, процедила княгиня.
Женька на всякий случай не стала уточнять, к кому обращен приказ, схватила девчонку за руку и бросилась к двери.
Илько вышел из-за перегородки и, не глядя на Синегру, уселся на трон. Закинув ноги на обтянутые дорогим сарацинским шелком подлокотники, он принялся изучать заусенцы на ногтях. Синегра остановилась у окна, долго смотрела на бегающих по двору прислужниц. Потом резко развернулась, прошла к трону и дернула за шнур.
– Маляра ко мне кликните, – бросила она, ни к кому не обращаясь.
Дверь тут же скрипнула, и вошел коренастый, обросший густой черной бородой мужик. Илько удивленно поднял брови. За дверью ждал, что ли? Измазанная красками рубаха висела балахоном на широких костлявых плечах вошедшего. Илько брезгливо отвел взгляд от шапки, которую маляр нервно мял в руках, время от времени вытирая ею торчащий из бороды нос.
– Ни одна из девок не принцесса, – пробормотал вошедший, не дожидаясь вопроса.
– Ошибиться не мог? Все ж прошлой весной ее видел. Девки в этом возрасте растут, как трава придорожная. Только что бегала мальком, не успеешь оглянуться, а уже в невестах ходит.
– Что ты, матушка. У меня глаз не на общий вид глядит, а на мелкие мазки. У настоящей принцессы и ямка на подбородке глубже, и лоб у́же. А уж станом – совсем иная.
– Я тебе и без маляра сказал, что ни одна из них не принцесса. Уж я-то настоящую Исильгу видел. Как бы она ни изменилась за две весны, а узнал бы, – буркнул Илько. – И бабушка-королева поймет, что принцесса ненастоящая, когда на свадьбу приедет.
– Ежели доедет, – хищно улыбнулась Синегра.
Махнув рукой, княгиня отпустила художника и снова уставилась в окно. Она, конечно, подозревала, что королева-бабушка примет все меры, чтобы защитить принцессу, так что послать впереди нее приманку для тех, кто захочет на ее жизнь покуситься, – это уж сам Перун велел. Но чтобы целых две приманки… Это перебор. Где же она настоящую-то принцессу прячет? А ведь раскусила ее старая королева. Все просчитала. И то, что вышлет она вперед дружинников, чтобы убить принцессу. И, как вариант, устроит передачу власти ее сыну. Если бы сейчас Синегра не проверила да сыграли свадьбу с самозванкой?! А потом выяснилось бы, что принцесса ненастоящая. Так и до казни ее, Синегры, да ее сына недалеко. Нет уж, теперь надо действовать очень аккуратно. Пока жива настоящая принцесса, не будет Синегре спокойной жизни.
– Настоящую Исильгу найти надобно, – пробормотала она, снова подходя к камину. – Кажется, чудна́я девчонка тебе доверяет. А вторая точно знает что-то. Надо устроить им побег. Сделаем так: объявим завтра сожжение ведьмы и отправим на костер ту, которая себя принцессой объявила.
– Что ж мы ей предъявим? Народ будет ждать приговор.
– А что ж, ей предъявить нечего? Сначала с «летающей головой» принцессу убила, затем сама принцессой назвалась. В колдовстве и обвиним. Вторая ей на помощь бросится. Ну а ты присмотри, чтобы они нас к настоящей принцессе вывели.
– А если вторая девка спасать не кинется? – спросил Илько, поднимаясь с трона.
– Кинется, – губы княгини изогнулись в презрительной улыбке. – Она за чернавкой в огонь кинулась. И за принцессой кинется.
Комната, куда служанка привела Женьку, оказалась довольно большой. У стены стояла огромная кровать, укрытая вышитым одеялом, с квадратными пышными подушками. Рядом с кроватью – резная тумбочка с канделябром. У окна – стол. Подойдя к столу, Женька несколько минут безразлично разглядывала пузатые колбочки, наполненные черной жидкостью, длинные пушистые перья, серо-желтые листы. Искоса поглядывая на нее, служанка растопила камин, достала из баула ночную рубашку и, разложив ее на кровати, села в углу.
– Ты чего спать-то не идешь? – спросила Женька, брезгливо разглядывая вышитую красным орнаментом ночнушку. Честно говоря, надевать чужие вещи ей мама не разрешала.
– Как «чего»? – поежилась девчонка, потирая озябшие руки. – А ежели воды подать понадобится? Али пятки почесать.
– Ну и что, я сама себе пятки не почешу? – буркнула Женька, так же потирая руки.
Камин еще не разогрелся. Толстые поленья трещали, словно жаловались на свою незавидную судьбу. Женьке тоже хотелось пожаловаться. Но не камину же.
– Так я тогда домой побегу? – растерянно пошептала девчонка, задом пятясь к двери.
Женька кивнула. Дверь скрипнула, и Женька осталась одна. Оглядевшись по сторонам, девочка расстроенно вздохнула: при других обстоятельствах, пожалуй, даже обрадовалась бы, попав в такие условия. Кому из ее знакомых удалось побыть принцессой? Понежиться на царских кроватях. Да просто ничего не делать целый день! Не это ли мечта любой девчонки? Но, пожалуй, здорово нежиться и бездельничать, зная, что будет завтра, а, когда твое будущее повисло на волоске, тут уж не расслабиться. Ладно, как там в сказках говорят? Утро вечера мудренее. Вот утром и решим, что делать.
Нырнув в кровать, Женька словно оказалась… она попыталась найти подходящее определение своим ощущениям и не смогла. Никогда еще ей не приходилось нырять в пуховую перину. Это было здорово. Может, и правда позвать девчонку, чтобы еще и пятки почесала? Раз уж попала в сказку, то и пользоваться по полной. На мягкой перине грустные мысли сразу отошли на второй план. Всего несколько минут назад Женька только и думала, как выбраться из этой передряги, а сейчас, стоило закрыть глаза, Женьку мгновенно сморил сон.
Женька жмурилась, стараясь продлить приятый сон, но солнце упрямо забиралось под веки. Кажется, ложась спать, она забыла закрыть шторы. Сама виновата. Придется вставать. А какой классный сон был! Будто она принцесса. И живет в тереме. И все ей на золотых блюдах подают, а перед сном еще и пяточки чешут. Потянувшись всем телом, Женька, наконец, открыла глаза. Прямо над ней навис какой-то балдахин из тяжелой красной ткани. Женька испуганно зажмурилась, посчитала до десяти и снова осторожно приоткрыла один глаз. Видение не исчезло. Но к балдахину теперь прибавилось и чье-то довольное лицо.
– Ну и здорова же ты спать, княжна, – хихикнула девчонка. – Солнце уж полнеба обошло. Княгиня-матушка велела не будить тебя. Чтобы ты перед свадьбой выспалась хорошенько.
– Перед какой еще свадьбой? – испуганно просипела Женька и убрала с губы прилипшую пушинку.
– Перед твоей, – радостно воскликнула собеседница. – День сегодня полон событий. С утра подельницу твою сожгут. Потом честны́м пирком да за свадебку.
– Какую еще подельницу? – ошарашенно спросила Женька. – Исильгу, что ли?
Несколько минут Женька сверлила девчонку взглядом. Прикалывается, что ли?
Наконец она пришла в себя и спросила:
– Тебя звать-то как?
– Ганка, – прошептала служанка, с каким-то непонятным восхищением разглядывая Женьку.
Схватив верхнюю юбку, Женька нервно ощупала подол. Ее костюм, спрятанный в мешочек, пропал.
– Ты свой наряд, что ли, ищешь? – заметив ее манипуляции, спросила Ганка. – Так княгиня велела сжечь его. Только я не выполнила приказ. Страшновато было, вдруг дурман от Чернобоговой одежи в меня вселится? Или еще какая напасть будет…
– Так неси его, – крикнула Женька и сама себе удивилась.
Прямо приказ не девочки, а принцессы.
Ганка вылетела из комнаты и через минуту вернулась, неся в вытянутой руке ее костюм.
За окном раздался гулкий чугунный звон. Ганка счастливо встрепенулась:
– Неужто уже начали? Завозилась я с тобой. А мне же еще переодеться надо. Целое утро в поле работала, потом сюда прибежала. Теперь все самое интересное пропустим.
Женька поспешно повернулась и бросилась к окну. Городок, раскинувшийся внизу, напоминал картинку из плохой сказки. Солнце спряталось за тучи, и коричневые бревенчатые дома выглядели совсем депрессивными. Впрочем, унылой жизнь города казалась, наверное, только Женьке. Из дворов выскакивали дети, степенно выходили мужики в высоких колоколообразных шапках. Важно приглаживая спутанные бороды, они чинно раскланивались друг с другом и направлялись в ту сторону, откуда шел звон.
– Что начали-то? – прошептала Женька помертвевшими губами.
Руки сами собой начали натягивать костюм.
– Казнь, – словно нездоровому человеку, пояснила Ганка. – А ты что задумала? Неужто сбежать хочешь? Даже не мечтай. Станешь княгиней. Все тебе кланяться будут. Да и жизнь нашу черную, может, скрасишь немного. Сил уже нет под Синегрой да под ее сыном жить. Они же народ данью непомерной замучили. Знаешь как люд честно́й тебя ждал? Вот войдет в лета дочь Доброярова, взойдет на отцовский престол, так и заживет народ по-новому. Разве можно у людей надежду забирать?
– Нельзя, – согласилась Женька, застегивая крепы. – Только проблема в том, что не принцесса я. Меня зовут Женька. Евгения Стебелькова. А вот Исильга – настоящая принцесса. Потому и хочет княгиня от нее избавиться. А потом и от меня избавится. Это уж как пить дать. А мне надо продержаться тут хотя бы до того, как этот придурок Стоянов в портал войдет. Может, вместе придумаем, как меня отсюда вытащить. Так что вам надо настоящую княжну спасти, а не меня на ее место сажать.