– Выяснить, в каком веке находится Евгения, не представит большого труда, – вмешалась в разговор Вишенка. – Это элементарная математика. Высчитаем, на сколько миллиметров опустился портал, сколько их приходится на один век, и рассчитаем, в каком времени очутилась Евгения.
– И что нам это даст? – Вовка старательно пытался понять слова профессора.
Он собирал лоб в гармошку, хмурился, но так ни в чем и не разобрался. Честно говоря, он даже слов-то многих не знал, которые тут говорились.
– Теоретически, как сказал профессор, – наматывая белую прядь на палец, пробормотала Вишенка, – мы можем регулировать перемещения портала. Жаль, что пока не знаем, как.
Дверь бесшумно открылась, и лаборатория наполнилась жизнью. Первым в помещение влетел Генка.
– Кто разрешил посторонним… – буркнул профессор, испепеляя мальчика раздраженным взглядом.
Наверное, такой взгляд мог испепелить любого, только не Генку. В несколько прыжков преодолев расстояние, отделяющее его от брата, тот восторженно заорал:
– Я не посторонний! Я к брату. Имею право на свидание. И потом, я несовершеннолетний. Меня нельзя оставлять дома одного.
Следом вошел Серёжа, старательно пряча глаза. Последней в дверь проскользнула мама Вовки и Генки – Елена Константиновна. Вместе с ней в лабораторию проникли восхитительные запахи мясного бульона и тушеных овощей. Вовка раздраженно поморщился. Тут мировые проблемы решаются, а мама, как всегда, со своим обедом!
– Ребенку надо как следует питаться, – назидательно сказала Елена Константиновна и прошла к столу.
Недовольно гремя кастрюлей, она расставляла между колбами тарелки, плетенку с хлебом, положила ложки. Все присутствующие громко сглотнули и повернулись в ее сторону. Валерий Афанасьевич растерянно обвел взглядом ребят. Действительно, последние дни вся группа питалась исключительно всухомятку. А сколько еще ждать перемещения портала, чтобы получить хоть какие-нибудь данные? Узнать по какой траектории он движется, каков алгоритм перемещения?
– В портале что-то происходит, – вдруг прошептала Вишенка, единственная, кого не отвлек запах еды.
Все тут же вернулись к изображению на экране. Едва заметная красная извилистая линия на татуировке мелко завибрировала и стала бледнеть – сначала незаметно, но потом все более явно.
– Кажется, одно из устьев опускается, – дрожащим голосом прошептал профессор.
– Только очень далеко от Женьки, – уныло констатировал Александр Данилович. – Интересно, а если как-то повлиять на татуировку? Может, она заставит портал поменять курс?
Схватив Вовкину руку, помощник профессора больно вдавил в нее ноготь. На татуировке ничего не изменилось.
– А если выжечь маршрут кислотой? – И профессор бросился к ящичку с нарисованными черепом и костями.
Глаза Вовки медленно полезли вверх. В каком смысле «кислотой»? Сжавшись, он перевел взгляд на копошащуюся за столом маму, но та была занята сервировкой и, кажется, ничего не услышала.
– Нет, Валерий Афанасьевич, – взвыл Александр Данилович. – Кислоту вы не проконтролируете. Тут надо скальпелем. Аккуратный разрез.
Вовка и глазом не успел моргнуть, как в руке помощника профессора появился тонкий металлический нож. Не дожидаясь продолжения, Вовка трусливо выдернул руку.
Профессор и его ассистент замерли и переглянулись. Отложив в сторону скальпель, Александр Данилович дрожащими руками расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Кажется, на нервной почве они совсем перестали осознавать действительность. Разрезать мальчишке руку! Надо же такое придумать!
– Отставить скальпель, – прошептал профессор и тяжело опустился на стул. – Совсем голова набекрень съехала. Никаких разрезов. Сейчас главное – все зафиксировать. Потом соберем консилиум и обсудим, что можно сделать.
– А Женька? – прошептал помертвевшими губами Вовка. – Она же не может ждать решения ваших консилиумов. Если сейчас портал уйдет, то следующее перемещение будет неизвестно когда.
Вложив руку на прежнее место, Вовка стиснул зубы и прошептал:
– Режьте!
Ученые снова переглянулись. Валерий Афанасьевич подошел к Вовке, осторожно сдавил кожу на его руке и занес скальпель…
– Коллеги, – голос Вишенки грохотал, как горный обвал, – Не нужно никаких живодерских разрезов. Возможно, пары проколов иглой будет достаточно, чтобы задать руслу нужное направление.
Вовка зажмурился и отвернулся. «Разрезы, проколы… Это всего лишь пять минут, – мысленно уговаривал он себя. – И, может быть, они сумеют вытащить Женьку». Пусть она вредина и частенько насмехалась над ним, а иногда и откровенно хохотала, когда он не мог забить гол. Главное, чтобы она была рядом.
– Вишенка, что там?
Сдавленный голос Александра Даниловича заставил Вовку приоткрыть один глаз.
– Еще чуть-чуть – и мои пальцы превратятся в жареные сардельки, – процедил сквозь зубы помощник профессора.
Вовка раздраженно скрипнул зубами. Какие сардельки? При чем здесь сардельки? Судьба Женьки решается, а они про какие-то сардельки говорят. Он опустил глаза на свою руку и чуть не потерял сознание. В запястье торчала длиннющая тонкая иголка, а то, что пару минут назад было сине-черным рисунком, сейчас превратилось в красное месиво.
Когда первый испуг прошел, Вовка удивленно поднял брови. Боли он не чувствовал. Жгло, конечно, но терпеть можно. Иголка в руках Александра Даниловича вибрировала, накалялась. В какой-то момент Вовке даже показалось, что она начала плавиться.
– Ничего не виж… – начала было Вишенка и вдруг заорала, подскакивая за монитором: – Есть! Устье портала с Женькиной стороны опускается. Оно вышло из ледников и переместилось вниз.
Александр Данилович осторожно вынул иглу и воткнул ее рядом с первым проколом. Затем сделал еще один прокол и замер. Казалось, что в лаборатории никто даже не дышал. Вовка уставился на экран. На татуировке ничего не изменилось. Красная линия портала все так же дрожала. Вдруг…
Вовка протер слезящиеся глаза. Неужели ему показалось? Вот точка прокола, и в ней словно начала скапливаться какая-то энергия. Точка наливалась, покачивалась и, наконец, «энергия» перелилась в следующую точку прокола. А потом – в следующую. И уже без помощи Александра Даниловича медленно покатилась к иголке, торчащей в красной точке.
– Валерий Афанасьевич, не тупите, – зашипел помощник профессора. – Подводите наше устье.
Профессор словно отмер. Неуклюже взмахнул руками, чуть не опрокинул тубу с иголками, выхватил одну и вколол ее в другой конец портала, который находился где-то в пригороде Парижа. Наверное, это устье было не так далеко, потому что, даже не успев разогреться, иголка под управлением профессора повела устье портала к синей точке.
Татуировка завибрировала так, что даже волосы у Вовки на голове стали подрагивать. Два устья под иголками горели огнем и, казалось, в любой момент могли выйти из-под контроля, но профессор и его помощник прочно их удерживали. Наконец вибрация прекратилась. Русло, соединяющее два устья, пролегло по новому маршруту.
Мальцев и Александр Данилович почти одновременно вынули иголки из Вовкиной руки и испуганно переглянулись. Вовка тоже поднял голову. По виску профессора медленно сползали ручейки пота.
– Чего сидим? На Волчью поляну. Быстро! – выкрикнула Вишенка, выскакивая из-за монитора.
Все последующее Вовка видел как во сне. Перед глазами закружились белые халаты, мамино черное платье, Генкины ядовито-желтые кроссовки…
Когда все загрузились в машину, Генка обиженно встал у двери. Места больше не было. Подпрыгнув, мальчик плашмя залетел и шлепнулся на колени сидевших на заднем сиденье Александра Даниловича, мамы, Вишенки и Вовки. Вцепившись в помощника профессора, Генка дал понять, что выкинуть его из машины можно только вместе со штанами Александра Даниловича.
– Костюм забыли взять, – схватился за голову профессор.
– Это вы забыли, – буркнула Вишенка, зажатая между Еленой Константиновной, Вовкой, еще и приплюснутая сверху Генкой. – А профессионал – он профессионал даже в самой критической ситуации. Палеотеррикостюм со мной.
– Вовка, а ты реально полезешь в портал? – восхищенно прошептал Генка, пока Серёжа трясущимися руками заводил мотор.
– Еще чего, – встрепенулась Елена Константиновна. – Вон сколько бездельников набралось. Словно шпроты в банке. Вот пусть сами и лезут.
В машине повисла напряженная тишина.
– Видите ли, Елена Константиновна, – наконец решилась начать разговор Вишенка, – портал уже внедрился в магнитное поле Земли. А следовательно, никто из членов команды не имеет возможности попасть внутрь. Я хочу сказать, что войти в портал может только господин Стоянов.
– Об этом даже речи быть не может, – петушиным фальцетом взвизгнула Елена Константиновна. – А если он тоже… Как Стебелькова…
– Мама, я войду в портал. Больше некому, – спокойно сказал Вовка.
– Вот это любоф-ф. Братэлла, я горжусь тобой. Вот если бы я мог так же! Я бы тоже… Ну, не за Стебельковой, конечно… Невеста брата – это святое, – восторженно зашептал Генка.
– При чем тут любовь? – свел брови на переносице Вовка. – Там же Стебелькова. Наша Женька. Она там одна. Как я могу ее бросить?
Порывшись в кармане, Генка нашел малиновую карамельку, протянул ее Вовке и вдруг крикнул, выворачивая голову в сторону Елены Константиновны:
– Мам, ты телефон в лаборатории забыла! Вообще-то, бабушка тоже беспокоится. Звонить будет. А у нее сердце больное. Если не дозвонится, представляешь, что может случиться?
– Ой, правда, – поморщилась Елена Константиновна, вылезая из машины. – Подождите, я на минутку.
Она сделала пару шагов в сторону лаборатории и удивленно опустила глаза на зажатый в руке телефон:
– Ой! Так вот же он.
– Жми на педали! Удираем, – заорал Генка, захлопывая дверь перед носом ничего не понимающей матери.
Серёжа автоматически нажал на сцепление, и машина рванула вперед. Ошарашенные взгляды пассажиров скрестились на Генке.