увства, эта биологическая ошибка, имеют ценность. Вы видите красоту в несовершенстве? Вы называете жизнью этот постоянный вой отчаяния, страх потери, гнев, разочарование?» Его голос, усиленный кристаллом, звучал как холодный ветер в пустоте. «Это не жизнь. Это медленное самоубийство вида. Я предлагаю спасение. Окончательное решение уравнения. Вечный, безупречный покой. Истину, застывшую в совершенной форме.»
Лиам почувствовал, как ярость бьется в висках. Он вспомнил Марту, застывшую в кристалле с выражением ложного облегчения. Вспомнил беззвучный крик того первого «Серого» в университетском переулке. Вспомнил Кая, умершего с яростью в сердце – по-человечески. «Спасение? Ты превращаешь людей в памятники их же отчаянию! Лея исцеляет, Торн! Она залечивает раны земли и разума! Она дает шанс на будущее, пусть хрупкое, пусть болезненное! А ты… ты просто хоронишь проблему под слоем льда!»
Имя Леи заставило кристаллический глаз Торна вспыхнуть ярче. В его голосе впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее эмоцию – презрение.
«Лея? Твой «Сад»? Недоработанный прототип порядка. Сентиментальный алгоритм, зараженный вирусом человечности, который ты и Вейланд в нее вживили. Она не исцеляет хаос, Кей. Она его лелеет. Позволяет ему цвести. Это не решение. Это отсрочка неизбежного. Мой мир… мой Покой… это эволюция. Оптимизация реальности до ее чистейшей, нетленной формы.»
Он сделал шаг вперед, его гибридная фигура – плоть и холодный свет – казалась жутко вытянутой в кристаллических отражениях стен. «Посмотри вокруг, Архитектор. Видишь ли ты здесь боль? Страх? Отчаяние? Нет. Здесь царит гармония. Вечное равновесие. Это и есть Истина, которую ты, в своей слепоте, назвал Тишиной.»
«– Гармония мертвецов! – выкрикнула Лира. Она стояла рядом с Лиамом, арбалет дрожал в ее руках, но был направлен на Торна. Ее лицо, залитое кровью и светящейся слизью, было искажено ненавистью. – Ты украл у них все! Даже право на настоящую смерть!»
Торн повернул голову к ней. Его кристаллическая часть слегка повернулась, подобно объективу камеры. «Маленький солдат. Ты цепляешься за свою боль, как за оправдание существования. Это патология. Прими Покой. Освободись.»
Его рука – частью плоть, частью сложный кристаллический агрегат – поднялась. Не для атаки. Он просто продемонстрировал им. На кончиках его кристаллических «пальцев» сконцентрировался не мертвенно-белый свет разрушения, а мягкое, холодное сияние. Оно струилось, как туман, наполняя пространство между ними.
Волна апатии накатила с невиданной силой. Лира вздрогнула, ее рука с арбалетом опустилась. Лиам почувствовал, как ярость и боль в ноге начали таять, замещаясь сладкой, всепоглощающей усталостью. Зачем бороться? Зачем страдать? Посмотри на совершенство вокруг… Вечный лед… Вечный покой… Так легко… Так правильно…
"НЕТ!" Голос Леи ворвался в сознание Лиама как удар грома, но не только в его – эхо пронеслось по кристаллическим стенам, заставив их на миг дрогнуть. "Лиам! Его Покой – Ложь! Помни Начало! Помни Связь! Кассандра! Эльза!"
Образы вспыхнули в сознании Лиама: Эльза, ухаживающая за Кассандрой, чей разум медленно возвращался. Хрупкая надежда. Тепло человеческого прикосновения. Песня Алисы. Жизнь. Несовершенная, мучительная, но жизнь.
Он встряхнул головой, вырываясь из паутины искушения. «Твой покой – это смерть, Торн! Искажённая, извращённая смерть! Лея даёт жизнь! Шанс! Даже в боли есть рост! Даже в страдании – смысл!»
Торн нахмурился. Человеческая часть его лица исказилась досадой. «Смысл? В хаосе? Ты слеп, Кей. Как и твой наставник. Он тоже говорил о «созидании», о «будущем». И что он построил? Этот мир? Руины и боль?» Он жестом обвел пространство, но имел в виду все – Новград, Разлом, мутантную флору, «Серых». «Я предлагаю нечто лучшее. Вечное. Безупречное.»
«Безупречное бездушие!» – парировал Лиам. Он чувствовал, как его ДНК-ключ, до этого молчавший или вибрировавший тревожно, теперь запел в ответ на голос Леи и его собственную ярость. Слабо, но звонко. Как камертон надежды в царстве льда.
Торн почувствовал это. Его кристаллический глаз сузился (если кристалл может сужаться). «Твой ключ… он откликается. На Хаос. Как и следовало ожидать. Ты – ошибка, Кей. Пережиток старого мира. Ты должен был стать первым Архитектором Истины, но выбрал путь беспорядка.» В его голосе впервые прозвучало нечто похожее на сожаление. «Жаль. Твой потенциал был велик.»
«Мой потенциал – остановить тебя,» – сказал Лиам твердо. Он сделал еще шаг вперед, игнорируя боль. Лира, опомнившись, подняла арбалет, хотя знала, что он бесполезен. Они стояли в нескольких метрах от ядра Тишины.
Торн вздохнул. Звук был странным, механическим, как шипение сжатого воздуха. «Сопротивление иррационально. Оно лишь продлевает страдание. Ты не видишь гармонии моего творения? Позволь показать тебе Истину во всей ее красе.»
Он не стал поднимать руку. Он просто подумал.
Кристаллические стены собора ожили. Сложные узоры задвигались, перестраиваясь. Из пола и потолка выросли новые структуры – не статичные, а текучие, как жидкое стекло. Они сформировали сферы, многогранники, бесконечно сложные фракталы, светящиеся изнутри холодным, математически совершенным светом. Красота была леденящей, нечеловеческой, пугающей в своём безупречном порядке. Воздух наполнился тончайшим, гипнотическим звоном – симфонией застывшей вечности.
И в этой красоте – ужас. Лиам увидел, как в прозрачных гранях ближайшего многогранника застыли, как насекомые в янтаре, крошечные фигурки. Люди. «Серые». Выжившие. Их лица были обращены к центру собора, к Торну, с тем же выражением пустого ожидания вечного покоя, что было у апатичных жертв наверху. Они были частью декора. Частью «гармонии».
«– Видишь? – голос Торна звучал мягко, почти ласково. – Никакой борьбы. Никакой боли. Только совершенный, вечный покой. Всеобъемлющий. Всепоглощающий. Это и есть высшая форма существования, к которой стремится всякая сложная система. Хаос – лишь путь к этому Порядку. Ты можешь присоединиться, Архитектор. Добровольно. Стань частью решения, а не помехой.»
Соблазн был чудовищным. Видеть эту «красоту», чувствовать зов покоя, знать, что битва проиграна… Лиам почувствовал, как дрожит его воля. Лира рядом застонала, ее колени подогнулись. Арбалет выпал из ослабевших рук. Она смотрела на ближайший кристалл с замурованным ребёнком, и в её глазах читалось не только отвращение, но и… жалость? И усталость. Бесконечная усталость.
«Нет…» – прошептала Лира, но это был шёпот отчаяния, а не решимости.
Торн улыбнулся. Не человеческой улыбкой. Кристаллические структуры вокруг его рта слегка изогнулись, создавая жуткую пародию на удовлетворение. «Разумно. Прими неизбежное.»
Он сделал едва заметное движение – мысленный приказ. Кристаллическая «рука» на его плече, сложный агрегат, похожий на сгусток светящихся игл, нацелился на Лиру. Мертвенно-белый сгусток энергии начал формироваться на кончике. Не для уничтожения. Для мгновенной, «милосердной» кристаллизации. Чтобы прекратить ее «страдание».
Лиам замер. Его ДНК-ключ бешено бился в крови, но он не знал, что делать. Эмиттеры мертвы. Нож бесполезен. Лея далека. Отчаяние, та самая пища Тишины, начало душить его.
Именно в этот момент произошло нечто, чего не предусмотрел даже холодный расчёт Торна.
"ЛИАМ! КАССАНДРА!"
Голос. Не Леи. Настоящий. Женский. Полный неистовой, дикой тревоги. Голос Эльзы.
Он прорвался не через имплант, не через кристалл. Он прорвался через саму связь. Через ту нить, что связывала Эльзу с Кассандрой, а Кассандру – с сетью Леи. И через сеть – с ДНК-ключом Лиама. Это был крик чистой, нефильтрованной любви и ужаса за тех, кого она защищала.
Волна.
Не звуковая. Не энергетическая. Эмоциональная. Чистого, неистового ЖЕЛАНИЯ ЖИТЬ. Желания защитить. Желания видеть рост, выздоровление, будущее. Это был антипод апатии Торна. Антипод его вечного льда.
Волна ударила по кристаллическому собору.
И случилось невероятное.
Совершенные кристаллические структуры вокруг задрожали. Не от разрушительной вибрации, а от резонанса с чем-то чуждым, живым, горячим. Свет внутри них замигал, сменив холодный синий и фиолетовый на тревожные вспышки золотистого, зелёного – цветов северного сияния, цветов Леи. Звон «гармонии» превратился в пронзительный, дисгармоничный визг. Стены собора будто вздохнули, сжались. Пузыри и трещины побежали по идеальным граням. Внутри кристаллов с замурованными людьми контуры фигур зашевелились, лица исказились не болью, а проблеском… осознания? Страха? Надежды?
Торн вскрикнул. Не голосом. Кристаллический вопль ужаса и непонимания вырвался из его гибридного горла, усиленный стенами. Его человеческий глаз расширился от шока и невероятной боли. Его кристаллическая половина дернулась, свет в ней погас на мгновение, затем вспыхнул ярко-багровым. Он схватился за голову – и за кристаллическую часть лица. Это был не физический удар. Это было нападение на саму суть его веры, на его «Истину». Чувство. Дикое, неконтролируемое, человеческое чувство пробило броню его вечного покоя, словно шип.
«ЧТО… ЧТО ЭТО?!» – его голос наконец сорвался, потеряв гладкую безэмоциональность, став хриплым, полным ярости и… страха. «КАК?!»
Лиам не понимал, что произошло, но чувствовал. Чувствовал отчаяние Эльзы, проблеск сознания Кассандры где-то далеко наверху, яростный отклик Леи в сети. И свою собственную, проснувшуюся словно удар молнии, волю к сопротивлению. ДНК-ключ в нём запел в унисон с этим взрывом жизни.
Он увидел шанс. Единственный. Пока Торн был дезориентирован, пока его «совершенный» мир трещал по швам от одного крика любви и страха.
«ЛИРА! ВНИЗ! К ЦЕНТРУ! К НЕМУ!» – закричал он, бросаясь вперед, хромая, но с ножом наготове. Не для того, чтобы ударить Торна. Чтобы отвлечь. Заставить его сосредоточиться на угрозе.
Лира, оглушённая криком Эльзы и последовавшим хаосом, инстинктивно рванулась за ним. Она не думала. Она действовала.