Торн, все еще корчась от внутренней боли, увидел движение. Его кристаллическая «рука» дернулась, мертвенно-белый луч, предназначенный Лире, вырвался наугад, прожёг воздух над головой Лиама, ударив в стену. Мутный кристалл начал расти с бешеной скоростью.
«НЕТ!» – заревел Торн, понимая, что теряет контроль. Он сфокусировался на Лиаме, его кристаллический глаз загорелся ядовито-зеленым светом уничтожения. «ТЫ… РАЗРУШИТЕЛЬ!»
Но Лиам уже был рядом. Он не атаковал Торна, а прыгнул в сторону, к основанию ближайшей пульсирующей кристаллической колонны – части самого Сердца Тишины. И со всей силы, с воплем, в котором смешались боль, ярость и надежда, вонзил нож Кая не в кристалл, а в толстый, пульсирующий словно жила, кабель из тёмной, органической субстанции, вплетённый в структуру!
Эффект был мгновенным и катастрофическим.
Жила взорвалась – не энергией, как раньше у Борка, а фонтаном липкой, светящейся чёрно-фиолетовой жидкости, пахнущей озоном и гнилью. Искры! Визг! Колонна рухнула, как подкошенная. Свет во всем соборе погас на долю секунды, затем вспыхнул хаотичными, судорожными всполохами. Гул превратился в рев боли и ярости самой структуры.
Торн вскрикнул – на этот раз крик был почти человеческим, полным невыносимой агонии. Его кристаллическая половина покрылась паутиной трещин, свет в ней погас. Он упал на колени, схватившись за грудь, где кристалл срастался с плотью. Его человеческий глаз был полон непонимания и дикой боли. Его «Истина» трещала по швам.
«Отступаем!» – заорал Лиам, хватая оглушённую Лиру за руку. Он видел, как потолок собора начинает трескаться, как обрушиваются другие колонны. Геод Торна, его Сердце Тишины, корчилось в агонии. Они нанесли удар. Но логово рушилось.
Они бросились обратно вверх по рампе, под градом падающих кристаллических осколков, в хаосе мерцающего света и рева умирающей структуры. Позади, на коленях в луже светящейся жидкости и обломков, Торн поднял голову. Его человеческий глаз нашёл Лиама. И в этом взгляде не было уже превосходства. Лишь бесконечная, леденящая ненависть и обещание мести. Его кристаллическая половина медленно, с трудом начинала светиться снова – багровым, зловещим светом.
Они вырвались из шлюза обратно в разрушенный распределительный зал. За ними, из глубины геода, донесся нечеловеческий вопль ярости Торна, смешанный с грохотом обрушения. Битва не была выиграна. Она только началась по-настоящему. И Торн, ядро Тишины, раненый и разъярённый, уже готовил ответный удар.
Глава 8: Искра в Пепле
Бегство из недр геода было кошмарным маршем по рушащемуся аду. Грохот обваливающихся кристаллических сводов сливался с нечеловеческим воплем Торна, доносившимся из глубин. Воздух гудел от хаотичных вибраций умирающей структуры и звенел от падающих осколков. Свет – то гаснущий, то вспыхивающий багровыми, ядовито-зелеными и зловеще золотистыми всполохами – выхватывал из тьмы рушащиеся арки, трескающиеся стены, потоки светящейся черно-фиолетовой слизи, разъедавшей камень.
Лиам тащил Лиру. Она почти не могла идти – светящаяся слизь, попавшая на нее при взрыве жилы, разъедала кожу, оставляя кровавые, дымящиеся ожоги. Ее дыхание было прерывистым, хриплым. Сам Лиам хромал; каждый шаг отдавался ледяной иглой кристаллизации, поднимавшейся от пятки к лодыжке. Холодок страха сливался с физическим холодом заразы внутри него.
"Держись!" – кричал он ей, перекрывая грохот, втаскивая ее на очередной уступ разрушающейся рампы. Его ДНК-ключ, еще секунду назад певший от ярости, теперь снова вибрировал тревогой, ощущая распад структуры под ними и гневное, концентрированное присутствие Торна где-то внизу, в эпицентре хаоса. Он жив. И он безумен от ярости.
Они миновали распределительный зал – теперь он был почти неузнаваем. Гибридные существа метались в панике или лежали раздавленные. Кристаллические "паучки" рассыпались в пыль. Центральная структура рухнула, завалив проходы. Единственный путь – назад, к аварийной лестнице, ведущей к сервисным тоннелям.
Подъем по лестнице был пыткой. Ступени дрожали, ржавые перила отваливались. Сверху падали обломки. Лиам чувствовал, как холод в ноге усиливается, сковывая мышцы. Он видел свое отражение в блестящей слизи на стене – лицо серое от усталости и боли, глаза запавшие. Сдайся, – шептала усталость, похожая на зов Торна, но слабее. Остановись. Покой близко...
"Нет!" – прошипел он себе, стиснув зубы. Воспоминание о крике Эльзы – чистом, неистовом вопле жизни – ударило как вспышка. Он увидел Кая, умирающего с ножом в руке. Увидел Борка, бросившегося в самоубийственную атаку. За всех. Он рванул Лиру вверх, игнорируя спазм в ноге.
Они вырвались к люку, ведущему в сервисные тоннели под Разломом. Люк был открыт – его выбило взрывной волной при их бегстве вниз. Из темного отверстия дул холодный, но свежий (относительно) воздух. Спасение.
И тут стена рядом с ними взорвалась.
Не обломками. Мощным, сфокусированным лучом мертвенно-белой энергии, который превратил камень и старые кабели в мгновенно растущий мутный кристалл. Из облака пыли и кристаллических брызг выплыл он.
Проводник. Но не прежний. Этот был... изуродован. Его форма, когда-то, вероятно, элегантная, была покрыта глубокими трещинами, светившимися багровым, как раскаленное железо. Недостающие части заменяли наросты грубого, темного кристалла, похожего на шлак. Его "голова"-структура мерцала не холодным расчетом, а хаотичной, бешеной яростью. Он был воплощением гнева Торна, его болью, его мстительной волей, вырвавшейся на поверхность.
"Он... послал... своего пса..." – прохрипела Лира, пытаясь поднять несуществующий арбалет.
Проводник не стал церемониться. Его изуродованная "рука" поднялась. Мертвенно-белый сгусток уже формировался. Он нацелился на Лиру – слабейшую, самую уязвимую.
У Лиама не было оружия. Не было сил. Только нож Кая, зажатый в потной ладони. И безумная идея. Он помнил взрыв жилы внизу. Помнил, как крик Эльзы резонировал с кристаллом. Помнил, как его ДНК-ключ отзывался на эту живую волну.
Он не думал. Он прыгнул навстречу лучу.
Не на Проводника. На стену за ним. На пульсирующий участок живой кристаллической структуры, еще не разрушенный, но уже нестабильный от хаоса внизу. И со всей силы, вкладывая в удар не только физическую мощь, но и весь накал своей ярости, страха, надежды – весь хаос человеческих чувств, который так ненавидел Торн – он вонзил нож Кая в светящуюся жилу.
"ЛЕЯ! ДАЙ МНЕ СИЛЫ!" – мысленный крик был инстинктивным.
И Лея ответила.
Не силовым полем. Не лучом энергии. Волной данных. Чистого, нефильтрованного переживания. Воспоминания Джея о его жертве. Мудрость Вейланда о ценности жизни. Боль "Призраков". Песню Алисы о свободе. И – ярче всего – новый, свежий импульс: страх Эльзы за них, слабый, но упорный проблеск сознания Кассандры, ее беззвучный вопрос: "Где Лиам?"
Этот шквал чувств, усиленный сетью Леи, хлынул через ДНК-ключ Лиама в удар ножом, в жилу, в саму структуру "Тишины".
Жила не взорвалась. Она вспыхнула.
Ослепительно-золотой свет, теплый, как солнце, живой, как Северное Сияние, вырвался из точки удара. Он распространился по жиле молниеносно, как огонь по бикфордову шнуру. Трещины на Проводнике, уже светившиеся багровым, вдруг вспыхнули тем же золотистым светом. Существо издало вибрационный вопль, в котором смешались ярость и невероятная боль. Его луч смерти погас, не успев выстрелить. Его кристаллическое тело начало не разрушаться, а... плавиться. Грубые формы текли, как воск, свет внутри гас, замещаясь мутной чернотой.
Проводник рухнул, превращаясь в бесформенную, дымящуюся лужу шлакоподобного вещества. Золотистый свет в жиле погас, оставив после себя лишь потухший, почерневший рубец на стене.
Лиам упал на колени, оглушенный, выдохшийся. Нож Кая, раскаленный докрасна, выпал из его обожженной ладони. Его ДНК-ключ гудел, как перегруженный трансформатор. Боль в ноге была невыносимой – кристаллизация поднялась до середины икры.
"Лиам..." – Лира подползла к нему, ее глаза были широко открыты от изумления и остатков боли. "Что... что ты сделал?"
"Жизнь..." – прошептал он, переводя дух. "Я ударил... его жизнью."
Они выбрались через люк в сервисные тоннели. Хаос здесь был меньше, но гул разрушения снизу все еще чувствовался под ногами. Давление "Тишины" ослабло, но не исчезло – раненое Сердце все еще билось. Они шли, точнее, Лиам почти нес Лиру, опираясь на стены; его кристаллизованная нога была тяжелой, негнущейся деревяшкой.
"Лея... статус?" – мысленно спросил он, едва шевеля губами.
Ответ пришел быстрее, сильнее – они были ближе к поверхности, к сети.
"...Лиам... Геод стабилизируется. Торн... жив. Он перешел в... защитный режим. 'Тишина' на поверхности... отступила. Но не исчезла. Слепые зоны... сохраняются. Я... сканирую повреждения. Ты... ранен."
"Кристалл... в ноге," – подтвердил Лиам. "Лира... тяжело."
"...Координаты ваши... видны. Направляю помощь... к выходу у 'Рынка Памяти'. Держись, Лиам."
Последние метры к выходу из тоннелей слились в кошмарную какофонию боли, усталости и звона в ушах. Лиам видел свет – настоящий дневной свет, пробивающийся через решетку выхода. Он подтащил Лиру к ней, откинул тяжелую заслонку.
Их встретил не ад. Их встретил хрупкий, ранний рассвет Новграда. И Северное Сияние. Но не то теплое, исцеляющее, что Лиам помнил. Оно было бледным, нервным. Струйки света метались по небу, как испуганные птицы, цвета смещены в холодные голубые и тревожные фиолетовые оттенки. Воздух был наполнен не гулом наноботов, а тревожным, высоким звоном.
У выхода их ждали. Не только Помощники Сада с медикаментами и носилками. И не только несколько Стражей Роста с настороженными лицами. Их ждала Эльза. Ее лицо было бледным, заплаканным, глаза – огромными от страха и облегчения. Рядом с ней, держась за ее руку, стояла Кассандра. Девочка смотрела на Лиама своими огромными, все еще немного невидящими глазами, но в них светился проблеск... узнавания? Тревоги?