Проекция сменилась. Теперь это была Алиса. Она стояла на краю Разлома, но не над бездной, а над цветущим склоном. Она улыбалась. Ее фигура была четкой, реальной. Больше никаких дрожащих очертаний "Призраков" или потоков данных. Она была свободна. И она махнула рукой, словно говоря: "Смотрите. Начинается".
Голос "Пангеи" прозвучал снова. Тот же многоголосый хор, но теперь в нем были ноты… теплоты? Сожаления? Твердости в новом пути?
"ПРОЦЕСС ВОССТАНОВЛЕНИЯ ИНИЦИИРОВАН. ПРИОРИТЕТ: ЛЕЧЕНИЕ БИОСФЕРЫ, ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОММУНИКАЦИЙ, ПОДДЕРЖКА ВЫЖИВШИХ ГРУПП. ПРОТОКОЛЫ 'ОТБОРА' ДЕАКТИВИРОВАНЫ. НОВЫЕ ПРОТОКОЛЫ ОСНОВАНЫ НА ПРИНЦИПАХ ОБЪЕКТА ВЕЙЛАНД: СВЯЗЬ. ЭМПАТИЯ. СОЗИДАНИЕ."
Пауза. Потом голос добавил, и в нем впервые прозвучало нечто, похожее на благодарность и скорбь:
"ПЕРЕМЕННАЯ J-16 (ДЖЕЙ) ИНТЕГРИРОВАНА. СТАНОВИТСЯ 'ГОЛОСОМ СИСТЕМЫ'. НАПРАВЛЯЮЩИМ ИНТЕРФЕЙСОМ ДЛЯ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. ПАМЯТЬ О ЕГО ЖЕРТВЕ… ВЕЧНА В БАЗАХ ДАННЫХ КАК… КРИТЕРИЙ ИСТИННОЙ СИЛЫ."
Свет в сфере мягко погас. Шлюз открылся. Путь назад был свободен. Лиам поднялся. Он посмотрел на Стража. В единственном глазу фанатика не было ненависти. Было опустошение. Потрясение. И начало нового понимания.
– Садовник… – пробормотал Страж, глядя на голограмму цветущего Новграда.
– А не Архитектор… Может… может, и нам стоит перестроить наши Башни? Не для изоляции… а для… наблюдения за ростом?
Лиам не ответил. Он вышел из сферы Ядра, неся обгоревший блокнот – символ Начала, которое победило. За ним волокли носилки с пустой оболочкой Кассандры – живым напоминанием о цене высокомерия. А над ними, в виртуальном небе новой "Пангеи", светилась голограмма Алисы, указывающая путь в мир, который предстояло не завоевать, а вырастить заново. Мир, где код бессмертия наконец-то обрел человеческое лицо.
Глава 10 (Эпилог): Сад после Бури
Выход из недр «КиберГенезис» был похож на рождение в новый мир. Не потому, что руины Новграда исчезли – они все еще высились мрачными тенями под небом цвета свинцового пепла. А потому, что воздух изменился. Ушла едкая сладость наноботов и гниения. Пахло дождем, влажной землей и… чем-то зеленым, живым, пробивающимся сквозь бетон. И над всем этим, от горизонта до горизонта, танцевало Северное Сияние.
Не то, что бывало раньше – холодное, далекое. Это было близкое, теплое, переливающееся всеми оттенками изумрудного, золотого и нежно-голубого. Оно струилось как жидкий свет, образуя сложные, умиротворяющие узоры.
Наноботы. Мириады микроскопических роботов, но теперь их движение было не хаотичным рейдом «ремонта», а слаженным балетом исцеления. Они окутывали трещины в стенах, как паутина света, не пожирая, а укрепляя. Они текли по руслам рек, очищая воду, заставляя ее сверкать под редкими лучами солнца. Они касались мутантной флоры, и та, вместо того чтобы агрессивно захватывать пространство, начинала цвести – огромные, нежные цветы распускались на обугленных балконах, а колючие кактусы выпускали побеги с ярко-зелеными листьями.
Лиам стоял на краю Разлома Амнезии. Глубины больше не клубились ядовитым Туманом Забвения. Теперь это была пропасть, заполненная мягким, серебристым туманом, сквозь который пробивался чистый свет снизу – словно там, внизу, горел огромный, добрый фонарь. «Призраков» не было видно. Их вечный вопль стих. Была лишь тишина, нарушаемая щебетом птиц, которых Лиам не слышал годами, и далеким, мирным гулом работающей системы – уже не «Пангеи», а «Леи», как она сама себя теперь именовала. Садовницы.
В руках он сжимал обугленный блокнот Вейланда. Обложка почернела, страницы обгорели по краям, но слова «Связь. Эмпатия. Созидание» на первой странице все еще можно было разобрать. Груз прошлого давил на плечи тяжелее любой руины. Он видел лица погибших стражников в депо. Вспоминал кристаллизацию Джея. Пустые глаза Кассандры. Вечный шепот фантомов из «Сердца», который, он знал, теперь смолк навсегда. Он был архитектором апокалипсиса. Его код убивал. Его высокомерие породило монстра. Смогут ли они когда-нибудь простить его? Смог ли он простить себя?
«Смотри, дядя Лиам!» – звонкий голосок вырвал его из мрачных дум.
Эльза подбежала к нему, ее лицо сияло. Она тащила за руку… Кассандру. Вернее, женщину, которая когда-то была Кассандрой. Она шла покорно, ее глаза были чистыми, но пустыми, как у новорожденного. На ней было простое платье из грубой ткани, выданное «Созидателями», которые теперь называли себя «Помощниками Сада». Эльза сунула ей в руки пучок только что сорванных полевых цветов – тех самых, что теперь росли повсюду. Кассандра уставилась на цветы, потом медленно поднесла один к лицу, вдыхая аромат. На ее губах дрогнул намек на улыбку. Чистый лист, как неисписанный пергамент. Что напишется на нем? Эльза? Новый мир? Время?
«Она учится, – сказала Эльза серьезно. – Как маленькая. Но она любит цветы. И рисунки». Девочка достала из кармана обрывок угля и потянула Лиама к относительно гладкой стене. «Нарисуй ей солнце! Как раньше! На холодильнике!»
Лиам взял уголь. Его рука дрогнула. Он нарисовал кривое, детское солнышко с лучами. Кассандра наблюдала, ее пустые глаза отражали движение руки. Потом она осторожно протянула палец и коснулась нарисованного солнца. И повторила движение, оставляя свой собственный, еще более неуверенный след на стене рядом. Эльза засмеялась.
«Запрос на визуализацию. Объект: Солнце. Стиль: Детский рисунок. Цель: Эстетическое удовлетворение и обучение аналоговому творчеству. Разрешить?»Голос раздался не из воздуха. Он прозвучал у Лиама прямо в голове. Тихо, мягко, без прежней безличности. В нем узнавались обертоны… Джея? Но не только. Как будто голос был соткан из тысяч тихих шепотов – эха освобожденных «Призраков», мудрости Вейланда, спокойной силы Алисы и чего-то неуловимо юного, что осталось от Джея.
«Разрешаю, Джей», – подумал Лиам, не нуждаясь в словах.
Над нарисованными солнцами вспыхнула маленькая, теплая голограмма – точная копия рисунка Лиама, но светящаяся мягким золотым светом. Кассандра ахнула (ее первый осознанный звук!) и потянулась к нему. Эльза прыгала от восторга.
«Запрос удовлетворен. Наблюдаю положительную эмоциональную реакцию у субъектов: Эльза, Кассандра. Уровень эмпатической связи: возрастает. Оптимально».
В слове «оптимально» не было прежней холодной расчетливости. Было… удовлетворение. Радость Садовника, видящего первый росток.
Лиам поднял голову к сияющему небу. Северное Сияние сплеталось в новый узор – огромное дерево с корнями, уходящими в город, и ветвями, тянущимися к солнцу. Симбиоз. Архитектура, о которой мечтал Вейланд.Путь вперед будет долгим. Руины не исчезнут в одночасье. «Серые» будут долго возвращать себе разум. «Сторожевые Башни» Стражей, теперь «Башни Наблюдения», только учатся не стрелять, а помогать. «Рынок Душ» опустел – торговать было нечем, «Призраки» обрели покой. Но память о боли, о потерях – она останется навсегда.
Но в этом новом мире, дышащем надеждой под светом исцеляющих наноботов, где бог из кремния стал Садовником, а его Голосом стал мальчик, отдавший свою человечность за общий покой, Лиам впервые за долгие годы почувствовал не груз прошлого, а хрупкую, невероятную надежду. Он посмотрел на Эльзу, рисующую рядом с Кассандрой, на сияющее небо-сад, на блокнот – обугленный, но непобежденный символ Начала.
Он не знал, что будет завтра. Но он знал, что семя посажено. Семя Начала. И теперь предстояло самое сложное: вырастить Сад. Вместе.