Пожимая ему руку, Ласситер поразился сходству журналиста с Джонни Карсоном. Правда, по сравнению со сдержанной жестикуляцией шоумена – уроженца Среднего Запада – жесты его итальянского двойника были широкими и экспрессивными. Мазина рассмеялся, когда Ласситер объяснил причину своего изумления.
– Да, знаю, – сказал он весело. – «Второй Джанни». Мне это говорили. Жаль только, я не обладаю его состоянием.
– Нам всем остается только пожалеть об этом.
– Хотя, боюсь, богатство Карсона несколько поуменьшилось из-за его пристрастия к законным бракам. – Покачав головой и вздохнув, Мазина продолжил: – Беда Америки в том, что вы так и не овладели искусством любви. Естественно, я не говорю о вас лично. В отношении вас я ничего не знаю, мы только что познакомились, но что касается Америки… Пуританское наследие. У вас господствуют закон и развод, у нас – грех и любовные приключения. – Мазина фыркнул, довольный своим обобщением, но сразу стал серьезным. – Прошу прощения. Я веселюсь, а у нас между тем важное дело.
Подошел официант, и они заказали себе эспрессо.
– Итак, – произнес Мазина, после того как они поболтали еще несколько минут, – мой друг сказал, что вас интересует «Умбра Домини» – «Под сенью Господней».
– Совершенно верно.
Мазина доверительно наклонился к Ласситеру:
– В таком случае вам следует быть очень и очень осторожным. «Умбра Домини» – одна из так называемых групп религиозного возрождения. Мне кажется, в Соединенных Штатах тоже есть такие.
Ласситер не понял. Почувствовав это, Мазина обернулся к Бепи, и между ними произошел короткий диалог по-итальянски.
– Ренессанс, – с улыбкой пояснил Бепи, – значит «рожденные опять».
– Именно, – согласился Мазина. – Они возрождаются повсюду. Пэт Робертсон, например. Они говорят, что настоящая вера – только старая вера. В Америке, конечно, эти группы состоят из протестантов, и почти каждая организует новую церковь. Здесь же подобные деятели остаются внутри церкви и формируют… как это… – И, найдя нужное слово, журналист добавил: – Сообщества мирян. Светские ордена.
– Как доминиканцы?
– Нет. Не так, как доминиканцы. В «Умбра Домини» священнослужителей – лишь горстка. Это скорее… Не знаю, как выразить.
Мазина и Бепи опять затараторили по-итальянски.
– Что-то вроде хамаза! – наконец произнес Мазина, поднимая глаза к небесам. – Да, это, пожалуй, будет точно. Их можно считать движением сопротивления, но католическим! Очень консервативные, сильно идеологизированные в религиозном, а не в политическом смысле.
– Во что же они верят?
– В древние обряды. Тридентская месса…
– Месса на латыни, – пояснил Бепи.
– И когда священник обращен спиной к пастве, – добавил Мазина. – После II Ватиканского собора священники обращены лицом к пастве и ведут службу на местном наречии.
– Это так важно? – спросил Ласситер.
– Вопрос жизни и смерти, – ответил Мазина.
– Вообще-то, – вмешался Бепи, – это вопрос жизни после смерти.
Журналист ответил на эту попытку сострить кривой улыбкой.
– Итак, если «Умбра Домини» – движение сопротивления, то чему они противятся? – спросил Ласситер.
– Второму Ватикану, – в унисон ответили итальянцы.
Ласситер отодвинул чашку с кофе и, чуть наклонившись вперед, произнес:
– Послушайте, допустим, понятия «глупый вопрос» не существует. Скажите мне наконец, что такое Второй Ватикан? Это вроде теории относительности?
– Поворотный пункт, – объявил Бепи.
– Настоящий переворот, – поправил его Мазина. – Он едва не расколол Церковь. Но я, кажется, становлюсь чересчур мелодраматичным. Вообще-то это был собор – встреча католических лидеров всего мира с целью модернизировать – некоторые предпочитают говорить «либерализировать» – церковь. Традиционалисты выступили против большинства реформ и создали собственные ассоциации, такие как «Умбра Домини» или «Христово воинство». Во Франции против Второго Ватикана выступал архиепископ Лефевр.
– Похоже, что вы недоумевать, – заметил Бепи, взглянув на Ласситера.
– Чтобы все это понять, надо быть католиком.
– Наверное, – согласился Мазина. – Но может быть, и необязательно. Некоторые из этих людей психически неустойчивы. Они утверждают, что папа – антихрист и на престоле Святого Петра восседает дьявол. Называют мессу на местном языке черной мессой.
Ласситер улыбнулся.
– Но они утверждают это вполне серьезно!
– А «Умбра»?
– «Умбра» – наихудшая из всех. Поначалу она была страшно шумной, и мы ждали, что произойдет раскол. Ждали, что ее отлучат от Церкви, но они притихли. Была достигнута договоренность, и найден компромисс. Теперь они служат мессу на латыни, мужчины и женщины молятся отдельно, и у них – собственные школы.
– Ватикан не хотеть раскола, – добавил Бепи.
– Да и для «Умбра» выгоднее оставаться в лоне Церкви. Но пресса называет их «католической хезболлах».
– Пресса? – откровенно захохотал Бепи.
Мазина скорчил гримасу и произнес:
– О’кей! Пусть я! Какая разница? Я и есть пресса. А кто они? «Хезболлах» в переводе означает «Партия Бога». А что такое «Умбра Домини»? Такая же радикальная религиозная организация, преследующая политические цели. Поэтому я и назвал ее «Католическая хезболлах». Вот взгляните! – Мазина покопался в своем портфельчике и извлек брошюру. – Полюбуйтесь! Я принес ее специально для вас. «Crociata Diecima»!
Ласситер посмотрел на книжечку. Та же самая, что он видел в логове Гримальди на виа Дженова.
– Пять или шесть лет назад «Умбра» распространяла это барахло десятками тысяч экземпляров, – сказал Мазина. – Вербовка для участия в десятом крестовом походе.
– Что за поход?
– Первый за последние пятьсот лет, – пояснил Мазина, небрежно махнув рукой в сторону брошюры. – Против ислама, естественно. Они утверждают, что Босния – плацдарм ислама в Европе и призывают к оружию. И здесь возникает ваша вторая группа «Salve Caelo». Ее деятельностью управляет «Под сенью Господней».
– Благотворительность. Дела милосердия, – проговорил Ласситер.
Презрительно фыркнув, Мазина отмахнулся от этой характеристики.
– То, что они творят, к благотворительности никакого отношения не имеет. Около Бихача они организовали лагерь беженцев. Но это то же самое, что назвать Освенцим лагерем для перемещенных лиц. Это самый настоящий концентрационный лагерь и одновременно база коммандос для рейдов против мусульман. Чувствуете иронию? Они сами создают беженцев и затем помещают их в свой лагерь. Они основали лагеря вначале для сербов, а затем для хорватов. И все это против мусульман.
– Теперь мне понятно, чем именно Гримальди занимался в Боснии, – сказал Ласситер. – Делами милосердия.
Характер отношений между Гримальди и Эглоффом стал для него совершенно ясен.
– Они называют это католицизмом с крепкими мускулами, – пояснил Бепи.
– И это очень важно, – добавил Мазина, барабаня пальцами по брошюрке, – так как Второй Ватиканский собор объявил, что все конфессии «пребывают в свете Господа». Вы – не католик, и вам этого не понять, но до Второго Ватикана подобная мысль считалась смертным грехом. Поэтому идея о том, что мусульмане, протестанты или иные могут «пребывать в свете Господа» и принимать его благодать, является фундаментальным изменением для Церкви, которая еще недавно сжигала еретиков на кострах.
– Что еще делают члены «Умбра Дoмини»?
– Занимаются издательской деятельностью. Книги, брошюры, аудио– и видеоматериалы о контроле над рождаемостью, масонах, абортах, гомосексуалистах – последних, по их мнению, следует клеймить.
– Ставить татуировку, – уточнил Бепи.
Обдумав услышанное, Ласситер спросил:
– Какова численность ордена?
– Тысяч пятьдесят, – пожал плечами Мазина. – Они наиболее активны в Италии, Испании, Аргентине, но их можно встретить и в США. Даже в Японии, если не ошибаюсь. И Синих и Белых.
Ласситер недоуменно поднял брови.
– Члены «Умбра Домини» делятся на две группы, – пояснил Мазина. – Белые очень консервативны. День они начинают с посещения церкви. Ежедневно раздают милостыню. Женщины не могут появляться на улице с непокрытыми головами, скрывают тело под глухими одеждами. Одним словом, строго выполняют все традиционные предписания. Но Синие – совсем другие! Синие «уходят от мира».
– Каким образом? – уточнил Ласситер.
– Как монахи. Синими могут стать только мужчины. Они дают обеты нищеты и безбрачия.
– Хорошо, что я не религиозен, – заметил Бепи.
– …занимаются самобичеванием.
– Вы хотите сказать, истязают себя плетьми?
– Да, – пожал плечами Мазина. – Это очень старая традиция, а они, мягко говоря, традиционалисты.
– Расскажи ему о «пути», – подсказал Бепи.
– Пути? – переспросил Ласситер.
– Еще один вид самоистязания. По воскресеньям Синие отправляются к причастию на коленях. Они как бы повторяют крестный путь Христа на Голгофу. И это, наверное, очень болезненно из-за неровных камней на площади и гранитных ступеней.
Ласситер посмотрел в сторону. В его ушах звучал голос Риордана, и он повторил слова детектива вслух:
– Кровельщик укладывает черепицу.
– Что?
– Один полицейский считал, что Гримальди зарабатывает на жизнь, укладывая черепицу на крышах, – никто не мог понять, откуда у парня такие мозоли на коленях.
– Что ж, если он был Синим…
– Кто все это возглавляет? Архиепископ?
Мазина склонился к Ласситеру.
– Вы, похоже, не очень-то религиозны?
– Нет.
– Я так и подумал. Главой организации является человек, которого постоянно называют, – он изобразил в воздухе кавычки, – «простым, скромным священником». Этого типа зовут делла Торре.
– «Простой, скромный священник», чтоб я сдох! – воскликнул Бепи. – Да это же…
– Я только хотел сказать, что он – весьма харизматическая личность.
– …то же, что назвать «Битлов» уличными музыкантами!
– Как я уже сказал, – продолжал Мазина, – это личность весьма харизматическая. Он еще очень молод – около сорока лет. Доминиканец, разумеется, как и основатель.