– Спокойно, сейчас будет как новенькая, – сказал он и направился учинять осмотр. На лбу проститутки выросла большая, размером с мандарин, водянистая шишка. – Да тут ничего серьезного, поверь мне – я доктор! – резюмировал патологоанатом и, обернувшись к судье, попросил: – Принеси мне мою вилку.
Вытянув из котлеты вилку со свисавшими волокнами фарша, тот передал ее «ветеринару». Проститутка поняла, что с ней собираются делать, и заорала. «Держите ее!» – скомандовал патологоанатом, и «колхоз» навалился. Отчаянный вопль несчастной слился с очередным всплеском эмоций в соседней комнате: «Жа-а-а-а-а-арь ее, Ва-а-а-а-а-а-а-а-ася-я-я-я-я-я-я-я-я!!!» Ян хохотал от комичности ситуации.
На вопли прибежал сутенер и попытался оттащить от терявшей сознание путаны пьяных клиентов. Это было неверное движение. Мало того, что он не обеспечил компанию достаточным количеством «мяса», так еще и предложенное подвело! Били сутенера остервенело, вымещая разочарование. Ян прекрасно помнил удары ноги о мягкие бока распластанного неудачника под аккомпанемент болельщика Васи, «жарившего» в соседней комнате страшненькую проститутку.
Сутенер некоторое время после расправы лежал неподвижно, затем зашевелился. Ему разъяснили, каких людей он обидел, и спустили с лестницы на все четыре стороны. Раненую проститутку попытались употребить, но лопнувшая шишка и кровавые потеки не добавляли ей аппетитности, так что лишь патологоанатом, известный своей неразборчивостью, не побрезговал, остальные вернулись за стол…
Эх, времена! Глядя на совершенство в белом коротком платье, Ян упивался десертом, который, как известно, особенно вожделен после первых блюд.
Ему здорово повезло с ней. Ранее она принадлежала некоему ублюдку из Сопротивления, к поимке которого «Эра» приложила решающее усилие. А где «Эра», там Ян, ее генеральный менеджер. Когда велось следствие, Лилю привлекли в качестве свидетеля, там-то ее и приметил Давидов. Она быстро уступила, да и как иначе? Статус вечно нелояльной, связь с преступником, русское происхождение обещали красавице удручающие перспективы, а здесь рыцарь на белом коне, пусть и значительно старше, но каков! Ян входил в элиту Мегаполиса, во всем поддерживая своего патрона Джеймсона-младшего, и пользовался его доверием. Круг посвященных держался на нерушимых связях членов, на их общих тайнах и клятвах. Все в жизни сложилось как нельзя лучше.
Ублюдка расстреляли, Лиля вышла за Яна замуж, и он ничуть не боялся каких-то корыстных мотивов с ее стороны, ведь он и так сделал для нее все: вытащил из дерьма, облагодетельствовал, ввел в высший свет, поселил в своем особняке в закрытом от всякого сброда поселке, похожем на рай.
Сегодня они решили проехаться по охраняемому парку к искусственному озеру, порыбачить откормленных королевских карпов. Жена убедила не брать телохранителей и ХАЭН, наверное, готовила сюрприз! На это намекали мини-платье и восхитительный макияж.
На въезде к рыбацкому домику служащий никак не мог открыть воротца. Возился долго, Ян начал терять терпение и посигналил. Лиля смотрела в окно с отсутствующим видом, и Давидова уколола ревность. Сейчас он продемонстрирует жене господское превосходство над лакейским сбродом! Ян распахнул бронированную дверь своего черного седана и решительно шагнул наружу.
– Ты че, халдей, безрукий, что ли? – вскипел Давидов, но «халдей» даже не отреагировал на окрик и продолжил ковыряться с воротами.
Взбешенный господин ринулся к служащему, но внезапно застыл с перекошенным от ужаса лицом. «Халдей» выпрямился и наставил на Давидова пистолетное дуло. Короткий хлесткий щелчок – и в брюшину Яна будто въехал товарный поезд. Тело отбросило назад, к машине. Ян повалился в пыль, перевернулся и, корчась от чудовищной боли, пополз к автомобильной дверце. Ухватившись руками за порожек и задрав голову, он уперся в ледяной взгляд, жена безразлично водила пилочкой по ногтям.
Над Давидовым нависла тень, послышалось хрипящее:
– Это тебе за деда и за Ястреба, мразь! Гори в аду!
Кровь и мозги Яна забрызгали водительское сиденье, от головы менеджера остались какие-то ошметки. Лиля брезгливо отвернулась.
– Чем так разит, Жук? – поморщилась она.
– Этот обделался перед смертью, – последовал натужный ответ. – Ты знаешь, как себя вести. Прощай.
Убийца вывернул карманы на трупе, открыл бардачок автомобиля и молча удалился.
Глава 82
Происходит что-то странное, континуум течет непредсказуемо, несколько раз на дню меняя силу и направление. Нервы внутри беспорядочно колышутся, следуя его порывам. Бесконечная осень выматывает.
Оказывается, Игорь ничего не знал о слабости. Ничего. О страхе. Никогда не случалось почувствовать настоящий страх, так чтоб сковало тело и парализовало волю.
А вот сейчас да, этот момент наступил.
Кремов гнал страх что есть сил, но временами к горлу подкатывало. Где Игорь мог испытать подобное раньше? Судьба намеревалась прикончить его не раз, но все походя, суетно. Аварии, передозировка Хижэ Клуром, стрельба на улице Западного Мегаполиса, в центре которой он очутился с Юкэ. Конечно. Но поди там сообрази в доли секунды, что висишь на волоске. Сейчас не так.
Сейчас смерть шагает рядом, насвистывая тихо незатейливую песенку. Порой она будто интересуется участливо и немного грустно: «Может, пора?» – и тебе почти стыдно всякий раз отвечать отказом, она ведь терпеливо ждет, а ты артачишься. Смерть во всем: в голодном вороне, сопровождающем твой путь который день, в шумящем на ветру можжевельнике, в черной сырой земле, готовой принять капитуляцию на любых условиях – только не затягивай слишком, это, в конце концов, невежливо.
Все ждут. Как в очереди к банкомату. Вроде выбрал удобный момент, никого рядом, думаешь: «Вот хорошо, оплачу накопившиеся счета», – но стоит коснуться пальцем кнопки, и за спиной пристраивается в очередь какой-то господин. Банкомат по закону подлости глючит, тратит время на бесполезные запросы «печатать чек?», «подтвердите ввод еще раз», платежи не проходят (сам не без греха, то цифру пропустил, то не те реквизиты набрал) – приходится начинать сначала. А позади уже несколько господ постукивают нетерпеливо копытцами и, как будто ни к кому не обращаясь, произносят «че ж так долго, а?», обращаясь именно к тебе.
Неловкая ситуация усугубляется с каждой секундой и каждым прибывшим очередником, те провоцируют твой уход в любом виде: сбежишь ли, махнув рукой на счета, поторопишься ли – все равно. Только не задерживай. В определенный момент история с лягушкой, взбившей сливки, начинает казаться бравурным мусором ура-популистов. Так нечестно! Обманывать людей, обнадеживать нереальными сказками. Нечестно! Реальность – вариант с ее подругой, склеившей ласты. Та, наверное, имела воспитание и не стала отказывать вежливой смерти.
Повернуть назад? Невозможно. Стена уже достроена.
К тому же Игорю подумалось, что, вернись он к стене, смерть сразу сменит сочувствующую улыбку на презрительную усмешку – такую он заслужит вполне.
Отдохнуть? Остановки не пополняли силы, надежда таяла каждый раз, когда приходилось затрачиваться на сон, еду, привалы. Это будто обнуляло все труды дня. Назавтра токи реальности трепали нервы с новой силой.
Обстоятельства-жернова затирали со всех сторон, бесцеремонно занимая мысли и вызывая тот самый страх, отдающий всплесками слабости и почти отчаянья. До дрожи в ногах, до нервного пота, до отвращения к себе прежнему, самоуверенному, решившемуся на риск. Какое преступление – принимать решения, не побывав в своей будущей шкуре, пусть это и невозможно.
У земли ветер взбивал воздух в пыльный коктейль. Пыль оседала на высохших губах. Крупная, с запахом сырости – что-то новое. Зубы растирали ее всякий раз, когда Игорь двигал челюстью. Вокруг все стало враждебным, очередь у банкомата откровенно раздражена. Кремов представил, как, растворившись, медленно течет по узловатым стволам ближайшего можжевелового куста.
Скоро, наверное, конец.
Что ж, бояться больше нечего. Жалеть себя не осталось сил, все утратило значение.
Катарсис.
Старина Эйнштейн открыл человечеству глаза на очевидную вещь: мы живем в четырехмерном пространстве, где геометрическую модель с ее ортогональными векторами неотрывно сопровождает его величество время. Ни одна точка в пространстве не остается неизменной ни на секунду. Забыв дома зонтик и вернувшись за ним из подъезда, человек входит в свою, но немного другую квартиру, да и сам он уже другой, и причиной тому – ток времени. Красивая теория, из которой, по большому счету, вытекают и знаменитая формула, и разговор двух обывателей о мгновении как вечности, когда сидишь голой задницей на сковородке.
Однако физика холодна как снежинка, а люди из плоти и крови, напротив, горячи, поди попробуй впихнуть их в знаменитую формулу! Тут нужна еще какая-нибудь компонента, чисто человеческая, например, Решимость. Один лежит на диване перед телевизором и с трудом заставляет себя спуститься в ближайший магазинчик за пивом, а другой зачем-то лезет в горы, невзирая на трудности. Зачем лезет?
В головах время ведь тоже относительно. Относительно впечатлений, событий, личных достижений. За еже дневной рутиной годы летят как дни, вакуум однообразного быта сжимает реальность в точку, но если жить нестандартно, не пасовать перед животным страхом перемен, то память наливается тяжестью – яркими маяками свершений, пусть и не всегда положительных – часы замедляют ход, горизонт ширится. Жаль, решимость не валюта, ее не купишь, вот и приходится наскребать по сусекам, чтоб сходить за пивом, а потом бегом-бегом на диван!
А если, собравшись с духом, шагнуть дальше, чем за пивом?
Вокруг бесконечный простор можжевеловой пустоши. Даль в дымке. Ветер. Снова знобит, но это уже неважно. Игорь стоял, прикрыв глаза, лицом на северо-восток. Солнце тонуло за спиной в голубоватом мареве, наполняя пустошь рассеянным светом, до настоящих сумерек полно времени. Здесь ведь хорошо!