Горло стянуло обручем.
В конце зала имелся еще один коридор, уходивший под небольшим уклоном вниз. Стены, пол и потолок – идеально ровные. Они источали равномерное голубоватое свечение. Войдя в этот коридор, Игорь зачем-то решил посмотреть на ХАЭН и приподнял руку. Глазам предстала фантастическая картина: вместо привычной кисти на фоне голубоватого пола раскинулась кровеносная система, очертаниями своих сосудов обозначавшая пятипалую конечность. Потрясенный Игорь даже не остановился, завороженно наблюдая на ходу, как алые и темно-красные струйки бегут по венам и артериям.
Затем кровеносная система исчезла, проявились контуры мышечных тканей и сеть каких-то проводков, искрящих в местах соединений. Пульсирующее свечение исходило от тела Игоря, будто внутри у него в хороводах вспышек бесновались маленькие молнии. «Нервы!» – пришла догадка, вместе с которой по нейронной сети прокатилась яркая волна света…
Когда волшебство сканирования закончилось, Кремов очутился у диафрагменной двери без каких-либо открывающих приспособлений. Он осмотрел лепестки диафрагмы, провел ладонью по их холодному гладкому металлу и неожиданно для себя произнес:
– Игорь Максимович Кремов. Разрешить доступ.
Над дверью озарилось мерцанием электронное табло. Донесся строгий женский голос:
– Считаю необходимым сообщить, что ваше здоровье не соответствует расчетным характеристикам бюро госплана и системы ДОТ. Это первая информация за последние двадцать лет о ком-то из советских граждан. Рад приветствовать вас.
Игорь мало что понял из сказанного.
– С кем я говорю?
– ЭВМ «Эверест». Прошу приготовиться к входу в центр управления процессами – ЦУП, идет разблокировка запорных механизмов. Вы можете задавать вопросы.
Кремов задумался. О многом хотелось спросить, но может ли машина ответить по-человечески? Пожалуй, нет.
– Что значит – мое здоровье не соответствует… чему-то? – поинтересовался Нерв, вспомнив о странном приветствии ЭВМ.
– Расчетам бюро госплана. Сканированием выявлено наличие сколиоза, проблем со зрением и работой пищеварительного тракта, установлено нарушение химического баланса организма, что сокращает продолжительность вашей жизни на четверть и снижает производительность труда больше чем на треть от расчетного. При правильном питании, рациональном чередовании трудовой деятельности и отдыха вы должны весить на шесть килограммов больше.
– Значит, моя жизнь рассчитана неким бюро?
– Бюро госплана, ДОТ. Вы не знакомы с архитектурой и принципами работы советской системы управления?
Наступила пауза. В тишине явственно слышалось жужжание и приглушенное лязганье в недрах двери. Игорь решил, что разговор с «Эверестом» угас, но неожиданно голос машины зазвучал снова:
– Сколько советских людей осталось на поверхности?
Вопрос ввел человека в ступор. Кого она имеет в виду?
Дверь открылась резко. Игорь вошел и остановился, пораженный размерами сумрачного прохладного зала. Обширная, величиной с футбольное поле, площадка ограничивалась с трех сторон ячеистыми стенами восьмиметровой высоты. Пол, словно морская гладь в штиль, отливал синевой и выглядел настолько ровным, насколько это возможно в природе. Ячейки в стенах по форме напоминали соты, их было сотни тысяч. Прямо перед Нервом в противоположной стене бесшумно вспыхнул тусклый огонек. Заинтересованный человек немедленно направился к нему. Каждый шаг по твердому как гранит полу отдавался гулким эхом.
Идти пришлось довольно долго. Наконец глаза различили приоткрытую ячейку, озаренную подсветкой собственных недр.
С приближением Кремова небольшой пятачок перед сотой залился рассеянным светом, источник которого было невозможно определить. Подойдя вплотную, Игорь прочел на шестиугольной крышке свое имя и дату рождения. В этот момент по телу прокатилась волна возбуждения. Собравшись, он потащил ячейку на себя. Та легко поддалась, обнажив содержимое. Взору предстали корешки плотно уложенных картонных папок. Первая из них, извлеченная наугад, оказалась медкарточкой ребенка. На обложке в левом верхнем уголке была приклеена фотография маленького Игоря, рядом имелись поля для вклейки еще двух. Внутри Нерв не обнаружил ничего интересного: какие-то условные обозначения, общая информация о здоровье, прививках, перенесенных болезнях, параметрах организма вроде группы крови или резус фактора.
Оранжевая картонная папка, извлеченная следом, приятной тяжестью легла в руку. На обложке вверху стоял штампик с красной звездой и какой-то аббревиатурой. Внизу, в правом углу, имелась надпись, впечатанная мелким шрифтом: «Личное дело № 657849/83. Корневая», – и все. Раскрыв дело на первой странице, Игорь замер в оцепенении: ему улыбалось его собственное отражение! Ниже стояла подпись: «Внешний вид гражданина, составленный прогностическим инструментом ЭВМ „Заря“ к сорока годам». Свою персональную информацию он встретил на второй странице. Вверху слева направо проставлены даты, начиная с года рождения и затем, с неравными интервалами, вплоть до шестилетнего возраста. Первый временной отрезок составлял три месяца, а следующий – пять. От каждой даты вниз спускался столбец различных цифр и надписей, которые слева расшифровывались в общей горизонтальной строчке. Например, рост и вес ребенка увеличивался от даты к дате, эти параметры имели маркировку «норм». Здесь же имелись ссылки на ранее просмотренную медкарту.
Но все просто оказалось лишь с несколькими верхними строчками, ниже шли непонятные символы и числовые значения. Например, в десятой строчке Игорь увидел греческую букву «пси», которая в каждой ячейке таблицы выражалась мелкодробными числами вроде «0,8765…3 ед.» и маркировкой «высок.». Наверняка это анализ его психоспособностей.
На третьей странице отчет об анализах детского творчества мальчика, снова непонятные термины, расшифровка показателей «норм.», «высок.», «низк.», какие-то пометки от руки.
Прослеживалась закономерность, согласно которой аккуратность заполнения отчетов и таблиц падала год от года. Если в первые годы жизни все параметры фиксировались в своих ячейках с немецкой педантичностью и без исправлений, то году к пятому появились наспех внесенные записи, метки различными чернилами, зачеркнутые, недописанные слова и фразы.
Глава 93
За спиной послышалось приближающееся жужжание, возник свет. Обернувшись, Игорь увидел большой монитор, закрепленный на длинной механической стреле, уходящей в темноту потолка. Стрела мерцала множеством проводов и непонятных приборов, проглядывавших сквозь звенья ее костлявой конструкции. На миг даже показалось, что монитор парит в воздухе, размахивая гибкой «косичкой». Красиво. Игорь спросил:
– «Эверест»?
– Да, это я, – послышался женский голос, но на экране почему-то возникло лицо мужчины лет шестидесяти в очках.
– Это профессор Семенов, – произнесло лицо, явно подразумевая себя, – главный конструктор солнечных ЭВМ.
Игорь улыбнулся.
– Забавно, мужская внешность и женский голос непросто сочетаются для человека.
Машина замерла.
– Пожалуй, вы правы, – после минутной тишины произнес незнакомый бас, – это не типично для людей, независимо от возраста. Спасибо за замечание.
Игорь опустил глаза на папку.
– Мне с трудом удается что-либо здесь разобрать.
– Собранные в деле данные предназначены для специалистов ДОТа – ведомства, определявшего профессиональное применение конкретного гражданина. Вы, люди, называли ДОТ инкубатором; каждому там подбирали роль, которую надлежало выполнять в обществе, сортировали по назначению, рассчитывали карьеру, примерное место жительства, наиболее подходящих супругов, режим питания, график спортивных занятий и тому подобное. Кроме того, ДОТ имел для схожих групп программу физической и психологической реабилитации в случае ненормированных нагрузок, или, как предполагалось, например, для вас, – в случае длительного отсутствия в Солнечном…
У Игоря отвисла челюсть. «Семенов» мерно, не сбиваясь и не прерываясь на паузы, повествовал о фактах, запланированных давным-давно каким-то ДОТом, которые непременно должны были произойти с гражданином по имени Игорь Кремов в далекой, уже мифической стране. Это походило на трансляцию фантастических рассказов из радиоприемника, повелевавших умами миллионов советских мальчишек в черно-белом прошлом. Мальчишки внимали, мечтали и незаметно взрослели. Они стремились стать космонавтами, учеными, разведчиками, великими врачами и исследователями. Радиоголос настраивал каждого, готовил к старту и задавал стандарты советской морали и нравственности.
Нерв снова опустил глаза к папке. Вот список девочек, подходящих, по мнению ДОТа, «гражданину Кремову»: их незнакомые имена – Екатерина Иванова, Анастасия Вербова и другие – содержали справа от себя краткие личностные характеристики, сведения о родителях, здоровье, типе нервной системы и ссылки на персональные дела. В процентном отношении выражалась вероятность будущего брака и шансы кандидаток дожить до совершеннолетнего возраста. Вот профессия и должности, предполагавшиеся к замещению подраставшим Кремовым: «Коммуникатор системы НКО» – руководитель административных подразделений, координатор отраслевых процессов, замполит южных исследовательских партий, – с писок столбиком струится по листу. Никаких пояснений, только условные обозначения, непонятные пометки, цифры, проценты вероятностей…
Чистая бухгалтерия, сделанная тщательно и ответственно. Человек, словно продукция гигантского заводского конвейера, последовательно проходил всестороннюю формовку, шлифовку, закалку, испытания на прочность и отсутствие брака, получал штамп ОТК – «гражданин» – и гарантию производителя, затем выполнял заложенную функцию, самосовершенствовался, в нужный момент «агрегатировался» с предписанным изделием женского рода для воспроизводства поголовья граждан. В самом деле инкубатор чертов!
– Неужели вся жизнь была предрешена ДОТом?! – недовольно перебил Игорь машину.