– Вот с этим пожаловал. Одолеете?
Герман вскользь глянул рисунки, внимательнее, но тоже не слишком – схемы и пролистал записку. Лицо его помрачнело.
– Вы хоть представляете, во что нам это станет? Каких сложностей цеху и инженерам задаст? Это очень, очень сложно реализуемый проект! Будь вы инженером, вы бы меня поняли.
Герман выжидательно замер. Игорь и без инженерного образования прекрасно понял, что парню не хочется тратить на него время. Конечно, мастер не имеет права отказаться от заявки, но полагаться на такого нехочуху дело гиблое – затянет все сроки и угробит идею.
– Вы не забываете, где работаете? – спокойно спросил Игорь. – Комбинат создан для удовлетворения запросов граждан, не обязательно смыслящих в инженерии. Вам отказывают в столовой от котлет, мотивируя, что это сложное блюдо, а вы даже не смыслите, насколько, потому что не кулинар?
Лицо Германа вспыхнуло. Здесь к ним направился мужчина лет пятидесяти, пивший какао в кресле поодаль и, очевидно, слушавший диалог. Его волосы и пышные усы были седыми почти полностью, привлекали внимание очки с тонкими стеклами в изящной металлической оправе, старомодные цеховые брюки черного цвета, широкие ремни подтяжек, кофейная в коричневую клетку рубашка и солидные механические часы. Обувь у мужчины тоже выглядела оригинально: ботинки на высокой подошве из толстенного коричневого кожзама, а может, даже из натуральной кожи. Рядом со своим молодым коллегой, облаченным в стандартную спецовку, этот выглядел пришельцем из другого мира. Кого-то он напоминал, но, как и в случае с водителем автобуса, возившим на Скалу, Игорю не удалось понять, кого именно.
– Герман, что тут?
– Вот, гражданин пришел со своим проектом! – крякнув с досады, воскликнул парень. – Предлагает создать мотоцикл. Это ж архаика какая-то! К нам ученые обращаются, хозяйственники, рационализаторы, а здесь нужно распыляться на… на…
– Прихоть? – спокойно спросил мужчина, забирая у молодого коллеги из рук чертежи. При этом седой взглядом поинтересовался у Игоря: «Позволите?» Кремов едва заметно кивнул. Наверняка от распаленного конфузом Германа это укрылось.
– Иваныч, ну ты ж понимаешь, – попытался оправдаться он.
Иваныч слушал его вполуха, внимательно рассматривая любительские эскизы посетителя.
– Вот что, – произнес он, не оборачиваясь к Герману, – это можешь отдать мне. У тебя хорошавинское задание висит и калибровка станка светит в конце квартала, а у меня автослойка пылью покрываться начала, как раз на этом проекте ее выгуляю.
– Иваныч, – просиял молодой мастер, – ты человечище! – Но тут же спохватился и, обернувшись к Игорю, смущенно добавил: – Простите, у меня действительно важные проекты…
Герман осекся и раскраснелся вкрай, сообразив, что с каждым новым словом только усугубляет неловкость. Игорь примирительно кивнул.
– Что ж, предлагаю пройти в мою мастерскую, – сделав ударение на первом слоге в слове «мастерскую», сказал Иваныч, – проект беру на себя, зовут меня Юрий Иванович, можно просто по отчеству.
Они с Игорем проследовали через комнату отдыха к входу в цех.
В цеху со старомодными узкими окнами во всю высоту стен шумели машины и работали люди в оранжевых касках и зеленых спецовках, как у Германа. Здесь пахло маслом, металлом и бумагой, на их фоне различались включения пластика, компьютерного «нутра», кабелей, резины – атмосфера была честной и здоровой. «Только безделье не пахнет никак», – вспомнились строчки из какого-то детского стишка. Сразу у входа, справа, прижимаясь к глухой цеховой стене, ввысь к далекому потолку тянулась металлическая лестница с широкими ступеньками. Иваныч уверенно направился к ней, хотя чуть поодаль виднелись лифты. Игорь последовал за мастером, и вот они ступают по гулким ступеням, постепенно удаляясь от земли. Сверху цех кажется разноцветным муравейником: у каждого станка пол выкрашен в свой цвет, видимо, для обозначения специализации машины и пространства, необходимого оператору, блестят рельсы, по которым осторожно ползут тележки с деталями, горят диодные огни различных индикаторов и лампы освещения. В огороженных зонах собраны какие-то коробки, в других за низкими прозрачными барьерами расставлены столы с мониторами ЭВМ, лампами и бумагами. Ватманов Игорь не заметил, наверняка инженеры чертили «электронно», а художники рисовали стилусами прямо по дисплеям. Лестница вела все выше, иногда ответвляясь длинными балконными площадками, на которые выходило множество дверей. «Это студии и мастерские цеховиков», – догадался Кремов.
Наконец они с Иванычем поднялись под самый потолок, где лестница заканчивалась короткой площадкой всего с одной дверью. Лифтовое сообщение обрывалось еще на предыдущем этаже, и, очевидно, Иванычу всегда приходилось потопать по ступеням, даже когда подъем он совершал на лифте. Они остановились перевести дух у перил.
– Не устал? – спросил мастер Игоря, как-то естественно перейдя на «ты». Это понравилось Кремову, теперь он чувствовал себя уютнее.
– Есть немного, – признался тот. – Что ж вы так высоко забрались?
– Давняя история. Сначала пришлось, а затем самому слезать не захотелось. Этому цеху очень много лет, он на комбинате одним из первых появился. Тогда решили застраивать промзону от внешней границы, собирались аэродуги размещать, парки разбивать и прочее, в общем, промгородок в старом понимании явления. После высадки кто ж задумывался о нынешних целях комбината? Тогда лишь бы выжить, не до жиру. Но нашли ребис, научились его эффективно использовать, и оказалось, что промышленность вполне может выполнять массу задач одновременно, включая бытовое и творческое обслуживание граждан. Это и кружки по интересам, и изобретательство всякое и прочее и прочее. К тому времени настоящую промышленность решили перебазировать на юг, где она и поныне благополучно живет, а здесь в уже построенные корпуса пустили мастеров.
Мастерская Иваныча представляла собой светлое просторное помещение с панорамными окнами. В середине стояли большой стол и пара стульев с роликами, на столе сиротливо скучала «книжка» мобильного ЭВУ. Справа вдоль глухой стены протянулась вереница каких-то компактных станков, накрытых разноцветными пластиковыми кожухами. У дальней стены вплотную к окну расположился большой верстак, рядом с ним – серые металлические этажерки с разнообразным инструментом. Левая стена «отдыхала» от функциональной нагрузки и позволяла подобраться к подоконнику, на котором Иваныч наверняка любил посидеть, разглядывая соседний корпус и видневшуюся за ним даль.
Игорь с любопытством озирался вокруг, а мастер тем временем выложил на стол материалы проекта и застыл над рисунком мотоцикла «три четверти». Он разглядывал его долго, потирая подбородок и прищуриваясь, а затем произнес, будто бы ни к кому не обращаясь:
– Красивая машина!
Такой приговор снял последнее напряжение внутри, утвердилось ощущение, что «Борзой» попал в нужные руки.
Иваныч собрал рисунки в папку, прочел пояснительную записку и обернулся к Игорю:
– Знаешь, над этим придется попотеть. Ну-ка, опиши мне свой мотоцикл свободно. Какая мощность у него, что за тип двигателя и так далее?
Игорь подробно описал конструкцию, как он ее видел, Иваныч не перебивал и не задавал уточняющих вопросов, только помечал что-то в блокноте. Это заняло определенное время, затем мастер открыл ЭВУ и застучал по клавишам, вглядываясь в экран.
– Ну что ж, есть контакт! – обрадовался чему-то он. – На сегодня достаточно. Скоро я тебе позвоню и приглашу на согласование общей компоновки, хорошо? Кстати, ДОТ выдал мне информацию по твоему проекту – просил отнестись к нему с повышенным вниманием. Не знаешь почему?
Игорь пожал плечами, не хотелось объяснять все в деталях:
– Наверное, считает, что проект поможет отвлечься от ненужных размышлений, я ведь на перепрофилировании, а это непросто в психологическом плане.
– В лечебных целях, стало быть?
– Пожалуй, в лечебных.
– Тогда ясно, почему мотоцикл, – улыбнулся Иваныч.
Спускаясь по лестнице к выходу, Игорь размышлял над его словами. Удивляло, как в одном и том же проекте Герман и Иваныч увидели совершенно разное. Первый расценил все как блажь гражданина, страдающего от безделья, и решил выхолостить идею, даже не разобравшись в сути. Герман, как все молодые, куда-то спешил, «бил по площадям», не желая заморачиваться мелочами, а уж мотоцикл наверняка таковой являлся. Что это? Ни два ни полтора, как говорится, – народному хозяйству не нужен, новых идей никаких (там еще и двигатель внутреннего сгорания – архаика!), а если приспичило некоему Игорю Кремову, одному на миллион, соригинальничать, то милости просим – компромисс в виде яхтенного клуба или парапланеризма, эти занятия массовые, матчасть освоена. Да, немножко себя поломаем, но надо же иметь совесть и не загружать мастеров глупостями. А Иваныч? Он увидел то, о чем Игорь даже не сказал. В Улей бы его, преподавать.
На улице шел дождь, с полей через комбинатовскую стену захлестывал ветер. Тополя, уходящие вереницей вдоль цеховых стен в перспективу, качали костлявыми узкими кронами. Каждый новый порыв отщипывал пучки желтых листьев, мельтешащих в полете проблесковыми маячками. Скоро деревья разденутся донага, совсем скоро. Вот вдали показалась точка: это мчал по золотому ковру за пассажиром «мыльный пузырь». Дождь придавал контраста всему – цвета на мокрых поверхностях сделались сочными, глубокими: асфальт иссиня-черный, опавшие листья золотые, электрокар почти пурпурный. Контраст дождь выбивал и в запахах: ну когда еще можно подышать корой тополя и сырой кирпичной стеной?
«Да, в следующий раз возьму с собой Аю, – подумал Игорь, забираясь в электрокар. – Только Иваныча нужно предупредить».
Уже на выходе из комбината мысли вернулись к Герману. А ведь он по-своему прав! Молодому мастеру необходимо реализоваться, поучаствовать в создании чего-то полезного, стоящего. Это потом, перед пенсией, с чувством выполненного долга можно будет не спеша эстетствовать над изощренными фантазиями чудаков, поглядывая на красный уголок в мастерской, украшенный грамотами и медалями. Правда, у Иваныча в уголке ничего так