| Remy Legaludec pulled the Jaguar limousine to a stop behind a row of industrial waste bins. Killing the engine, he checked the area. Deserted. He got out of the car, walked toward the rear, and climbed back into the limousine's main cabin where the monk was. | церкви Темпла в узеньком, заваленном мусором и заставленном помойными баками проходе между домами. Выключил мотор и осмотрелся. Вокруг ни души. Тогда он выбрался из машины, подошел к задней дверце, открыл ее и скользнул внутрь, к лежавшему на полу монаху. |
| Sensing Remy's presence, the monk in the back emerged from a prayer-like trance, his red eyes looking more curious than fearful. All evening Remy had been impressed with this trussed man's ability to stay calm. After some initial struggles in the Range Rover, the monk seemed to have accepted his plight and given over his fate to a higher power. | Тот, почувствовав присутствие Реми, вышел из транса и приоткрыл красные глаза. В них светилось скорее любопытство, нежели страх. Весь вечер Реми поражался спокойствию и выдержке связанного по рукам и ногам человека в сутане. Немного побрыкавшись в джипе, монах, по всей видимости, смирился со своим уделом, отдав судьбу в руки неких высших сил или провидения. |
| Loosening his bow tie, Remy unbuttoned his high, starched, wing-tipped collar and felt as if he could breathe for the first time in years. He went to the limousine's wet bar, where he poured himself a Smirnoff vodka. He drank it in a single swallow and followed it with a second. | Реми ослабил узел галстука, затем расстегнул высокий, туго накрахмаленный воротничок рубашки и впервые за долгие годы почувствовал, что может дышать свободно и полной грудью. Он открыл бар и налил себе в стаканчик водки "Смирнофф". Выпил залпом и налил еще. |
| Soon I will be a man of leisure. | Скоро я стану свободным и богатым. |
| Searching the bar, Remy found a standard service wine-opener and flicked open the sharp blade. The knife was usually employed to slice the lead foil from corks on fine bottles of wine, but it would serve a far more dramatic purpose this morning. Remy turned and faced Silas, holding up the glimmering blade. | Пошарив в баре, Реми нашел открывалку для винных бутылок, щелкнул кнопкой на рукоятке. Из нее выскочило острое лезвие. Нож предназначался для срезания фольги с горлышек бутылок, но сейчас он должен был послужить другим, необычным целям. Реми обернулся и, сжимая в руке сверкающее лезвие, уставился на Сайласа. |
| Now those red eyes flashed fear. | Теперь красные глаза светились страхом. |
| Remy smiled and moved toward the back of the limousine. The monk recoiled, struggling against his bonds. | Реми улыбнулся и подобрался к монаху поближе. Тот скорчился и забился в своих путах, как птица в силке. |
| "Be still," Remy whispered, raising the blade. | — Да тихо ты! — прошептал Реми, подняв лезвие. |
| Silas could not believe that God had forsaken him. Even the physical pain of being bound Silas had turned into a spiritual exercise, asking the throb of his blood-starved muscles to remind him of the pain Christ endured. I have been praying all night for liberation. Now, as the knife descended, Silas clenched his eyes shut. | Сайлас не верил, что Бог мог оставить его. Даже физические муки, боль в затекших руках и ногах он умудрился превратить в духовное испытание. Христос терпел и нам велел. Всю ночь я молился об освобождении. И вот теперь, увидев нож, он крепко зажмурился. |
| A slash of pain tore through his shoulder blades. He cried out, unable to believe he was going to die here in the back of this limousine, unable to defend himself. I was doing God's work. The Teacher said he would protect me. | Страшная боль так и пронзила спину в верхней ее части. Сайлас вскрикнул, не желая верить в то, что ему предстоит умереть здесь, на полу в лимузине, так и не оказав достойного сопротивления. Ведь я исполняя работу, угодную Господу Богу. Учитель говорил, что защитит меня!.. |
| Silas felt the biting warmth spreading across his back and shoulders and could picture his own blood, spilling out over his flesh. A piercing pain cut through his thighs now, and he felt the onset of that familiar undertow of disorientation—the body's defense mechanism against the pain. | Сайлас почувствовал, как по спине и плечам разливается приятная теплота, и подумал, что это его собственная кровь, потоком льющаяся из раны. Теперь острая боль пронзила бедра, и он непроизвольно дернулся, это сработал защитный механизм плоти против боли. |
| As the biting heat tore through all of his muscles now, Silas clenched his eyes tighter, determined that the final image of his life would not be of his own killer. Instead he pictured a younger Bishop Aringarosa, standing before the small church in Spain... the church that he and Silas had built with their own hands. The beginning of my life. | Вот и мышцам ног стало горячо, и Сайлас еще крепче зажмурился, решив, что в последний миг жизни лучше уж не видеть своего убийцу. Он представил себе епископа Арингаросу, еще совсем молодого. Представил стоящим возле маленькой церквушки в Испании, которую они построили вместе своими руками. Начало моей жизни. |
| Silas felt as if his body were on fire. | Все тело жгло точно огнем. |