юру в сторону, и мы принялись за дальнейшее изучение.
Следующим документом оказался лист удивительно гладкой и чрезвычайно тонкой бумаги примерно формата А2, аккуратно сложенный вшестеро. Это оказалась карта, великолепного качества карта на основе цветного фото со спутника-шпиона. Куда там гугловским или им подобным изображениям! А был заснят и впоследствии схематизирован левый берег нашего Обского моря со всеми населенными пунктами и дорогами, включая даже те, которые и направлениями сложно назвать. Н-да, в прежние времена только за просмотр такой карты можно было очень легко загреметь под фанфары. Да и сейчас вряд ли ФСБ было бы в восторге от того, что иностранцы настолько пристально изучают наши территории. И ведь не просто так изучают, раз присылают карты своим эмиссарам. Значит, для конкретного дела. Легенда (и очень подробная) к этой карте шла отдельной распечаткой.
А всего таких карт было шесть. Самых разных мест Западной и Южной Сибири — Бердский залив, окрестности Ордынки, Чемала, горы Белухи, еще что-то… С удивлением я узнал участок к северо-западу от города, где как раз располагались Шатуниха и речка Турлак, место последнего успокоения гоблиноподобного гопника.
Кроме этого, в большом конверте находился еще один конверт, малый, обычного «почтового» формата. На нем была грозная надпись: «Inside information! For level one or above only!» И знакомый значок — три рунические буквы «S». Теперь только клинический идиот не мог бы сопоставить эту аббревиатуру с названием нью-йоркской организации «Solgulian Science Society». Выходило, что ее миссионеры (или эмиссары) относятся как минимум к уровню первому инсайдеров. Ну, пусть так. Теперь меня вряд ли кто смог бы убедить, что получатели данного письма — мирные христианские евангелисты. Я окончательно разуверился в этом и вскрыл совершенно секретное письмо, в котором тоже уже кто-то порылся, вероятнее всего, Павел.
Поначалу я испытал легкое разочарование — лист бумаги, извлеченный изнутри, был покрыт уже знакомыми невразумительными значками. А также группами латинских букв, вроде бы слогами. Это тоже была копия, а оригинал кто-то старательно подготовил от руки.
И тут мне словно кто-то подсказал: смотри-ка, это из Нью-Йорка прислали ключ! Ключ к тайнописи, образец которой волею случая достался мне в подполье собственной дачи. Не исключено, что это такой же сравнительно простой шифр, вроде «пляшущих человечков» где один значок обозначает одну же букву. Вот только, черт, на каком же языке было написано письмо из подполья? Если на русском или хотя бы на английском, это еще куда ни шло. Надеяться насчет русского было несколько наивно, английский я все же знал не слишком хорошо, но оставлять дело просто так не хотелось.
Заявив, что мы просто обязаны хотя бы попытаться расшифровать письмо, найденное в подполье, Таня принесла на всякий случай английский словарь и заготовила несколько чистых листов бумаги.
В присланном ключе (если это был действительно ключ), таинственных значков было около трехсот. Я попытался их сосчитать, но скоро сбился и решил прекратить подсчеты — и без того было, чем заняться. Напротив каждого знака стояло сочетание из двух-трех латинских букв. Некоторые знаки, правда, соответствовали каждый одной букве — e, a, u, o, i — то есть, основным гласным. Иные, видимо, имели разные варианты чтения — напротив них стояли варианты вроде «si/zi» или «ski/sti».
— Это, наверное, слоговая азбука, как у японцев, — предположил я.
— Ты, вроде, в японском должен разбираться, — заметила Таня.
— Но откуда здесь японский язык? Нет, это всего лишь немного похожий принцип… Знаешь, что? Давай, бери ручку, я буду выбирать слоги по каждому значку из нашей распечатки, диктовать тебе, а ты записывай. Посмотрим, может, что и получится…
Мы принялись за расшифровку, и менее чем через полчаса у нас получилось вот что:
to za ra ku su ma ed naz di an dre im ot ia to
sim bei dva zde po se ski/sti po klo nof na serd se ro si/zi
som no ge pred pos led ne go ria du zve ri na go mi ra kam nei
to mu kto os mi ug lof zem nik der git
Слоги сами вдруг сами собой стали складываться в слова.
— Слушай, а ведь язык-то почти русский! — Таня тоже не могла не заметить определенную «гладкость» в строчках, куда более «родную», чем немецкая, к примеру, речь.
— По крайней мере, на какой-то из славянских очень похож, — согласился я, испытав некоторое облегчение. Получи на выходе неразборчивый набор букв, я, наверное, бросил бы это занятие. И злился бы. Или принялся бы биться до посинения. И не факт, что добился бы до чего-нибудь, обернись расшифровка древнегреческим или еще каким экзотическим текстом. Мы начали собирать слоги в слова, но это оказалось очень непростым занятием.
«Тозараку», «сумаед», «здепосе», «сомноге» и прочие маловразумительные буквосочетания потребовали серьезных усилий. Интернет отказался подтверждать старославянское происхождение многих подобных слов, а другие варианты не попадались. Татьяна — умница, она предложила отделить приставки типа «от» почти от всех слов, и стало чуть проще. Теперь я уже не сомневался, что это русский язык — архаичный, но именно русский, а не какой-либо еще из славянских.
Из «тозараку — сумаед — наздиан» в итоге получилось «то зара кусума едназди андреим отиато».
— «Андреем отъято»! — хихикнула Таня. — Про тебя, похоже, уже в древние времена было известно. Сознавайся, у кого ты в те времена и что стащил? И почему — самое главное! — я об этом ничего не знаю?.. «Кусума» — опять что-то японское лезет…
— Ну это вряд ли…
Через несколько минут мы «перекомпилировали» текст почти окончательно:
to zara kusuma ednazdi andreim otiato
sim bei dvazde po sesti poklonof na serdse rosi (rozi)
somnoge predposlednego riadu zverinago mira kamnei
tomu kto osmi uglof zemnik dergit
Это уже походило на что-то… Более всего на стихотворение. Я заменил латинские буквы на русские, подправил некоторые слова, содержащие явные ошибки оригинала или — что вероятнее — ключа, и в тексте сразу же появился намек на смысл. Таня взяла лист бумаги и вдохновенно произнесла вслух:
То зара кусума однажды Андреем отъято,
Бей дважды по шесть поклонов на сердце розы,
Сомножь предпоследнего ряда звериного мира камней
Тому, кто восемь углов земных держит.
— Ничего не понял, — искренне произнес я.
Таня произнесла тихо:
— Слушай, я почти уверена, что это какая-то средневековая древность. Вероятно, времен еще Ивана Грозного. Представляешь, это, наверное, сочинял какой-нибудь дьяк при великом князе…
— Угу, — скептически отозвался я. — Феофан. В исполнении Крамарова. Под диктовку Жоржа Милославского.
— Вредный ты все-таки… — вздохнула Таня.
— А восемь углов земных — это опять Япония, — сказал я. — Именно у них мир был восьмиугольным. Может, и еще у каких других азиатов.
— А у наших? У русских? Каким они видели мир?
— Да плоским, наверное… Как блин. И небо сверху как миска. Стихи помнишь: «где (я слышал стороною) небо сходится с землею»?
Второе четверостишие оказалось куда более простым, с ними удалось справиться минут за десять:
odin den idi na vstok
nastupnimi na uga
nastupnimi protivu begu kona tomskago
ostanimi pravo age na uga
Значение слов «наступный» и «останный» было понятно. Зато «конь томский» вызвал у нас, мягко говоря, недоумение. Толкование многозначного слова «аже» пришлось уточнять в интернете, и после некоторых споров мы сумели распознать его смысл, хотелось бы надеяться, правильно. Наконец, совместными усилиями нам удалось переложить и этот фрагмент на более современный язык:
Один день иди на восток.
Следующие дни — на юг.
Следующие — против бега коня томского.
Последние — направо, аже (или же) на юг.
Глава седьмая
С утра пораньше пришлось опять ехать в Черепановский район — заказчик не стал отказываться от моих услуг, к тому же предварительная договоренность у нас имелась. Я отправился в путь около половины шестого утра, размышляя о том, что, устраивая себе подобный фриланс, я все-таки рассчитывал на несколько иной режим работы — то есть, чтобы вставать попозже… Часов в десять хотя бы…
Когда я возвращался (было уже обеденное время), мне позвонила Таня. Как и вчера, у нее было срочное дело, не терпящее отлагательств. Только теперь это никак не было связано ни с Эльвирой, ни с возможными проблемами от охотников за американским письмом… С которым я пока так и не решил, как поступить.
Так вот — Тане нужно было срочно вылетать в Москву по служебным делам. И против этого было сложно возразить — она сейчас замещала начальницу отдела, и некоторые вопросы требовали решения именно на этом уровне.
— Надолго это? — спросил я.
— Не особенно, — ответила Таня. — До конца недели, в субботу постараюсь прилететь обратно… Андрей, меня уже отпустили собираться… Ведь ты же отвезешь меня в аэропорт?
Можно было и не спрашивать… Конечно, отвезу. Конечно, глупо использовать автобус как малолитражку, излишне часто гоняя его порожняком, но уж Таньку в аэропорт не отвезти…
Я вернулся из аэропорта в пустую квартиру, прошелся по комнатам, и понял, что мне стало грустно. Скучно. Телевизор включать не хотелось — там уже много лет ничего доброго не показывают. Сплошные политики и прочие прокладки. Татьяна давно поднимает разговор, что есть смысл отказаться от телевидения вообще, раз мы его не смотрим… Или почитать что-нибудь, отец мне почти всю свою библиотеку прислал… Куприн, Лесков, Чехов… Китс, Шелли, Байрон… А на задней полке кое-кто покруче: Монтень да Шопенгауэр… На бегу это читать невозможно… И вникать, когда у тебя голо