ал.
Таня подождала немного, наверное, полагая, что я чертовски занят, чтобы я мог сразу ей ответить (а она вообще мастерица звонить как раз именно в те минуты, когда мне более чем неудобно отвечать по телефону), потом снова набрала мой номер. Надо взять трубку…
— Я слушаю.
— Андрейка, привет! Я уже в аэропорту Домодедово, и скоро прилечу домой. Не забудь меня встретить где-то через пять часов. Рейс номер…
Лучше, конечно, было дождаться, когда она приедет, потом доставить ее домой и уже дома, в квартире, объяснить, почему, собственно, я собираю вещи. Но язык сам собой выдал:
— Таня, я должен тебе сказать. Я тебя, конечно, встречу, но я сейчас еду на квартиру собирать вещи. Я съезжаю.
— Маскаев! Ты что там, водку жрешь опять? — раздался резонный вопрос спустя секунд пять, пока Танька соображала, какая муха меня могла укусить.
— Нет. Мы действительно должны расстаться. Так будет лучше.
— Ты идиот, что ли?.. Нет, тебе точно пора завязывать даже с пивом! Я сейчас прилечу, и мы разберемся, что будет лучше…
— Таня. Я встретил другую женщину.
Теперь пауза длилась уже секунд десять.
— Маскаев… Ты это серьезно?
Тон у Татьяны уже был совсем другим.
— Абсолютно, — сказал я, не чувствуя ни малейшего угрызения совести. Более того, я чувствовал, что сделал правильно. Не надо тянуть с этим. Не надо устраивать сцен. Пусть Танька «переварит» эту новость, пока летит в самолете, а когда я ее встречу здесь, уже будет проще решить все дела без скандала и без нервов…
— О чем это ты?
— Повторяю, я встретил другую женщину. И полюбил ее. Мы любим друг друга. Это очень серьезно.
— Нет, у тебя точно белая горячка, — сказала Таня, еще надеясь на меньшее из зол. — Повторяю: рейс номер сто одиннадцать, жду тебя в аэропорту.
И она отключилась. Ладно. В любом случае, она уже хоть немного будет готова к подобной встрече.
…Пока Татьяна летела домой, я развернул бурную деятельность. Собрал все свои вещи первейшей необходимости, с тем, чтобы их потом как можно быстрее увезти, когда я сниму себе жилье, сделал несколько звонков… Вдруг позвонила Кэсси.
— Андрей, милый, мы сегодня будем вывозить все наши вещи с твоей дачи. Ты можешь приехать?
— Думаю, смогу, — сказал я. — Но не сейчас, любимая. Я ужасно занят, мне надо решить некоторые вопросы. Бытовые, скажем так.
— Позже решишь. На днях ведь мы уезжаем.
Сердце у меня камнем ухнуло вниз.
— Куда?
— Искать место, где спрятана Золотая баба, конечно.
— А… я?
— И ты тоже, конечно, глупый мальчик! Конечно, ты едешь с нами!
На душе снова стало светло и тепло. Ладно, все идет как надо…
Не успел я выйти на улицу, как заметил, что произошло неладное. Моя машина явно стояла как-то не так. Подходя ближе, я увидел, что именно с ней произошло, и почувствовал, как на лице сама собой рисуется злая гримаса. Какие-то мерзавцы спустили или прокололи мне оба передних колеса.
Времени было как раз чтобы доехать до аэропорта к прибытию самолета — рейс шел без задержек. Если я поменяю одно колесо, то еще худо-бедно успею… И то не факт — день будний, на улицах полно машин. А что мне делать сразу с двумя?.. Более детальный осмотр показал, что колеса не проколоты, и то уже хорошо. Но из них вытащены «золотники» и куда-то закинуты. Нетрудно было догадаться, что кто-то мне специально устроил эту пакость, наверняка именно для того, чтобы я задержался с выездом в аэропорт. Сукины дети!
Не успел я про них подумать, как они и объявились во плоти. Белый от злобы Лымарь и еще какой-то мерзкий типус, с плоской красной физиономией и широко расставленными бычьими глазками. Лымарь некоторое время пытался объяснить мне суть моих ошибочных действий, но я неожиданно для него (и для себя тоже, если уж на то пошло), сам разинул пасть и выдал ему все, что я думаю о нем, и о его поручениях. Не привожу здесь дословно наш диалог, он был очень грубым и не очень связным. Дружок Лымаря несколько раз порывался вклиниться в беседу, но Лымарь его осаживал, а когда тот вдруг вообразил, что пора переходить к рукоприкладному способу разрешения противоречий, Лымарь сам долбанул его в грудь. Вроде как — не лезь поперед батьки, не время еще.
— Ну ладно, ты сам напросился, — спокойно сказал Лымарь, и вдруг спокойно ретировался, прихватив с собой дружка, который недоуменно оглядывался на меня. В его бычьих глазках я видел немой вопрос: «а мочить разве не будем?» В общем, парнишка был разочарован. Я проводил взглядом обоих, а потом побрел в ближайший автомагазин, благо находился он совсем близко, а после этого взялся за ремонт колес. Как назло, у меня не было электрического компрессора, пришлось накачивать шины ножным насосом, а у него, похоже, подсохла прокладка поршня, и качать потому пришлось долго и муторно. Татьяна, наверняка уже должна была приземлиться, а я все еще возился с этой проклятой машиной… Впрочем, на Татьяну мне было сейчас с высокой колокольни и с прибором. Кто она мне теперь? Да и была кем-то разве? Даже не жена, так — поди разбери кто…
В аэропорт между тем я все-таки поехал. Уж совсем скотиной мне не хотелось себя чувствовать, тем более что впереди меня ждала новая жизнь. Но дозвониться до Тани я никак не мог — телефон был выключен, точно как у этого гада Сколопендры, а она мне тоже не звонила. Ну, могла бы хоть для порядка сообщить, что самолет сел, и все такое… Я на всякий случай позвонил в справочное. Да, рейс прибыл без задержек, уже минут сорок как… Всех пассажиров, кого обещали, встретили, одна только Танька Черепанова словно неприкаянная, сидит в зале прилетов, смотрит на чудовищное изваяние, изображающее смерть Ермака, и ругает своего сожителя на чем свет стоит, потому что у него то ли опять алкоголизм обострился, то ли преждевременный бес в ребро треснул…
Возле «памятника» лошади Ермака Татьяны не оказалось. Не оказалось ее и по всему периметру зала прилета. Я заглянул в аэропортовские кафешки, даже съел порцию мороженого, но Таня так и не объявилась, ни лично, ни по телефону. Через час с лишним я убедил себя в том, что она села на автобус и поехала домой, не дождавшись меня, а телефон у нее разрядился, и что сейчас она поймет это, включит его в розетку через зарядное устройство и позвонит мне, сообщив, что уже дома, и что пора разбираться, в какой последовательности я должен выносить свои вещи из ее квартиры…
Заблуждался я недолго.
Уже по дороге домой я услышал мелодию звонка. В последнее время мне стали звонить в десятки раз чаще, нежели это было еще какой-то месяц назад, и я даже поставил специальные мелодии на разных абонентов, в зависимости от их занятий и непосредственного отношения ко мне. Постоянные клиенты у меня звучали бессмертными словами «Money-money» в исполнении группы АББА, члены Общества сами собой оказались на эпической композиции о рыцарях круглого стола в стиле симфоник-метал, ну а кто звучал «Владимирским централом», думаю, не надо долго объяснять… Не глядя я взял трубку и лениво проворчал:
— Ну я ж вроде объяснил, что мне не надо больше звонить….
— Ты, короче, слушай… Твоя Танюха у нас. Либо ты сейчас приедешь, куда я скажу, и расскажешь, что там за сборища у тебя на даче с этими пиндосами, и что ты с ними там делаешь, либо сейчас придумаем твоей подружке, чтобы ей скучно не было…
Я не мог отделаться от ощущения, что Лымарь говорит вообще не о Татьяне, не о моей гражданской жене, с которой я прожил несколько отнюдь не самых плохих лет в моей жизни, а о совершенно посторонней женщине, которую я и знаю неважно, и вообще — даже «подружка» и то громко сказано… Рассказывать этому отморозку про мои дела с Обществом? Это более чем немыслимо.
— Пошел ты! — Назвав конкретный адрес, я сделал отбой и сунул трубку в карман… Какие-то странные, тревожные мысли вдруг принялись вспучиваться на ровной поверхности сознания, и по ним немедленно принялся бить кузнечный молот, загоняя вглубь… Так, кажется, я ехал домой… Только что мне эти кретины попытались сделать предложение, от которого я, по их мнению, не смог бы отказаться… До чего же бывают наивными, право, некоторые люди!
Еще один рингтон в исполнении все того же Михаила Круга. Я остановился и загнал номер Лымаря в «черный список» абонентов. Пусть теперь хоть наделает в штаны, изойдет на отходы, если попытается еще раз до меня дозвониться…
Он попытался. С другой трубки, надо полагать… Заиграла некая приятная музычка, оповещающая о том, что, скорее всего, с этим вызывающим я просто еще не успел познакомиться. Будучи уверенным на сто процентов, что это опять Лымарь, или еще кто-то из ихней банды, я сказал примерно тем же тоном:
— Хватит звонить мне! Все, баста!
— Андреееей!! — послышался знакомый женский голос, исполненный ужаса. — Я ничего не понимаю! Они посадили меня в машину и…
— Ну, теперь понял? — в трубке появился голос Лымаря. — Я не вру — Таня твоя у нас.
Что я должен был сделать? Как я уже говорил, идти на поводу у этих бандитствующих мерзавцев мне больше не хотелось. Хватит. Надоело… Таня… Что «Таня»?.. Кэсси. Сандра Омельченко. Саша Роузволл. Это имя в разных вариациях и в сочетаниями с невозможными для меня прежнего эпитетами я произносил этой ночью в те моменты, когда любовь возносила меня к неизведанным доселе вершинам счастья, полного и всеобъемлющего… И нежный серебристый смех моей женщины, ласковой и страстной, звучал для меня самой лучшей музыкой в мире… Вот за одну слезинку Кэсси я, пожалуй, убил бы Лымаря. Руками. Нет, без всяких «пожалуй». И предпочтительно ногами.
Не хочу говорить с ним и не могу говорить… И вообще нельзя ни о чем думать…
— Ты слышишь, нет?
— Мне плевать, — вежливо сказал я и отключил трубку. Вообще. Спокойно перестроился в крайний левый ряд и поддал газу — надо поскорее добраться до дому, поужинать. Мороженое в аэропорту — не самая лучшая замена ужину. А я вчера как раз сготовил отличный гуляш — в общем-то, я умею готовить, если приходится. Теперь, наверное, придется… Я почувствовал, что усмехаюсь. Впрочем, не исключено, что завтра-послезавтра вообще придется отправляться в поездку вместе с Обществом на поиски сокровища. Так что вопросы приготовления пищи будут решаться как-то иначе, нежел