имолетно — а не спит ли с ним Эля периодически хотя бы?)
Однако нахождение в палате господина Монина Аркадия Федоровича меня обескуражило. Его здесь я просто не ожидал увидеть. Таня, как она потом призналась, захотела сама себя ущипнуть. Но, при здравом рассуждении, ничего невозможного не было и в этом. Все люди, связанные одной целью, рано или поздно будут скованы одной цепью. Разве что Курач казался здесь немного лишним. Но и это можно было легко объяснить.
«Здравствуйте, мое почтенье, от Аркашки нет спасенья…» Монин встал с диванчика, протянул нам целую левую руку (Тане и мне с одинаковым жестом), которую мы с некоторым колебанием пожали поочередно. Потом уселись на тот же диван рядом с Аркадием.
— Таня, Андрей… — начала Эльвира. — Вы уж не сердитесь на меня. Я часто совершаю поступки под влиянием минутного настроения, но на этот раз я продумала все. Думаю, что здесь сейчас собрались люди, у которых во многом совпадают намерения…
— Насчет стопроцентного совпадения я бы не стал говорить, — сказал я и демонстративно уставился в сторону кресла, где сидел Иван. Он и бровью не повел. Эльвира, впрочем, тоже.
— Американцы уже уехали из города, — сказала Эльвира. — Если Андрей действительно указал им направление, куда был перемещен тот предмет, который мы все тут ищем. В этом уверен Аркадий. Он позвонил мне, и он теперь с нами. Наши с ним намерения совпадают, и мы теперь знаем больше, чем американцы.
— Американцы куда уехали? — спросил я. Скорее всего, для того, чтобы хоть что-то спросить.
— Неясно. Пока неясно, — ответил Монин.
— Если вы хотите, чтобы мы составили вам компанию в вашем прожекте, уж тогда есть смысл открыть нам всю информацию, — заметила Таня.
— Не думаю, что мы знаем всё, — сказала Эльвира. — Но если мы хотим добраться до артефакта первыми, нам придется отправить Андрея к американцам.
— Мне это совсем не нравится, Эля, — прочувствованно произнесла Таня. — Пусть я и чувствую себя твоей должницей, но не до такой уж степени…
— Вообще, Тань, — сказал я, — лучше всего нам с тобой сейчас встать и уйти, — сказал я.
— Вы этого не сможете сделать, — сказала Эльвира.
— Но почему?
Курач тем временем допил свой химический яд, поставил пустую баночку рядом с собой на пол и не спеша размотал бинт с правой руки.
— Вроде уже зажило, — пробормотал он, разминая внушительных размеров кисть… На которой красовалась татуировка — человеческий череп с крылышками. Не уголовная наколка, скорее армейская. Иван, если верить его словам, служил на аэродроме и сгибал руками стойки шасси, судя по всему, как минимум от ТУ-95… И еще он провожал Геннадия Ратаева на поезд. В компании со Студентом и Лымарем…
Таня, разумеется, еще не сопоставила одно с другим. У нее мысль работала в своем направлении.
— Там эта Саша Омельченко, — сказала она. — Мне бы совсем не хотелось иметь с ней хоть какое-то дело, даже косвенно… Разумеется, смысл этой фразы был такой: «я бы очень не хотела, чтобы Андрей еще хоть раз встретился с этой потаскухой наедине».
Но на Кэсси дело не замыкалось. В один миг странный паззл сложился в понятную картину, и мне стало все ясно и понятно. Все, что с нами случилось в последнее время, за исключением дел с Обществом, так или иначе происходило пусть не с прямой подачи, но при непосредственном участии Эльвиры… И встреча Татьяны в аэропорту, и «наезды» Гуцула на меня, и… что? Смерть Павла тоже? А Эльвира как же? А ее нога?
На последний вопрос я тотчас получил простой ответ: Эльвира откинула плед, и я убедился, что никакого гипса на ее стройных ногах, обтянутых узкой юбкой-карандашом, нет и в помине. Разыграно все было как по нотам. Все ради того, чтобы закинуть меня в качестве шпиона к американцам?
— Значит, это все — твоя работа, — вздохнула Таня.
— Во многом — да. И ты должна меня благодарить хотя бы за то, что Андрей вернулся к тебе. Думаю, мы с тобой в расчете.
— Ты это делала не ради меня, — сказала Таня.
— Неважно. Главное — результат.
— Но я действительно не собираюсь шпионить для тебя за американцами, — сказал я. — И нам действительно лучше уйти. Я все же думаю, что наши взаимные долги уплачены…
Мне показалось, что Таня колеблется… В такой ситуации? Что она еще доброго может ждать от этой женщины?
— А ведь ты действительно укантропил Кислого, — вдруг произнес Курач. — На пару с пиндосами. Спецом или чисто по неосторожности, вопрос в данном случае несущественный. Но групповуха тебе уже корячится. Без смягчающих обстоятельств типа аффекта и всякое такое. Наоборот, отягчающие есть. Кое-кто видел, как вы хоронили пацана в канаве возле Турлака. Кое у кого сейчас припрятан телефон Кислого с твоими отпечатками поверх всех остальных… Кое-кто даже нашел штырь, на который Кислый напоролся своими мозгами, и на котором оставил клок своих волос.
— На пушку берешь, — сказал я. Без всякой уверенности, впрочем.
— Ничуть. Штырь из забора аккуратно вытащен и спрятан. На даче внимательно все обыскали, как только пиндосы свалили, и нашли, пока ты лежал здесь… Потом его без проблем можно будет вбить на место. А с телефоном вообще вышло легко. Ты вообще за телефонами приглядываешь неважно. — Иван, судя по всему, намекнул на то, как он выудил мой аппарат возле стойки регистратуры несколько дней назад. — А у Кислого аппарат был реально чистый — он его точно купил в магазине новым… Я даже знаю, где и когда. Так что ты попал по полной, наставив на нем своих отпечатков. Тебе его положили в тумбочку, без «симки».
Вот черт! Да, телефоном они грамотно все разыграли… Немного интуитивно и с долей импровизации, но грамотно. Явно не Курочкинские мозги тут были задействованы. Так что же выходит, я на самом деле попал?
— Могу вам сказать вот что, — заговорила Эльвира с легкой улыбкой. — Бюро «Аскольд» принадлежит мне. Центр «Серватис» — тоже. Есть еще кое-что, но это уже не так существенно.
Я молчал. Таня — тоже. С одной стороны, мне хотелось задать Эльвире несколько вопросов, но не при всех. Мне было довольно противно и, признаюсь — немного страшно. Я спросил только:
— А Гуцул знает, что его банда тоже принадлежит тебе?
Конечно, я не такой тонкий специалист, чтобы создавать психовирусы из воздуха. Но заметил, что Эльвира слегка переменилась в лице, а это означало, что я тоже умею оперировать вербальными ловушками… Ты прекратила пить коньяк по утрам, фрекен Бок?
Проигнорировав мой вопрос, Эльвира продолжила:
— Я предлагаю нам всем объединиться. Вы уже, надо полагать, знаете, с чем именно мы имеем дело. Знаете, что искал мой бывший муж и ваш дальний родственник (Эльвира посмотрела на нас с Таней). Я присутствовала при его исследованиях, знаю, как он был потрясен, когда обнаружил след этого сокровища буквально под нашими ногами. Теперь я почти уверена, что он знает, где оно спрятано. Наша задача, в сущности, сводится к тому, чтобы найти Геннадия и убедить его присоединиться к нам. Потому что он на самом деле не знает, что делать. Это настолько слабый и неприспособленный к жизни человек, что любые его активные действия приводят только к неприятностям. Для него самого в первую очередь.
— Лох, короче, — подал голос Курач. Эльвира гневно взглянула на него и продолжила:
— Единственное, что нам надо сделать — это добраться до Геннадия раньше американцев. За ними стоит какая-то серьезная организация, «научное общество» — всего лишь вывеска.
— Я предлагал ведь… сама знаешь что, — сказал опять Иван. — А ты что сказала? Правильно, «отказать».
— Помолчи, пожалуйста, — поморщилась Эльвира. — Нельзя их трогать. Тем более я так толком и не узнала, кто они на самом деле.
— Они — последователи нацистов, — заявил вдруг Монин. — А именно — ордена эсэсовцев. Они даже не скрывают своей символики, добавили даже еще одну руническую букву к своему логотипу, если так можно выразиться. Следовательно — это люди опасные, за ними действительно стоят серьезные силы, и тут лучше действовать осторожно.
Я глянул на Аркадия, который за свою внешность в фашистской Германии уж точно поплатился бы как минимум длинным носом. Тоже та еще личность этот председатель комиссии во имя Иисуса. Во что ты опять влезаешь, Маскаев?
— А ты, Андрей, шел в верном направлении, — сказал Монин. — Ты и сейчас близок к нему. И твой вопрос про библейские камни меня удивил… Но я лучше тебя знаю Писание, и потому лучше понимаю, о чем идет речь.
— Третий отрезок пути?
— Именно.
— И как растолковать третьи строчки?
— Непросто! — усмехнулся Монин. — Тот, кто составлял этот код, неслабого ума мужик был!
— А почему сразу мужик? — чуть ли не хором спросили Эльвира и Татьяна. Они взглянули друг на друга и едва заметно улыбнулись — невесело так. В другой обстановке, при других обстоятельствах это наверняка вызвало бы смех.
Никто больше и не подумал смеяться. Отвечать на риторический вопрос — тоже.
— Читаем строчку, — продолжил Монин. — «Сомножь предпоследнего ряда звериного мира камней». Какие камни у нас по Книге Исхода?
— Яхонт, агат и аметист, — сказал я, вспомнив наш недавний разговор. — Как их сомножить? И какие из них — звериные? Дальше об этом где-то сказано?
— В Библии нет ответа на твой вопрос… Он здесь. — И Монин достал из прикроватной тумбочки какую-то книгу, показал мне обложку.
— «Мидраш Бемидбар Рабба», — прочел я вслух. — С ума сойти, что это еще такое? Один из протоколов сионских мудрецов?
— Почти угадал… В этой книге есть то, чего не хватает для нахождения нужного нам числа. — Аркадий нашел нужную страницу и начал читать: «У каждого князя был свой отличительный знак; у каждого было знамя, и все знамена были разного цвета, соответственно цвету камней на нагруднике Аарона.
Камнем Реувена был рубин, и знамя его было красным; и вышиты на нем были мандрагоры.
Камнем Шимона был топаз, и знамя его было зеленым; город Шхем был вышит на нем.
Камнем Леви был изумруд, и знамя его было на треть белым, на треть черным и на треть красным; вышиты на нем были Урим и Тумим.