В случае, когда оба конфликтующих довода равноценны, остается одно – просчитать вероятные последствия. Что произойдёт, если через Томми лекарство разойдется по Новой Гаване не как средство последней надежды, а как товар, за который люди станут рвать друг другу глотки? Что если женщины будут принимать его для продления молодости, не зная о последствиях?.. А сам Томми – кто может быть уверенным, что он переживёт последствия укола, тем более, что предупреждать о них я не собираюсь?..
– Верни карту, – сказал я виртуальному ассистенту и, забрав её, побрёл обратно к багги. Доедем до подъёмника – переведу Томми спейскойны, а дома подумаю, как затащить бедолагу к нам.
«Пучина»… Дом вечной пятницы. Говорят, что изначально этот клуб был создан в «Омниверсе», затем его решили воплотить в реальном мире. Оглушительная музыка в исполнении полуголых музыкантов тяжёлыми волнами прокатывается по телу. Вокалист ревёт и скалится так хищно, словно хочет закусить кем-нибудь из зала. По воздуху разливается сладковатый дым, роботы снуют туда-сюда с разноцветным пойлом, которое у меня нет никакого желания пробовать.
В группе четыре человека, но правит бал, по-моему, басист: от бас-гитары вибрируют стены и органы в моём теле. Даже барабанщик, стремительно дубасящий по своей огромной «кухне», пробирает не так сильно. Вокалист с длинной иссиня-черной гривой разукрасил тело в чёрное и белое, он похож на человека тёмных веков. В его грозных криках и пении – первобытные, сырые эмоции, которые мы в Арконе даже не подавляем, а просто разучились испытывать.
Кого здесь только нет! Роботы, похожие на людей, сказочных чудовищ и просто на роботов. Женщины в блестящем чёрном латексе и с хлыстами. Парни с дикими причёсками, нейропортами в головах и неоновыми татуировками. У многих довольно оюширные участки тела заменены на искусственные – и вряд ли вследствие травмы. Люди (или всё-таки машины?) курят, наполняя зал едким дымом. Курят с удовольствием, так как считают это свободой, недоступной цивилизованным городам. А жрать, к примеру, плутоний – это свобода или нет?
Среди этой разномастной компании я в своем арконском комбинезоне выглядел нелепо и поймал на себе немало насмешливых взглядов; так, должно быть, смотрели на диких зверей посетители зоопарков. Впрочем, отсутствие в этих взглядах враждебности показалось мне хорошим знаком. Я спросил робота-бармена о доступе в Омниверс, и тот объяснил, как происходит подключение. Час – четверть спейскойна.
– Нехило, – пробормотал я.
– Зато в игре у вас уже есть жильё и небольшой стартовый капитал, который можно потратить на обучение и оружие, – радостно прочирикал мой механический собеседник, на плече у которого я заметил уже знакомый мне рисунок наутилуса.
– Вторая дверь направо, кресло номер три. Для стимуляции мозговых процессов могу предложить вам коктейль «Астия». Содержание алкоголя – ноль целых, ноль десятых процента.
– Просто воды, – попросил я и, расплатившись, пошел искать нужную комнату. Не обокрали бы меня снова за время подключения.
От запрограммированного сновидения или лётного симулятора гаванский Омниверс (некогда часть всемирной сети) принципиально отличался только масштабом, да ещё тем, что обновлялся почти каждый день. При входе я оказался перед выбором, какой из миров посетить. Мне предлагалось три. Я наудачу выбрал город Семь Ветров в Антарктиде – ведь садиться «Фермиону» предстояло на самом южном континенте Земли, и было любопытно посмотреть, как эти места выглядели до планетарной катастрофы.
Я оказался не мелкой сошкой, а cтаршим механиком атомного пассажирского лайнера «Пайн-Айлэнд», совершавшего плавания в эти края. Мой сюжет начался с выхода в порт, однако перед этим я должен был безопасно деактивировать двигатель, а дело это не минутное. Оказавшись в городе, нужно было обращать внимание на металл, из которого у окружающих были часы. Из желтого – неигровые персонажи, созданные системой, из белого – такие же игроки, как и я. Любой из них, независимо от возраста и пола, мог оказаться тем, кого я искал. Ситуация походила на ловлю черной кошки в темной комнате, и время иссякало с неестественной быстротой.
Не построив для начала стратегию поиска, я не выдумал ничего лучшего, чем бродить по городу и спрашивать людей в лоб, знакомы ли они с Тэцуо. На исходе часа удалось выяснить, что, во-первых, парень теперь носит кличку Вайолет, а во-вторых – в этом мире никогда не бывает, а в третьих – мне всё равно его не найти, потому что у него большие проблемы…
Прежде чем система вернула меня в реальный мир, я на всякий случай сохранился. Поднявшись с кресла, напоминавшего массажное, я отправился в главный зал, чувствуя разбитость и головокружение. Реальность встретила меня неожиданной тишиной: ни возгласов посетителей, ни рёва и грохота странной музыки снаружи. Выйдя из комнаты и вернувшись обратно в бар, я застал его тёмным и совершенно пустым.
Это удивило меня не на шутку: подобные заведения, насколько мне известно, работают до утра, а значит, в «Омниверсе» я проторчал намного больше часа. Я решил, что «Пучину» закрыли, забыв меня в омниверс-комнате – хорошо, что не заблокировали дверь. Подивившись ротозейству хозяев, я вдруг услышал движение за барной стойкой: робот-бармен складывал в мойку посуду. Почуяв мое приближение, он поднял цилиндрическую голову цвета латуни и глянул на меня круглыми глазами. Человека он напоминал лишь отдалённо и внешне больше всего походил на Железного Дровосека из старой сказки, но двигался на удивление ловко.
– Жан-Жак, к вашим услугам, – проговорил он со смешной французской картавостью, которой я не заметил раньше.
– Так ты ещё работаешь? – спросил я.
– До последнего посетителя! А вас тут двое!
Я повернулся лицом к залу, высматривая «второго», и увидел сидевшего у стены парня. Он что-то пил из армированного стакана, через край которого струился густой пар, и с любопытством поглядывал на меня, однако установить контакт не пытался. Он был одет в широкие черные штаны и майку серебристого цвета, сквозь которую виднелось худое, очень жилистое, с неестественно крупными суставами тело. Черные и серебристые геометрические татуировки виднелись на шее и на плече; фиолетовые дреды спускались до самой талии и словно оживали, когда он шевелился. На узком запястье болталась уйма фенечек и металлических браслетов. Но самыми странными были его глаза – полностью черные, без белков. Я понял, что это были не человеческие глаза, а оптические сенсоры модификанта.
– Дай-ка попробовать «Астию», – сказал я роботу. Раз клуб, пока я здесь, он не закроет, есть смысл залезть в «Омниверс» повторно и провести более долгий и основательный поиск. Обидно, правда, будет, если Тэцуо сейчас спит. Но что если он и спит подключенным? О такой опции я не знал, но подозревал, что она существовала. Говорил же Томми про хакеров, никогда не выходящих из дома.
– Ноль три? – уточнил бармен.
– Ноль два. На пробу.
– Как скажете.
– Это можно пить новичку? – запоздалый вопрос, конечно.
– Это то немногое, что можно пить новичку… – желтый глаз робота погас и включился снова: должно быть, он так подмигивал.
Выглядит работа Жан-Жака вполне пристойно: высокий тонкий стакан, подернутый инеем, аметистовая жидкость с красноватыми разводами, кисло-сладкий аромат. Интересно, каким будет это «улучшение мозговых процессов», а главное – как скоро я горько пожалею о содеянном?
– Наутро возможно легкое головокружение и замедление реакции, – отчеканил робот, словно прочитав мои мысли. – Я сделал дозировку «лайт».
Я поблагодарил его, слегка озадаченный такой смышлёностью, и задумался, приступить ли к работе над планом поиска прямо сейчас или завести разговор с местным жителем: он мог бы просветить меня насчет устройства и правил поведения в «Омниверсе», особенно если я его угощу… Пожалуй, нужно подойти познакомиться и решить по обстоятельствам, на что потратить время.
Взяв свое двухцветное зелье, я двинулся было к столику, за которым разместился парень с дредами. На свою беду, он оказался слишком близко ко входу, потому что двое нагрянувших в бар «фараонов» в боекомплекте сразу его увидели. Он тоже заметил их, выскользнул из-за стола и, опрокидывая стулья, ринулся в сторону омниверс-комнаты.
Холод и мрак, ну и «везёт» же мне сегодня…
Не знаю, как модификант рассчитывал уйти от этих ребят в доспехах, но до комнаты он не добежал: один из блюстителей закона послал ему вдогонку что-то вроде синей шаровой молнии; как он это сделал, я не разглядел: та оторвалась от его руки и угодила парню в ногу. Этого хватило для того, чтобы тот повалился на пол в страшных конвульсиях и несколько секунд спустя замер в такой изломанной позе, будто кто-то выкрутил ему все суставы. Черные оптические сенсоры были устремлены на меня. Если бы не глянцевые отблески света, их можно было бы принять за пустоту в глазницах. В движении губ я разобрал беззвучное «помоги». Но было ещё одно слово, которое я разглядел вслед за ним – моё собственное имя.
– Именем закона и Совета директоров вольного города Новой Гаваны, ты наконец-то арестован, – важно проговорил сквозь маску «фараон», метнувший шаровую молнию.
– Зря ты вылез, парень, очень зря, – добавил его коллега. – Не хотел по-хорошему импланты отдать – будет по-плохому. А ты новенький, что ли? – бросил он уже мне, приняв за сотрудника «Пучины». Я инстинктивно кивнул, не желая, чтобы эти двое прицепились и ко мне. К счастью, Жан-Жак, занятый своими делами, проигнорировал весь диалог. – Поставь стакан здесь, пригодится освежиться.
– Это ж «пиявка»! – рявкнул на него первый «фараон». – Кто эту отраву на дежурстве пьёт? Нет, парень, дуй-ка с ней обратно!
Я вернулся обратно к бармену, раздираемый одновременно любопытством, желанием вмешаться и осознанием недопустимости такого желания. В любом марсианском городе, где жизнь обеспечивается слаженной и добросовестной работой всех его жителей, цена любого преступления слишком велика. Нельзя мешать работе сил правопорядка, как противно она бы ни выглядела со стороны. Но просьба о помощи, так недвусмысленно адресованная мне, скребла сердце, словно наждачка.