Выпуклую часть «линзы» покрывает узор из солнечных батарей, а находясь в открытом космосе, пилот может выпустить ещё и солнечные паруса (они расходятся в стороны от корпуса). Тогда корабль теряет сходство с линзой и напоминает диковинный цветок или парящую в вакууме радиолярию. Но за его штурвалом я окажусь нескоро. Сейчас меня ждёт «Апсара» – исследовательское судно Золотого века, побывавшее на Титане и десятилетиями ждавшее своего часа на «Иггдрасиле».
Слово «апсара» обозначает небесную танцовщицу в индийской мифологии, но в нашем корабле изящества нет ни грамма. Своими очертаниями этот корабль похож на горбатого кита – тяжеловеса из океанских глубин – хотя и значительно уступает «Фермиону» размерами: тридцать метров в длину против пятидесяти в поперечнике у моего любимца.
– Тебя как давно привлекли к починке этого недоразумения? – осведомилась у Олега Кэт.
– Два с лишним года назад. Больше всего времени потребовалось на повышение мощности реактора, замену его устаревших деталей да биологической обшивки. Она же требует постоянной подпитки раствором, а этим не занимались десятками лет; вся прослойка высохла к Фобосу и Деймосу. Проблем с коррозией на Иггдрасиле мало, а его искусственное магнитное поле защищало корабль от радиации – чтобы он не стал вашим гробом, едва вы останетесь в облегчённых скафандрах. Биообшивка частично решает проблему… – видя перед собой хотя бы одного непосвящённого, Олег всегда радовался возможности прочесть лекцию о внутреннем устройстве корабля.
– Изменения в конструкции были? – спросил я на всякий случай. С информацией о корабле я, конечно, ознакомился заранее, но такие важные сведения предпочитал получать из первых рук.
– Я полностью заменил механизмы отстрела аварийных капсул, хотя старыми никто никогда не пользовался… Шестьдесят лет – это, знаешь ли, не шутка.
– Он протестирован?
Ответ был утвердительным.
– Какие у судна самые уязвимые места? – осведомилась Кэт.
– Тонковата внешняя обшивка – не чета «Фермиону». Лучше избегать столкновений – даже с небольшими объектами. Я бы сказал – особенно с небольшими, – подчеркнул Олег. – Стабилизаторы рассчитаны на очень аккуратную посадку, и маневренность оставляет желать лучшего… Но корабль у нас всё же не военный, так что, это вряд ли нам помешает.
– Чинил два с лишним года, говоришь?.. – нахмурилась сестра. -Значит, подготовка шла с ведома Юрковского! Слышишь, Уинстон? Рейс они готовили заранее, но почему-то его отложили! Холод и мрак, как же всё запутано!
– Эмм… Я тоже удивился, – признался Олег. – Мне пришлось подписать документ о неразглашении – невиданное дело! И, кажется, я только что проболтался.
– Сдаётся мне, впереди непаханое поле этих невиданных дел… – покачала головой Кэт.
– А наш четвёртый где? – спросил бортинженер.
– Уже на судне.
– Говорят, он из Новой Гаваны?
– Сато Тэцуо, если помнишь такого.
– Ну да, как забыть такой скандал… – презрительно скривился механик. – Неужто во всей Арконе не сыскали достойных специалистов?
– Есть люди, которым хватает ума признавать свои ошибки, – тихо, но жёстко сказала Кэт. – А я надеюсь, у тебя хватит ума относиться к нашему товарищу с уважением. И, если тебе не объяснили, в нашей миссии главная задача принадлежит ему.
– Тэцуо – умный и смелый человек, – подхватил я, – Несколько лет он был нашим агентом в Новой Гаване, и сведения, которые он нашел, – бесценны. Он достоин хорошего отношения не меньше любого из нас.
– Лиз сказала, он дружит с веществами… – не унимался механик.
– Дружит, – с вызовом сказала Кэт. – Как видишь, Майрону на это плевать, и нам тоже.
Перед нами с шипением открылся круглый шлюз, и в шлюзовом отсеке загорелся свет. Но едва я оказался внутри, на меня напало нестерпимое желание втянуть голову в плечи: потолок нависал так низко, словно судно делали для гномов. Обстановка внутри была аскетичной, как в самом обычном марсолёте: всё в белых, серых и бежевых тонах: ни цветов, ни бархатистого живого ковра на стенах. Впрочем, стены и потолок можно было разрисовать на свой вкус: и развлечение, и сброс напряжения.
Собственной кислородной фабрики, какая есть на «Фермионе», у нас тоже не оказалось. Лабораторное оборудование также отсутствовало: корабль всё-таки ремонтный. Но Катрина заблаговременно собрала для полёта собственный арсенал.
Летать между Марсом и Землёй для нескольких поколений было почти так же естественно, как ездить к родственникам в другой город – разве что дольше. С этой мыслью я погружаюсь в кресло пилота, и тёплый фитогель обволакивает тело. В это время расходятся створки ангара, открывая небо. Ладонь прижимается к приборной панели, и та отвечает мягким зелёным сиянием. Голову обхватывает шлем пилота: перед глазами появляются наши координаты и данные о состоянии корабля. Голос самого Майрона Асано в динамиках дает разрешение на взлёт. Один за другим я опускаю рубильники, приводя в готовность двигатель; в очках теперь видна вся платформа на фоне космического простора, манящего тысячами звездных огоньков; она ощетинилась антеннами в напряжённом ожидании. Нужно тщательно контролировать каждое движение, каждый вздох, каждую мысль, потому что теперь моя масса составляет много тонн. В отличие от пилотов прошлого, я не начинка корабля, даже не мозг – я и есть корабль. Кто поборол свой страх и взлетел, знает: большего наслаждения в жизни нет. После того, как ты – не хрупкой куклой в скафандре – а металлической громадиной – нырнул в объятия Вселенной, иную судьбу выбрать трудно. Я б сказал – невозможно.
Шесть турбин выпускают струи раскалённой плазмы, отключаются магнитные «замки», что держали меня на платформе. Рывок!.. «Иггдрасиль» остаётся далеко внизу и через две секунды превращается в серебристую точку. Большой кирпично-красный Марс с его белыми полярными льдами раскинулся перед нами, как на учебной карте. Судно совершает оборот вокруг планеты, дополнительно разгоняясь за счёт её вращения, и берёт курс на Фобос. Планета стремительно удаляется – вот она уже размером с гимнастический мяч, и наконец – с шарик для пинг-понга.
Следующая «станция» – собственно, Фобос, который мы должны облететь так, чтобы продолжить путь к Луне с его обратной стороны. Таким образом, планета «прикроет» нас от наблюдения с Новой Гаваны, и дополнительный гравитационный «пинок» судно получит тоже.
Путь до Фобоса и манёвры заняли шесть часов, после которых я перевел «Апсару» в автоматический режим; теперь ее можно было не трогать до приближения к Луне; все, что оставалось – следить за показаниями приборов и докладывать Космическому центру о своих наблюдениях и состоянии экипажа. Как только стало возможным свободно перемещаться по кораблю, Катрина принялась организовывать свою экспресс-лабораторию в мастерской – скромном уголке для распечатки и сборки мелких деталей. Из консервационной капсулы она достала веточку растения с темно-синим бутоном, поместила её в пробирку с питательным раствором и добавила стимулятор роста. Отделив кусочек листа, она положила его в анализатор, составлявший генетическую карту образца.
– Тебе поручили исследования? – полюбопытствовал я.
– Я их себе поручила сама, – ответила сестра. – Это растение Вайолет взял в доме Асано и попросил обратить на него внимание. Наверное, считает, что оно ядовитое.
– «Маре Инфинитум»! Такое же я видел у Майрона в кабинете: он специально прикрывает его стеклянным колпаком, когда в комнате люди. Гипотезу об отравлении можно исключить.
– Посмотрим, что покажут анализы… То, что Максим руководил подготовкой тайного полёта, не значит, что он и Асано не имели разногласий. Там могло быть всё, что угодно.
– Брось!.. – сердито воскликнул я. – В этой тёмной комнате нет чёрной кошки! По Максиму я скорблю не меньше Вайолета, но это уже слишком…
– Кстати, я не вижу смысла держать его в анабиозе весь полёт. Ты не против, если мы его разбудим?
– Я-то – нет… Только запасы нам выдали с тем расчётом, что Вайолет будет всю дорогу спать.
– Спать можно по очереди, – сказала Кэт и повернулась к Олегу. – Что тебе рассказывал о полёте Юрковский?
– Не больше того, что я знаю сейчас. С той разницей, что он собирался доставить на «Апсаре» какой-то груз – помимо припасов для жизнеобеспечения. И разместить его в дополнительном спускаемом модуле. Но мы, как видишь, полетели без него. Потому что масса в таком случае стала бы выше предельно допустимой, и кораблю пришлось бы лететь в беспилотном режиме.
– То есть, изначально экипажа не предполагалось?.. – удивился уже я.
– Выходит, так.
– Что, по-твоему, должно было быть в том модуле?
– Какая-то техника. Пёс его знает, чего можно было набрать на четыре тонны… Груз, между прочим, так и остался Иггдрасиле.
– Четыре тонны? Ты его видел, этот модуль?
– Смеёшься? Не только видел, но и подгонял его стыковочный механизм для соединения с «Апсарой». Модуль с «Сергея Королёва», между прочим.
– Есть мысли? – спросила Кэт уже у меня.
– Должно быть, Юрковский считал, что отправить на «Сольвейг» роботов будет достаточно. Но доставить их нужно с минимальным риском – отсюда и выбор модуля.
Катрина задумчиво потёрла лоб.
– Тогда почему «Апсара»? Почему бы не спустить туда зонд-погрузчик?
– Хотел использовать старую технику и поберечь новую. Не забывай, что у нас её не так уж и много…
За время полёта я вдоль и поперек изучил сведения, собранные Вайолетом о «Сольвейг». Верхний уровень базы состоит из, по меньшей мере, двадцати зданий, соединённых между собой туннелями, которые пролегают как на поверхности, так и под ней. Но прежде всего нас интересуют центр управления и узел связи, размещённые на глубине шестидесяти метров. По последним данным, посадочная площадка разбита метеоритом, так что от подходящего места прилунения до «Сольвейг» ещё придётся добираться самим: хорошо, что есть грави-ранцы.
Дни на «Апсаре» шли монотонно. После пробуждения – обязательная тренировка на магнитном тренажёре, завтрак, наблюдения и эксперименты, чтобы не сойти с ума от скуки. Раз в два часа мы проверяли показания приборов и сканировали эфир в надежде уловить радиосигнал. До прилунения Майрон рекомендовал вести себя как можно «тише» и выходить на связь лишь в установленные часы. Кроме того, «Апсара» была защищена антирадаром, который нам велели держать активным на протяжении всего полета. Пространство корабля мы разделили на троих, в свободное время увлеченно расписывая маркерами потолок и стены.