К нашему большому облегчению, коридоры «Сольвейг» встречают нас тишиной. Мы протопали сквозь «раздевалку», миновав останки второй турели и опасаясь вновь нарваться на какой-нибудь опасный механизм. Уставший Вайолет двигался как в полусне.
Мы находились на минус первом этаже, я нажал кнопку минус четвёртого – самого нижнего. Но тут нас ждал очередной поганенький сюрприз: с места лифт так и не двинулся, так как больше не управлялся из компьютера Вильгельминой. И если Вайолет уничтожил нашего врага, выходит, погибла и она.
Вайолет, покачав головой, пустил в ход лазеры, спрятанные внутри его руки, продырявив при этом перчатку. Большой опасности в этом сейчас не было: сигнал о повреждении скафандра активизировал наноботов, латавших небольшие дыры.
– Твои лазеры могут питаться от батареи скафандра?
– Ещё бы! Иначе мне пришлось пихать внутрь себя здоровенный аккумулятор, а для этого – удалить себе какие-нибудь органы. Или нос в розетку переделать. С двумя или тремя дырочками, какие были на Земле. Кстати, ты вот никогда не спрашивал, зачем мне блестящие татуировки, а там, между прочим, фотоэлементы.
– Зачем? – поразился я. – От них даже на поверхности Марса толку никакого, потому что ты в скафандре.
– Даже тебе не понять, как сильно я мечтал о Земле – уже после того, как переехал!.. – тон киборга вновь стал непривычно серьёзен. – В мыслях я никогда по-настоящему не расставался с этой мечтой. И готовился так, словно мой полёт уже был запланирован. Не зря, как видишь.
За десять минут мы проделали в потолке круглое отверстие, чтобы протиснуться наружу в скафандре. Первым наружу полез Вайолет. Однако, стоило ему выбраться на крышу и подать мне руку, как лифт пришёл в движение и рванул с места – но не вниз, а вверх. И будь Вайолет обычным человеком – его бы расплющило или, по крайней мере, сильно поломало ударом о потолок шахты. Однако модификант моментально среагировал на движение и нырнул обратно в дыру, выдохнув короткое ругательство в микрофон.
– Сразил Гериона, говоришь? Предсмертная агония, да? – зло прошептал я ему.
– Не может быть… – испуганно прошептал Вайолет.
Я ожидал, что в следующую секунду лифт камнем полетит вниз. Но нет: подонок решил подержать нас здесь, пока не кончится кислород, а без запасных баллонов ему ждать недолго.
– Ребят!.. – воскликнула Кэт. – Это… Это… Это холод и мрак какой-то! Хотите – не хотите, а я лечу вас забирать!
– Не смей! – заорали мы в один голос.
– Он только этого и ждёт! – добавил я.
– Этот подлец может оживить ретранслятор. Пёс знает, с какой скоростью он создаёт собственный код!
– Тогда тем более нужно лететь к вам! Выжигать электронику на «Сольвейг» он не станет!
– Зато создаст поток частиц, который уничтожит и «Апсару», и тебя!.. – о такой возможности я на самом деле не знал, но смог же он организовать Блэкаут. В своём царстве Линдон казался богом.
– Спокойно, нытики!
Не помню, чтобы Кэт блистала в Академии в тех областях, где нужны были физическая сила, ловкость и отвага; кажется, и до своего исключения из программы она считалась середнячком. Насколько моя сестра отважна, я впервые узнал тогда, когда она согласилась испытать на себе «санитаров» Хованской.
Хмуро прошептав «конец связи», я вместе с Вайолетом стал вскрывать пол лифта по периметру: надо же как-то выбираться из этой чёртовой коробки. Наше положение осложнялось тем, что в шахту лифта воздух уже не подавался, а взять его было неоткуда: когда-то гениальный Тесла придумал, как передавать на расстояние энергию, жаль, с кислородом не прокатило… Дышать стало заметно тяжелей, и я поймал себя на том, что считаю про себя каждый вдох и каждый выдох.
Наконец, Вайолет знаком велел мне схватиться за край дыры наверху: благодаря нашему огромному по земным меркам росту мне не пришлось даже прыгать. Затем модификант довершил начатое с помощью лазерного ножа, как следует ударил в пол ногами и, выбив его, соскочил на дно шахты. В прошлый раз его прыжок был куда длинней, поэтому я за него не особенно переживал. Когда вслед за ним полетел я, он умудрился поймать меня на руки: так супергерои в старых фильмах спасают брошенных с крыши девиц.
– Если Герион его обрушит, то, по крайней мере, нас накроет, а не раздавит. Черепушка-то у меня до сих пор человеческая.
– А как потом вылезать?
– Кое-кто меня недооценивает…
Дверь в блок горнодобычи оказалась герметично закрыта. Толщину этой двери я помню – добрые пятнадцать сантиметров стали. К моменту, когда закончится воздух, мы не успеем её открыть. Если даже успеем – ещё ж добираться до корабля…
– Может, к ней ты тоже помнишь код? – спросил я с неуместным ехидством. В такой западне становилось очень трудно сохранять хладнокровие, и от этого я закипал ещё сильнее – злясь уже на себя.
– Я-то помню, но теперь ничего не сделаю. Замок-то снаружи, – развёл руками Вайолет, тяжело усаживаясь на дно шахты. – Всё, что остаётся – подыхать здесь, если только нас не вытащит Кэт. Может, ты и готов красиво умереть, чтобы твой гордый профиль вырезали в скале, назвали в твою честь сверхновую и всё такое, но я б ещё побарахтался.
– И правильно! – вмешалась с орбиты Кэт. – Я тут подумала: почему бы не задействовать челнок? Его лазерный резак куда мощнее ваших, а управлять им я могу и отсюда!
Эта идея, хоть и трудновыполнимая, оказалась единственно разумной в данной ситуации. Но то, что складно и здорово прозвучало на словах, в реальности обернулось новым провалом. Сначала обнаружилось, что челнок не отвечает на команды, затем оказалось, что челнок, оставленный без присмотра, «спущенные с цепи» роботы Гериона принялись распиливать и раздирать. Судя по горьким, сбивчивым описаниям Кэт, которая висела уже над «Сольвейг», большие и маленькие порождения Бессмертного набросились на нашу несчастную машину и пожирали её, как муравьи – гусеницу.
– Катрина, ты можешь оценить толщину крыши над нами? – спросил я.
– Дай-ка с приборами разобраться… – тяжело дыша, сказала сестра.
Вдох-выдох… Вдох-выдох… Торжествующий шёпот: «Нашла!» И вновь: «Сейчас-сейчас!» Уже не минуты – секунды тянутся невыносимо долго. Но Кэт ненавидит, когда её подгоняют, и я, зная это, сижу тихо. А Вайолет – он, кажется, вообще в полуотключке. Пульс упал до сорока шести ударов в минуту, сигналы мозга то резко усиливаются, то падают, как вошедший в пике марсолёт.
– Двенадцать сантиметров! Плита – предположительно – из углепластика и стали, снабжена механизмом… Она, кажется, раньше могла отодвигаться, чтобы выпустить кабину на поверхность.
– Ясно! Ты сама сейчас на какой высоте?
– Двести метров!
– Стационарный режим включила?
– Спрашиваешь!
– Повиси пока…
С помощью радиолокатора я оценил расстояние между нами и плитой, отделявшей нас от поверхности. Тридцать пять метров.
– Кэт, сдвинься так, чтобы сопла двигателя оказались ровно над нами, нацелься ими на плиту. Сможешь?
– Постараюсь! – уверенности в её голосе сильно поубавилось. Перед прибытием на орбиту я дал ей базовые навыки ручного пилотирования. Горизонтальный сдвиг в таком положении уже относится к разряду манёвров сложных – хотя постороннему может показаться проще простого. Собрав в кулак всё своё терпение, я объяснил ей, что сделать необходимо и чего – ни в коем случае нельзя.
Когда «Апсара» оказалась, наконец, там, где надо, я попросил Катрину начать снижение.
– Что ты задумал?.. – проговорил Вайолет, на время выбравшись из забытья.
– Раскалённая плазма оплавит плиту, – объяснил я. – Затем Катрина сбросит трос и нас вытащит!
– Ты чокнулся, – только на это моего друга сейчас и хватило.
– Уинстон! – тревожно заговорила Кэт. – Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я вас поджарила!
– Не получится, если сама не захочешь, – усмехнулся я. – Мы накроемся этой дурацкой кабиной! Она теплоизолирована, так что выдержит! А у нас ещё и скафандры ремонтников – тоже не кот чихнул!
– Уинстон, это ж не огонь! Это плазма, холод и мрак! – всё ещё беспокоилась сестра.
– Знаю. Но куда нам ещё деваться?
В моей крови заиграла необъяснимая весёлость. Может, это сказывалось кислородное голодание, а возможно, мозг переключился в такой режим, смекнув, что страх его сейчас погубит. Сколько там нештатных ситуаций было в полёте Гагарина? Тринадцать?..
Вот «Апсара» уже находится в тридцати метрах над землёй. Плазма плавит крышку, никак не предназначенную для того, чтобы над ней висели космические корабли. У нас над головами разгорается жгучим светом красный квадрат, который затем становится ярко-оранжевым. Скоро металл тягучими белыми струями польётся на нас.
– Эй, Вайолет! – кричу я хакеру. – Понадобится твоя сверхчеловеческая реакция! А ну, не спи!
Эх, его бы хоть на ноги поднять…
– Кэт! Приподнимись до шестидесяти метров! – говорю я сестре.
– Уинстон, я совсем тебя не вижу… А сам я – девчонка, представляешь?.. – с полубезумным смехом проговорил модификант. – И вот в одно ухо мне ты говоришь, а в другое – он. Подождите, я же знаю, как его зовут! Он…
К счастью, Тэцуо ещё хватает рассудка включить подачу стимулятора, и через десять секунд это полностью приводит его в себя. Он рывком поднимается на ноги и ошарашенно смотрит вверх.
– Нужно перерезать трос и встать так, чтобы лифт накрыл нас обоих, не прибив.
– Быстрее! – кричит Кэт, потеряв терпение.
Длинные лучи вырвались у Тэцуо из костяшек пальцев, озарили нашу глубокую темницу и коснулись стального троса. Я сидел, скрестив ноги, посередине жалкого квадратика, на котором мы были заперты, глядя то на сосредоточенного модификанта, то на раскалённую уже добела крышу. Рост температуры, передаваемый датчиками скафандра, было жутко наблюдать: окажись мы в этой шахте с воздухом, но без скафандров, то превратились бы в груду запечённого мяса с корочкой.