Альда и вправду не спала. При свете крохотного люминофлора она разглядывала довольно большой лист бумаги со сложным рисунком, который, по-видимому, долго хранился свернутым в свиток.
– Что это? – полюбопытствовал юноша, присаживаясь рядом.
– Расширенная карта континента, – Альда отложила лист в сторону. – Тоже никак не уснёшь?
– Никак. Для чего тебе карта?
Рэнди видел, что говорить об этом Альде непросто. Но и деваться ей было некуда.
– Её нарисовал твой родной папа. В этих линиях и точках – движения его руки.
При этих словах глаза женщины просияли, и она словно помолодела лет на десять. Юноша никогда не видал, чтобы таким же лучистым взглядом Альда смотрела на Илью Осокина, хотя в их крепкой дружбе и взаимном уважении сомневаться не приходилось.
– Покажешь? – попросил парень, сгорая от любопытства.
– Осторожно с ней.
Рэнди чуть не ахнул от восхищения, когда карта раскинулась перед ним во всей красе. Изящный рисунок был даже не нанесен краской, а словно выжжен на плотной поверхности листа без повреждения. Очертания были знакомы юноше по школьной карте, неуклюже возпроизведённой кем-то по памяти на стене, но на этом сходство заканчивалось. Можно было представить, что автор карты смотрел на Антарктиду из космоса, зависнув над самым полюсом, и глядя в иллюминатор корабля, тщательно выводил береговую линию с острыми фьордами и мелкими островами, внутренние водоемы, сложный периметр Центрального ледника – отца всех рек и ручьев. Горные массивы и цепи были отрисованы так тщательно, что казались Рэнди выпуклыми.
– Какая тонкая работа! – завороженно промолвил парень, разглядывая выведенные бисерным почерком названия, принадлежавшие разным временам и народам. – А вот и Магистраль! – он провел пальцем вдоль змеящейся линии со множеством ответвлений.
– Теперь она вся разорвана на куски, – посетовала Альда.
Рэнди об этом, конечно, знал. Наводнения, селевые потоки, камнепады и, разумеется, люди, которых не всегда могла вовремя засечь и отогнать Гильдия Обходчиков…
– Море Космонавтов… Хребет Королевы Александры… Звучит-то как, аж смешно! Мир-ный… Отсюда же в космос летали? – парень показал на крохотную пиктограмму ракеты.
– Летали.
– А сейчас там что? – Рэнди даже удивился, что никогда не вспоминал про Мирный раньше и не интересовался его судьбой.
– Дорога туда уничтожена землетрясением, – полушепотом сказала Альда, плотнее обвернув вокруг плеч одеяло. – И новостей оттуда нет уже несколько лет.
– Они к нам вполовину ближе Гелиополиса. Почему ты мне раньше её не показывала? – не без досады спросил Рэнди.
– Во-первых, по той же причине, по которой сама редко брала её в руки: чтобы душу не травить, – голос Альды заметно погрустнел. – А во-вторых, ты себя в детстве помнишь? От тебя всё приходилось прятать: столько вещей испортил и разломал! Карта – единственное, что осталось у меня от Эйно. Вот я её и спрятала – так, что долго потом сама не находила.
– До этой самой ночи? – недоверчиво усмехнулся Рэнди.
– Конечно, нет… – вздохнула мать.
– Или ты боялась, что я свалю в одну из точек на этой карте?
– Скорей, что не дойдёшь до этой точки живым.
– Ясно.
Оба на несколько секунд замолчали. Рэнди свернул карту и протянул ее матери, но та не стала ее брать.
– Она теперь твоя. Только умоляю – не потеряй. Тубус на подоконнике.
Юноша крепко обнял мать, поймав себя на том, что в последние годы делал это слишком редко.
– Я пошила нам всем повязки на лицо. Все же лучше, чем ничего, – Альда показала Рэнди три аккуратных куска ткани с тесемками. – Возьмёшь завтра для себя и для Масако с Акеми.
– Может, закроешь школу на время?
– Если завтра дела пойдут хуже. А сейчас постарайся все-таки поспать.
Это Рэнди удалось лишь под утро, незадолго до того, как пришла пора вставать. На его счастье, сегодня готовка была за Альдой.
Впервые за пять с лишним лет Рэнди было жутковато идти в кузницу – уже по тому, что дым из трубы поднимался уж очень слабой, тоненькой, как волос, струей. Но все же он был, и Рэнди, увидев его, прибавил шагу. Масако была больна: серая кожа и влажные нечистые волосы выдавали ночную лихорадку, от которой женщина сильно взмокла. Вокруг ранки на шее образовалось пугающее багровое пятно, и каждое слово требовало неимрверных усилий.
Сперва она безучастно наблюдала с диванчика, как юноша куёт заготовку для ножа из куска железнодорожного рельса, и ни разу не наорала на него, затем вновь стала мучиться от холода и не могла согреться, даже сев у горна. Уже к полудню женщина ослабла настолько, что отдала ученику все заказы на день, но Рэнди было уже не до них. На смену ознобу и дрожи пришел тяжкий бредовый полусон, и юноша понял, что больше тянуть нельзя.
Предусмотрительно замотав лицо и надев очки, юноша на руках отнёс Масако к отцу и уложил на последнюю свободную койку, поразившись, каким тяжёлым, зловонным был воздух в больнице – как на складе, где в одночасье сгнили все овощи. Заражённых было уже не меньше тридцати, а двое скончались несколько часов тому назад.
– Я вскрыл два птичьих трупа, посмотрел дыхательные пути… И знаешь что? Это не бактерия, не вирус – это грибок вроде нашей мерцающей плесени! Вся слизистая оболочка легких им покрыта! – тяжело вымолвил доктор, выйдя вместе с сыном на крышу подышать крепким морским ветром. – Подозреваю, что эта дрянь выделяет вещества, которые подавляют имунную систему, только без электронного микроскопа не проверить… А расходится эта зараза чертовски быстро.
– Как же вы с Арсением рискуете… – горько сказал Рэнди.
– У нас, врачей, защитные костюмы, – сказал Осокин, проведя рукой по груди. Его бирюзовое одеяние плотно закрывало тело, подобно скафандру космонавта, но было, конечно, посвободнее. – Кто сейчас рискует больше других – так это ты сам…
Вдруг снизу послышался чей-то рев. К больнице бежал мужчина, размахивая руками и непрерывно крича, но сильный морской ветер глушил его слова, стирая их до нечленораздельного воя. Рэнди узнал городского садовника Фила и вздрогнул, подумав, что бедняга мог лишиться рассудка или только что потерял кого-то из близких. Вместе с доктором Осокиным он сбежал по пожарной лестнице Филу навстречу.
– Что с вами? – окликнул несчастного Илья.
Запыхавшийся мужчина сплюнул себе под ноги. Его волосы были всклокочены, взгляд – хоть и не безумен, но полон самого сильного ужаса, который Рэнди когда-либо приходилось видеть.
– Не со мной… Не со мной!.. – хрипло дыша натруженными легкими, выкрикнул Фил. – Крестители окружили город!
По следамДжек Марч, Иван Василевский, 7 сентября 2192
«И зачем только, по уши вляпавшись в дерьмо, мы мучаемся ещё и похмельем? – подумал Джек, с большим трудом разлепляя глаза. – Гарпун мне в бок, и куда меня занесло?»
Пробуждение после пьянки было немногим приятнее возвращения к жизни после недавнего побоища. Джек долго собирал волю, чтобы вытащить из-под себя отдавленную руку, и громко выругался, когда ее пронзили несколько тысяч незримых иголок. Не без усилий приняв сидячее положение, караванщик обнаружил, что находится в просторной, с аляповатой роскошью обставленной комнате, посреди которой красовалась кровать с облезлой позолотой. Едва не ткнувшись головой в пару гипертрофированных розовых грудей, Джек не без досады понял, что это всего лишь картина, намалёванная каким-то любителем богатого тела.
За стеной слышался звук, похожий на плеск воды. «Отель, – догадался Джек. – Да ещё из роскошных, где вода подается в номер по трубам». Но самое любопытное зрелище было ещё впереди: его вчерашний одноглазый собутыльник, одетый в свободные белые штаны, отжимался от голого пола на костяшках пальцев. Судя по мерцающим капелькам, сползавшим по его поджарому телу, он тренировался уже долго. Джек невесело ощупал свои живот и бока. Н-да… А ведь каких-то пять лет назад и он выглядел не хуже!
«Как же звали-то его, солнце ясное? – поскрёб голову караванщик. – И как мы в одной комнате оказались?»
Джек настороженно покосился на помпезную кровать; та была заправлена без единой морщинки, словно на ней и не спали. Одноглазый едва слышно прошептал «двести», утер с лица пот и уселся на полу, сложив крест-накрест длинные ноги.
– Вода в графине на столе, стаканы там же, – сказал он Джеку вместо «доброго утра». – Только ничего больше не трогай, хорошо?
Караванщик хмыкнул. Этот франт его диким, что ли, считает? Но тут же, сам не заметив, опустошил стакан за стаканом почти весь графин, спешно заливая пустыню в своем горле. Белобрысый же, убедившись, что состояние гостя удовлетворительно, скрылся за дверью, из-за которой доносился уютный плеск.
С этого момента, казалось, прошла вечность: Джек и не думал, что можно столько времени тратить на мытьё; кочевая жизнь не располагала к тому, чтобы много времени уделять туалету. Да и простые горожане позволяли себе мыться самое большее дважды в неделю. Но этот – Иван-как-его-там (караванщик наконец-то вспомнил имя) простым не выглядел никак. Знать бы ещё, что у него за бизнес и где.
Минута за минутой к Джеку возвращалась ясность мысли, и подробности вечера в «Белой русалке» всплывали на поверхность сознания. Он вспомнил, что Иван обещал помочь ему в поисках в обмен на сопровождение в Семи Ветрах, и начал сожалеть, что спьяну принял подозрительное предложение. Джек успел так отвыкнуть от удачи, что больше всего ему сейчас хотелось незаметно свалить.
Но едва он шагнул к выходу, лязгнула задвижка на двери в ванную. Новый знакомый Джека вернулся в комнату, расчёсывая на ходу свои длинные, чуть потемневшие от воды волосы. С некоторым раздражением караванщик подумал, что этот парень не знал настоящего голода, когда крошатся зубы и клочьями лезут волосы.
– Твоя очередь, – повелительно сказал Иван, кивая на дверь в ванную. Джек, оглядев свою грязную одежду и оробел. – Не переживай. Одежду заберут постирать, а запасной комбинезон у меня есть.