– Я только что от Масако. – прошелестел в сухом воздухе кузницы голос Акеми. – Твой папа говорит, что она при смерти.
Брошенная стрела тяжело ударилась о пол. Втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, Рэнди заметался туда-сюда. «При смерти…» Среди сверстников он слыл «счастливчиком»: лишь единожды ему пришлось потерять близкого человека – до своего рождения. До сих пор он не задумывался о том, что этот мрачный отсчёт однажды придется начать лично.
– Почему вы сейчас не с ней?..
– Кто бы мне разрешил там остаться?.. Меня даже не пустили внутрь, чтобы, возможно, в последний раз повидать мою девочку, – вздохнула старая женщина. – Да и потом, наши потери, Рэнди, – это наши печали. Но каждый сейчас в ответе за другого. Я смотрю, ты до сих пор здоров. И пусть это будет так…
Она подошла к горну, согреваясь в его тепле. Её ресницы всё ещё были влажными от недавних слёз, большая капля повисла на кончике носа. Рэнди ощутил, как становится горячо в его собственных глазах, ненавидя себя за неспособность что-то изменить.
– Илья просит, чтоб ты сегодня никуда не уходил. Сказал, что придет повидаться. – продолжила Акеми. – А заодно сообщит нам – да или нет…
– Как же мне тогда нести оборону? – поднял брови Рэнди.
– Не знаю. А сейчас иди-ка за мной. Это важно.
Захватив с собой светильник, они поднялись на второй этаж по пандусу, который когда-то мог двигаться сам, и открыли маленькую, скупо обставленную комнату Масако (в клетке на прикроватной тумбочке сиротливо посвистывал ее сверчок). Акеми открыла встроенный в стену шкаф и потянула наружу серебристую ткань.
– Давай, помогай! – тихо велела она.
Рэнди тянул и тянул, но ткани, казалось, не было конца: вскоре она заполнила собой всю комнату – так, что в ней стало невозможно находиться; пришлось убрать лампу, чтобы освободить руки и ничего не подпалить. С неожиданной ловкостью Акеми свернула большую часть ткани в здоровенную охапку и поволокла ее вниз. Свободной рукой Рэнди подхватил волочащийся за старушкой гигантский «шлейф». На ощупь ткань оказалась довольно плотной, но при этом мягкой и на удивление приятной. Из мерцающей охапки выбивались широченные длинные ремни; Рэнди успел рассмотреть, что они были слегка оплавлены по краям, будто их срезали раскаленным лезвием.
– Что это? – пораженно спросил юноша, когда госпожа Мацубара принялась аккуратно раскладывать шелестящую массу по полу.
– Это, дорогой, называется «парашют». Его использовали, когда нужно было что-то спустить с большой высоты без антигравитации. Ну, или спрыгнуть самому. В нём были прорехи, но Масако их залатала. Как по мне, так эта штука даже не для человека предназначена – уж больно здоровая. Для какой-то техники, не иначе…
В иных обстоятельствах Рэнди заорал бы от счастья: его мечта исполнялась сама собой! Это было как раз то, чего не хватало, чтобы однажды, используя восходящий поток горячего воздуха, полететь самому – большой купол, который, раскрывшись от тепла, понесёт его в небо. Корзину он почти собрал – из хлама, который годами таскал со Свалки. Зная свою «вотчину» вдоль и поперек, он ухитрился вынести оттуда несколько пластин термостойкого пластика. Выносил потихоньку, с перерывами, чтобы не сцапала охрана – но до сих пор торопиться ему было некуда, не то, что сейчас. Горелка тоже была готова – главным образом, стараниями Масако. Она одна разделяла его стремления.
Не веря в происходящее, юноша опустился на колени и вновь погладил прохладную материю, местами запачканную тёмной пылью. Не нужно было сложных расчётов, чтобы понять: при наличии топлива этот небесный парус двоих, если не троих таких, как он, вознесет к облакам.
– Но откуда у нее такая вещь? Она ж граммов двести золота стоит… А то и полкило.
– Мой муж привёз из Рэйлтауна незадолго до того, как пропасть в океане. Всю жизнь воспитывал Масако, как мальчишку, а тут возьми да вбей себе в голову: хочу, мол, чтобы дочка, если надумает выйти замуж, хоть раз в платье покрасовалась! Не знаю, какому дьяволу он продал душу за этот парашют, – невесело пошутила Акеми. – Я бы продала точно…
– Это ж надо! – пробормотал только что вошедший доктор Осокин, пожирая глазами серебристое «море у своих ног. – И правда: самый настоящий парашют…
– Ты знал? – едва не закричал Рэнди, переводя взгляд с него на Акеми и обратно.
– Узнал немногим раньше твоего, так что не шуми… Я-то думал, Масако бредила, когда про него говорила…
– Присядь, дорогой, – попросила его Акеми, внутренне готовясь услышать худшее.
Илья прошагал по мастерской к диванчику и обрушился на него так, словно у него рассыпался в пыль позвоночник. Рэнди хотел было сесть рядом, но доктор предостерегающе взмахнул рукой.
– Спасибо, что ты здоров, Рэнди, и будь здоров как можно дольше…
– Не может быть… – проронил юноша, теряя голос.
– Не бойся, – Осокин улыбнулся краями рта. – Всего лишь предосторожность. Я в порядке. Наверное…
– Так отощал…
– С моим графиком не распухнешь… Масако в коме, госпожа Мацубара, – обратился он к застывшей на месте Акеми. – Не знаю, смогу ли я что-то еще для неё сделать.
– С ней Арсений? – тихо вымолвила несчастная мать.
– Да.
– Значит, она в надёжных руках. Не буду вам мешать, – сказав это, Акеми удалилась в другой конец мастерской, чтобы поставить на плиту кастрюлю с водой для чая.
– Рэнди, я пришёл на тебя взглянуть. И я счастлив, что ты в порядке… А теперь эта находка многое может изменить, – доктор кивком показал на пол. – Не знаю, о чём отец Масако думал, когда это покупал, и удивляюсь, что она поддерживала твои замыслы. Но сейчас для первого полёта самое время.
– Ушам не верю! – презрев опасность, Рэнди кинулся к Осокину. – Ты тоже думаешь, что нужно искать помощи?
– И не только. Если помнишь, давным-давно я был врачом в Мирном. Есть надежда, что там нам могут помочь с лекарством. И оружие. Там до сих пор есть оружие, Рэнди. Оружие Золотого Века. Но люди, увы, своеобразные – зацикленные на своей общине, враждебные к чужакам и считающие себя солью земли. Можно припугнуть их Извергами, эти рано или поздно доберутся туда и к этому моменту будут сильней, чем прежде… У тебя же карта есть?
– Есть…
– И долго тебе строить свой… хм… аэростат?
– Части каркаса готовы. Теперь, когда есть парашют, работа займет день. Может, два.
– Тогда за дело! – несмотря на изнеможение, глаза доктора просияли. – Пока в городе мор, Изверги не осмелятся войти, но как только они поймут, насколько мы обескровлены – добьют тех, кто остался…
– Но что если болезнь отступит раньше, чем я вернусь?
– Это вряд ли.
– Только б не опоздать…
– Это уж как получится. Но иначе из Мак-Мёрдо тебе не выбраться. Альда не говорила тебе? Нашу лодку ночью украли.
– Найти б эту мразь! – вспыхнул юноша. – Найти и познакомить с моим топором.
– Не мели чепухи…
– Про полёт, наверное, нужно сказать Алехандро.
– Да говорил я, конечно… Помогать в этом он нам не станет… Боится, как бы мы не сделали хуже. Теперь о Мирном. К воротам приближаться советую только с поднятыми руками. Об эпидемии молчи, пока не попадёшь внутрь и не встретишься с моим учеником Рейнардом Лютцем, он работает в медблоке. Напирай на то, как опасны Крестители. Скажи, что Изверги будут искать новое оружие и нагрянут рано или поздно к ним!
– А меня не грохнут, когда я скажу твоему Лютцу про мор?
– Скажешь, что работал в Замке и потому избежал заражения. Да и к тому же, Рейнард тебя в любом случае осмотрит. И скорее всего, подержит в карантине…
Рэнди колебался. Он и сам не раз прокручивал в голове озвученный отцом план, но считал его фантастическим, нереальным. И потом, страшно было бросать семью в такой опасности.
– Полковник Зорин – вот с кем держи ухо востро. Это повёрнутый на власти и контроле мужик, и с возрастом такие люди лучше не становятся. Не спорь с ним без необходимости. Попытается оскорбить, – представь, что это лает собака. И вот что: старайся, чтобы об Извергах услышало как можно больше народу в Мирном. Напугай их как следует: они не должны считать, что смогут отсидеться.
– Постараюсь.
– Хорошо, что у тебя есть карта, сынок. Я бы не смог нарисовать дорогу так точно… Управлять своим полётом сможешь? Менять направление?
От удивления Рэнди поперхнулся чаем и расплескал его себе на колени. Доктор Осокин и Арсения словом «сынок» особенно не баловал, а приёмного сына называл исключительно по имени.
– Летал бы раньше – знал бы точно…
– Тебе нужно много горячего воздуха или газа для подъёма. Вы с Масако продумали, как будете его закачивать?
– Не успели… Но форму парашюта придется менять, чтобы воздух поднял его наверх и оставался внутри… – Рэнди изобразил руками шар.
– Я помогу! – отозвалась Акеми, оторвавшись от заваривания чая. – Достаньте мне только хороший живой клей: я им столько вещей перечинила…
– Где ж его сейчас возьмешь? – нахмурился Рэнди. – Разве что варить самим, а он готовится долго…
– Он есть дома, Альда завтра принесёт, – сказал доктор. – И будь готов лететь следующей ночью: времени мало.
Половину следующего дня, пока света было много, Рэнди, Акеми и Альда провозились с парашютом, превращая его из купола в подобие шара. Пока они резали и клеили ткань, ее объем уменьшился так заметно, что Рэнди всерьез забеспокоился – сможет ли он вообще взлететь?.. С не меньшей тревогой он наблюдал и за Акеми… Доктор Осокин к ним не заходил, известий о Масако так и не было, но на лице старой женщины он не видел ни слезинки. Похоже было, что кроме работы, она не замечала ничего и не хотела прерываться даже на еду, пока Альда специально не просила её отдохнуть.
С утра пришёл посланный Алехандро Ник, – то ли для того, чтобы забрать Рэнди на стену, то ли передать новое задание. Но Акеми выдала ему свежую партию выкованных Рэнди стрел и объявила, что бедняга подхватил-таки птичью чуму. Тогда Ник попытался выпросить у старой женщины топор. Всё равно, дескать, хозяину он больше ни к чему.