– Да, но не всюду можно провести электричество, за которым вы приехали, Айвэн. Другое дело – «Пайн-Айлэнд». Там есть медицинские помещения, которые сейчас пустуют. Уверен, они подошли бы вам лучше всего.
Я не верил собственным ушам. Сначала Джек, затем Барри говорили о том, как ревностно Хайдрих следит за доступом чужаков в свою вотчину, а сейчас он приглашает туда незнакомца! Или это мне хочется думать, что приглашает? С одной стороны, проникнуть в его обиталище было бы любопытно, с другой – это приглашение чертовски походило на ловушку.
– Не ожидал такого доверия, – забормотал я в неподдельной растерянности, которой Хайдрих, судя по выражению лица, наслаждался.
– Сэнди, распорядись насчет чая, – велел он молодой женщине, которая выскользнула из комнаты быстро и легко, словно тень. – Подозреваю, вы привезли какие-то образцы?
– Разумеется, – я полез во внутренний карман плаща и достал оттуда охлаждающий мини-контейнер с тоненькими разноцветными пробирками – культурами водорослей, грибов и бактерий. – «Самаритянка» – водоросль, вычищает и обеззараживает гнойные раны. «Процион» – гриб; грибница и плодовые тела люминесцируют в течение шести часов. Возьмите пробирку и отойдите в угол, где потемней. Ничего так биологический фонарик?
– Такое растёт и у нас, причем в самых диких местах, – равнодушно сказал Хайдрих, освещая угол, в котором до этого возлежала его роскошная охранница. – Но штука яркая, соглашусь…
Я знаю наверняка: ярче он пока ничего не видывал: всё, что светится в амбарах и пещерах – это так, курам на смех, первые пробы пера столетней давности. Но Хайдрих, видать, не из тех, кто искренне чему-то удивляется при посторонних.
– Можете забрать и убедиться, что про шесть часов я не врал. В качестве поверхности грибнице сойдет и ржавое железо, – пояснил я.
– Что ещё?
– Скороспелая соя. Вырастает в полноценное растение спустя три дня после посадки, зацветает на четвёртый. При щедром поливе пять растений опутают весь «Пайн-Айлэнд» – почти как в сказке про Джека и бобовый стебель. Пить может даже солёную воду, но вкус зерна, мягко говоря, не выиграет…
Хоть взгляда Хайдриха я и не видел, от меня не ускользнуло то, как недовольно дернулись его губы, а пальцы сжались на подлокотнике кресла. Это длилось лишь долю секунды, а затем он кивнул – якобы довольно.
– Её мне тоже дадите?
– Одно семя. Их у меня мало. – я выдал ему капсулу с зерном, которую он задумчиво покатал между пальцев и положил в нагрудный карман. Знал бы он, сколько километров предок этой сои когда-то пролетел в космосе!
– Tela Aurea – золотая паутина, – я положил в ладонь Хайдриху следующую пробирку. Как значилось в мамином каталоге, грибница образует красивую ткань золотого цвета. А формула, которая у меня есть, позволяет получать эссенцию, которая при уколе в мышцу полностью ее расслабляет. Вам как хирургу будет интересно.
– Испытывали?
– На крысах и на себе. Эссенция в следующей пробирке. Срок годности истекает через три дня: хотите посмотреть на эффект – советую не затягивать.
– А что так мало?
– Полагаю, формулу можно усовершенствовать и обкатать дозировку. Для этого мне не хватало опытного врача, но, кажется, я только что его нашел. И последнее: Chlorophyta Opium – та же самая хлорелла, что до сих пор растет на многих фермах и не даёт нам помереть с голоду. Только в нашем случае – не еда, а сильный анестетик – при должной обработке, которую я могу обеспечить.
На самом деле никакой обработки «опиуму» не требуется – достаточно лишь добавить в водный раствор активатор, который во всей Антарктиде можно получить только у «Крылатого Солнца». Такой активатор есть и у меня, но Хайдриху про это знать не обязательно.
– Нужен день-другой, чтобы опробовать ваши образцы, Иван. Сами понимаете, работы у меня и без того невпроворот; плюс, я своего ремесла не забросил и время от времени лечу заболевших. Беру, правда, не всех, а тех, кто болеет долго или находится при смерти. Всегда приятно отбить у костлявой добычу.
– И многих вы отбили?
– После той нашей заварухи – четверых. Старый пень Лаури мне свою отрезанную ногу никак не простит, хотя и помирал от гангрены, когда его ко мне принесли, – сказал Хайдрих, снова сделав глубокую затяжку и слегка разомлев. – Еще одна залетела пёс знает от кого и попыталась решить проблему ядом. Щенка я сохранить не смог, да, честно говоря, и не особо стремился, но красавица выжила и стала звездой «Алых крыльев». Быть может, вы даже ее увидите.
– Сегодня?
– Ха-ха, не все сразу. Позвольте сначала изучить ваш товар и убедиться, что он достаточно хорош.
Сэнди вернулась с чаем и поставила перед нами поднос. Коричневые, неправильной формы кристаллы на краю каждого блюдца, я узнал сразу: их делали из особого рода водорослей в Новом Пекине и у нас; китайцы продавали его немногим дешевле золота. Небольшой запас ценного вещества имелся и у меня – в качестве валюты для «смазывания колёс».
– Ходят слухи, – начал я, чтобы продолжить уже более лёгкий разговор, – что «Пайн-Айлэнд» все еще может выйти в океан, если перезапустить реактор…
– Многие говорят, что видели морского чёрта, – усмехнулся Хайдрих. – Допустим, реактор вы перезапустили; но что делать с системами управления и навигации, которые давно мертвы?.. И если б я знал, как провести оттуда электричество в Семь Ветров, они стали бы в Антарктиде островком Золотого Века.
– А в какую ярость пришли б Изверги! – сказал я, отхлебывая чаю. – Город греха использует бесовское электричество на полную катушку!
– Изверги! Потерянные Дети! – покачал головой Хайдрих. – Еще и об этом отребье приходится думать. Ваша мама случайно пулемёт или СВЧ-пушку нигде не припрятала?
– Нет, но я знаю тех, кто их припрятать мог.
– Ещё раз убеждаюсь, как глупы были Вартаняны, когда рассорились с Новым Бергеном и что я должен был уже давно восстановить отношения сам. Всегда приятно встретить человека образованного: с этим, сами понимаете, здесь напряжёнка. И просто грамотного повстречать трудно становится!
Голос Хайдриха наконец-то зазвучал по-настоящему дружелюбно, и трудно было воспринимать это иначе как первую победу. В том, что главу Семи Ветров устроят образцы, я был уверен и наконец-то мог спокойно наслаждаться чаем. Теперь-то я обратил внимание на механические часы, украшавшие правое запястье моего собеседника. Корпус из белого металла, советская марка «Штурман» и до сих пор на ходу; я знаю как минимум одного человека, носившего такие же. Ремешок кожаный, ручной работы – современной и довольно грубой. Спрашивать о них сейчас не стоит: пусть пройдет больше времени, вырастет доверие и что-то похожее на приятельство.
– Кстати, я заметил, вы с бывшим караванщиком подружились… – начал Хайдрих, ожидая, что я начну объясняться. Вот же чертяка! И об этом, значит, пронюхал! Но мы и не особенно старались это скрыть, особенно в ночь попойки.
– Ага, – сказал я. – У меня странное увлечение – бросать спасательный круг утопающим. А тут – ходячий путеводитель по Семи Ветрам и нашей ледяной глыбе! Да и потом, он столько всяких баек знает – кабы не дела, слушал бы вместо завтрака, обеда и ужина.
– Вам известно, что мерзавец скормил бандитам моих людей и груз?
– Джек показался мне честным человеком. А при дефиците оружия на большой дороге возможно всякое.
– И что же за байки он вам рассказал?
– Про то, например, как Семь Ветров чуть не разнесло упавшим спутником, когда вы только пришли к власти. И что кусок его нашли, а внутри были мёртвые тела.
Хайдрих сделал три больших глотка чая.
– Ну даёт, – сказал он с какой-то натянутой невозмутимостью. – Спутники делались так, что бесследно тонули в воде: кому же хочется, чтоб технологии попадали в чужие руки! Лодку я туда на всякий случай отправил, но, ясное дело, там ничего не нашли.
– Эх, жаль, – вздохнул я, возвращаясь мыслями к Глассу с его секретами. – А много ли вы знаете о спутниках?
– Намного меньше, чем об исцелении человеческого тела, – сказал Хайдрих и распрощался со мной, обещав прислать через день человека с окончательным ответом. Пока же у меня был выбор – поглазеть на танцовщиц либо вернуться в отель, где, должно быть, меня уже ждал караванщик. Я выбрал второе.
Когда ворота Эдема распахнулись, выпуская меня наружу, я стал свидетелем бурного выяснения отношений. Какой-то бугай, вероятно, из охраны кабаре, прогонял прочь светловолосую девушку – высокую, крепко сбитую, однако, как я успел разглядеть, молоденькую.
– Сказано ж тебе, дура, в среду зайдёшь! – рявкнул он. – Сегодня шоу, и мадам Ламбрекен не до тебя!
– Ланжерон, а не Ламбрекен, пёсья голова! – презрительно выпалила блондинка – Я, может, шоу хочу посмотреть!
– Ха-ха-ха-ха! Еще скажи, у тебя есть деньги!.. Проваливай! Не хватало ещё, чтобы приличные люди видели здесь оборванку!
Горько покачав головой, девушка побрела по улице прочь, но, завидев меня, окликнула.
– Сэр! Не подбросите ли кристаллик сахару или парочку гильз на ночлег? Я здесь чужая, а постель и тарелка супа нынче так дороги.
– Как же тебя сюда занесло без денег? – спросил я, отводя бродяжку подальше от ворот.
– Семью кормить надо. А мать ногами мучается – застудила суставы… Хочу танцевать в «Алых крыльях» и прославиться.
– Хм, не мелочишься.
– Ну да, я ничего не умею. Знаю об этом прекрасно Но человек всему может научиться, ведь так?
– Правильно… Как тебя величать?
– Невис.
– Это ж мужское имя…
– Зависит от того, кто его носит, – сердито вымолвила девушка. Внешность у нее оказалась хоть и простоватой, но милой, а золотистые волосы, струившиеся из капюшона собачьей шубки, были и вовсе прекрасны. Но не прекрасней, чем у покойной Хельги.
– Голодна? – я решил, что час-полтора Джек может и подождать. Не у дверей же будет лежать, а в теплой комнате греться. Красавицы «Алых крыльев» определенно разогрели во мне вкус к романтике.