Два дня он брёл по бесснежной долине, откусывая от своей лепешки по крохотному кусочку. Со временем ушиб перестал его беспокоить, зато от голода сводило живот, да и одиночество давило как кузнечный пресс. Раньше Рэнди не представлял себе, каково это – оставаться одному так надолго. Рядом всегда кто-то был – либо ворчливая, требовательная Масако, либо кто-то из домашних. Временами это так надоедало, что в свободное время он уходил к морю – рыбачить и добывать моллюсков, или тайно пробирался на Свалку – искать детали для своих поделок, но никогда – больше, чем на сутки. Тревога за близких, которой он ни с кем не мог поделиться, росла с каждым часом, и, если бы не нужно было думать о собственном выживании, она свела бы его с ума.
Хруст мелких камней под ногами вскоре тоже стал невыносимым, словно это был хруст костей. Кто придумал эти гиблые места, где не растут ни мох, ни трава, ни деревья, где нет ничего, кроме скал, лишайников и твердой неплодородной почвы, где не разведешь костёр, потому что нечему и гореть? Лишь одно здесь было хорошо – прозрачное чёрное небо по ночам. Даже свет Младшей Луны не мешал любоваться яркими пульсирующими звёздами – настолько крупными, что, казалось, их можно сбивать на землю шестом. Когда Рэнди было пять лет, Илья Осокин показал ему блуждающие звёзды, которые, в отличие от остальных, стремительно рассекали небо. Одна из них называлась Звездой Неупокоенных; люди считали, что там собраны души самых великих грешников, которые обречены вечно смотреть на Землю и завидовать живым. Доктор, впрочем, этому не верил: по его словам, блуждающие звёзды запускали в небо люди Золотого Века, чтобы говорить друг с другом на расстоянии. Но теперь эти слова тоже звучали, как сказка.
От лепёшки оставался кусок меньше ладони шириной, и Рэнди приходилось отвлекать себя всеми возможными мыслями, чтобы не сорваться и не запихать его себе в рот. Он пытался вообразить Мирный, представлял, как постучится в его толстые ворота – непременно железные, а как же иначе? Он рисовал в воображении острые, стройные ракеты, все еще нацеленные в небо. Он заранее готовил речь, с которой собирался обратиться к Рейнарду Лютцу и полковнику Зорину, чтобы получить заветное лекарство…
Ради такого стоило терпеть голод и не делать лишних глотков из фляги. Допустить мысль, что горка его высохших костей останется здесь, или что нужного лекарства в Мирном не окажется, значило наполовину погибнуть.
Наконец, перебираясь через гряду скал, Рэнди разглядел с высоты линию железной дороги, известной как Магистраль: она шла вокруг континента и соединяла между собой все древние города. Ныне поезда, ходившие по ней когда-то, превратились в дома Обходчиков и придорожные таверны, либо были разобраны по частям. А вдоль Магистрали ходили караваны, запряжённые собаками, овцебыками и яками. Рэнди оставалось понять, на каком участке дороги, в каком квадрате карты – последнего, что осталось от родного отца – он оказался.
Что ещё приятнее – на глаза ему попались три маленьких, почти идеально круглых озера, над которыми поднимался клубами пушистый белый пар. Вода, что проглядывала сквозь него, имела изумительный ярко-голубой цвет. Юноша представил, как наполняет флягу, раздевается, заходит в горячую воду и прогревается там до самых костей, чтобы потом нести с собой тепло сквозь холодную каменистую пустыню. Горячие водоёмы – порождение вулканической активности – были редким и радостным подарком для усталого путешественника. Но встречались и те, в которых можно было свариться…
Со скал он спустился с такой прытью, словно занимался этим всю жизнь, и едва не запел от удовольствия, когда его ноги погрузились в вулканический песок насыщенно-чёрного цвета. Почти бегом, отвинчивая на ходу крышку фляги, он устремился к ближайшему из озер, но обратил внимание на подозрительный хруст под ногами и пригляделся. В песке белели кости – и чем ближе к воде, тем больше их становилось. Мелкие, птичьи, покрупнее – козьи, и самые большие – собачьи, разбросанные неугомонным ветром, они виднелись здесь и там – и, чем плотнее становился окружавший озеро пар, тем больше их было. Помимо мелких отломков юноша стал замечать крупные части скелетов и, поняв, куда попал, в ужасе попятился и, стараясь практически не дышать, надвинул под глаза связанный матерью шарф.
Звери и птицы, прилетевшие и прибежавшие сюда напиться, здесь же и умирали: вода в озерах была ядом. Падальщики, прилетавшие полакомиться мертвечиной, погибали, надышавшись не менее ядовитым паром, поэтому антрацитово-чёрный песок и оказался усеян костями на добрые полмили вокруг.
«Ох, тьма беспросветная, что ты за дурак, Рэндольф де ла Серна! – сказал себе юноша. – Это ж Гиблые Озёра! И на карте отмечены!»
Наконец-то Рэнди точно знал, где оказался. К несчастью, дорога, к которой он вышел, была не Магистралью, а всего лишь ответвлением от нее. От Магистрали на юг шло немало второстепенных дорог – главным образом, к портам и к шахтам, где в былые времена добывали алмазы, уголь, уран и ценные металлы, которых почти не осталось на других континентах. Некоторые шахты, не очень отдалённые от главной дороги, использовались и теперь, давая уголь для обогрева. Шахта, к которой вела увиденная юношей ветвь, на карте значилась как «Серебряный дворец»; и что там добывали, было понятно из названия.
Рэнди оказался перед выбором – сразу идти на северо-запад, к тому месту, где ветка соединялась с Магистралью, или попытаться добыть воды в «Серебряном дворце» – где глубоко копают землю, там всегда есть вода. К тому же, рядом с каждой шахтой стоял небольшой посёлок, куда вода подавалась из тающих ледников, но далеко не везде после Блэкаута остались люди. В детстве, ещё до появления Рахманова, он ошивался у караван-сарая, слушая разговоры путешественников. В подслушанных историях правда была на треть сдобрена выдумками рассказчиков, и отличить одно от другого умел не каждый. Слухи же про «Серебряный дворец» ходили самые зловещие – про неупокоенных призраков, кровожадных мутантов и загадочную Ледяную Деву, выпивающую из путников тепло, чтобы согреться самой. Рэнди не очень-то их боялся; он рано успел удостовериться, что повседневная реальность куда ужасней, чем самые дикие суеверия.
Но всё же юноша решил рискнуть и дотянуть до ближайшего соединения с Магистралью, пока у него ещё оставалась вода. На дороге он рассчитывал встретить торговцев, зайти в кабак или просто найти чистый снег. Путь лежал на северо-запад; в том же направлении находился и его родной Мак-Мёрдо. С каждым шагом Рэнди становилось все больше не по себе: он словно возвращался назад и терял драгоценное время, отведенное ему для спасения жителей посёлка.
Вскоре железная дорога свернула в узкое ущелье; по обе стороны от неё теперь возвышались причудливые скалы, похожие на застывшие фигуры титанов или демонов, которых неведомая сила обратила в камень. Наверху был ещё день, но здесь вовсю царили густые сумерки. Тишина стояла загробная, и юношу начал охватывать холодный, тягучий, не поддающийся доводам разума ужас – тяжесть одиночества достигла своего пика.
Сначала путь продолжался без приключений. Затем послышался тихий стук – это маленький камешек покатился по склону ущелья у Рэнди за спиной. Тот глянул назад и вверх, опасаясь камнепада, но узрел нечто иное: один из камней, покрупнее, вместо того, чтобы катиться или падать, полз в горизонтальном направлении.
«Что с голодухи только не померещится», – подумал юноша, ускоряя шаг. Пошёл мелкий острый снег, похожий на стеклянную пыль. Его можно было собрать ладонью с одежды и съесть – только подождать, пока его нападает побольше – это было труднее всего. Столь же упорно он пытался прогнать чувство, что кто-то за ним наблюдает, однако с каждым шагом оно лишь усиливалось. Он обернулся вновь, но увидел лишь крупную летучую мышь, кружившую над ущельем. Вернее, то, что показалось ему летучей мышью…
«Нормальная весна начнется через две недели! Ей спать еще и спать! Какого чёрта?» – призадумался парень и пожалел, что ни арбалета, ни даже рогатки у него с собой не было. А сбить такое прыткое существо камнем… Но почему б не попробовать? Было бы жаль упасть в голодный обморок и замерзнуть насмерть, не дотянув до спасительной Магистрали каких-то трех миль, и помочь ему могло даже сырое мясо.
Рэнди поднял с насыпи камень покрупней и хорошенько прицеливаясь затаил дыхание. Он выждал момент, когда летучая мышь окажется в точке, наиболее удобной для броска, как вдруг услышал за спиной отдаленный металлический лязг, обернулся и чуть не заорал от восторга: кто-то ехал на дрезине в его сторону!
Мигом бросив идею с охотой, Рэнди полубегом припустил по дороге навстречу дрезине. Путешественник – крепко сложенный молодой мужчина – остановился и приветливо махнул ему рукой.
– Здорово, парень! А я уж думал, я один такой чокнутый на всю эту сраную пустыню! Какими судьбами на этой ветке?
Рэнди приспустил с лица шарф в знак дружелюбия: жители Антарктиды приветствовали так друг друга в холодную пору. Мужчина сделал то же самое, показав широкое, почти круглое бородатое лицо, и сразу же вернул респиратор обратно.
Рэнди был готов раздавить его в объятиях, но даже сейчас не забывал об осторожности.
– Картограф я, – на всякий случай соврал юноша. – Хочу нанести на карту все существующие дороги.
– Хорошее дело, брат! И на кого работаешь?
– На Князя Мак-Мёрдо.
– Вот как! А это правда, что этот Князь не избирался, а просто захватил ресурсы насильно?
– Все так, но у меня со своими ресурсами беда, – Рэнди порадовался возможности перевести разговор на нужные ему рельсы. – На днях едва не сорвался в пропасть, и остался без рюкзака. С удовольствием купил бы у вас какое-нибудь съестное. И воды. Свою по глупости слишком быстро выпил.
Путешественник смерил юношу любопытным взглядом. Глаза у него были синие и добродушные.
– Несерьезно ты, друг, подошёл к запасам. Все жизненно необходимое нужно на себе носить. И флягу лучше иметь не одну.