Но вот, я пялюсь в кабаре на продажную женщину, она предлагает мне переспать – и грош мне цена, если я так поступлю. И пусть это «знак гостеприимства» от Хайдриха – пусть оставит ее для себя.
– Передайте госпоже Шахине мое искреннее восхищение, – попросил я Сэнди. – Но я сегодня нездоров и вряд ли смогу оценить её таланты по достоинству.
– До сих пор от её талантов отказался бы разве что мёртвый, – удивилась охранница. – Но как скажете.
Подозреваю, что она сейчас подумала – но плевать. Коротко распрощавшись, я отправился спать, срезая путь, чтобы как можно быстрей оказаться в своей постели и, если уж вечер не принес желаемого, – как следует отдохнуть. Всю дорогу у меня горело лицо – то ли от волнения, то ли от злости на себя, и я мечтал вылить на себя бочку ледяной воды…
Но когда я нетерпеливо стукнул колотушкой в гостиничную дверь, открывший мне портье уставился на меня так, будто неделю назад собственноручно меня хоронил.
– Господин Василевский… Снова вы? – пробормотал он, отступая на два шага.
– Ну, я, а что?
– Да ничего, простите…
– Вы что – недавно меня видели? – осенила меня невероятная догадка.
Бедняга портье был на грани обморока.
– А в-вы не п-помните? У вас еще была перепачкана кровью одежда, и она была д-другая… – проговорил он, заикаясь.
– Какая?..
– Серый комбинезон, в каких ходят рыбаки. Вы словно вернулись с какой-то большой заварушки, а потом вновь ушли, забрав с собой рюкзак…
В голове у меня зашумело как от удара. Адские льды! Только сейчас я вспомнил, что во время разговора на улице Невис сняла с моего рукава упавший волос. В тот момент я ничего не заподозрил в этой кокетливой женской заботе, но тайные посланцы «Наутилуса» просто так не кокетничают… – И что? У того меня, что в другом костюме, и ключ был при себе?
– Нет, я выдал вам, то есть ему… то есть вам… запасной… А не надо было?
– А Джек?.. Что с Джеком? – спросил я уже без голоса.
– У него тихо. Должно быть спит.
Сжимая рукоять скорчера, я медленно, беззвучно (спасибо биогелевым подошвам) поднялся по лестнице в полутёмный коридор второго этажа.
Подобравшись к двери своей комнаты, я осторожно подёргал ручку. Заперто!.. Я глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоить сердцебиение, вставил в скважину ключ, медленно повернул в замке и приоткрыл дверь. В комнате светила невыключенная настольная лампа, постель была скомкана; бельё, носки – раскиданы по комнате самым свинским образом. Проклятый метаморф словно заранее знал, что я не выношу бардака.
Готовясь к тому, что в любой момент мне в лоб может что-нибудь прилететь, я двинулся вдоль стенки вглубь комнаты. Взглядом «просканировал» пространство под кроватью. А вот пёстрая непрозрачная ширма в китайском стиле, поставленная в комнате, «потому что красиво», сразу навела на нехорошие мысли, но пространство за ней оказалось пустым.
Ванная тоже была пуста, но радоваться было нечему. Я лишился рюкзака, полевых дневников, запасной энергетической батареи для скорчера, инструментов, боеприпасов для винтовки, фляги со спиртом… Антигравитационный ранец каким-то чудом уцелел: возможно, мой недруг просто не догадался об его назначении, а вот медикаменты он спер все подчистую. Хорошо еще, что я всегда ношу с собой золото, гильзы и сахар.
«К черту сахар! – грянул тревожный колокол в моей голове – С Джеком-то что?»
Я постучался к нему в номер, но никто за дверью даже не пошевелился. Я постучал уже громче, надеясь, что караванщик просто крепко заснул. В итоге пришлось снести к чертовой бабушке дверь на глазах у перепуганного портье – пообещав, понятное дело, возместить убыток. Да, та еще выдалась ночка.
Джека – ни спящего, ни пьяного, ни мёртвого – в комнате не оказалось. Верхней одежды, ботинок и оружия – тоже. Судя по отсутствию беспорядка и крови, мой товарищ покинул отель на своих ногах, но пускать дело на самотёк я не имел права и помчался его искать.
****
Джек сидел в плетёном кресле у окна, за которым развернулась темная бездна ночи. Книга оказалась ему не по зубам: сквозь нагромождение старомодных слов, многие из которых оказались ему незнакомы, он продирался с трудом, зато тревожные мысли о семье, обычно утихавшие в присутствии Василевского, закопошились в его мозгу словно тараканы. Джек постоянно подозревал, что Иван вот-вот перейдет дорогу Хайдриху, пересечет некую грань, за которой развернется катастрофа.
Какая – Джек и вообразить не мог, и это пугало его больше всего.
Отчаявшись продвинуться дальше первых двенадцати страниц, караванщик побрел на кухню за кипятком, но по пути увидел Василевского в холле. Гость из Нового Бергена почему-то сменил свой щеголеватый длинный плащ на замызганный комбинезон и драную кожаную куртку, а элегантную чёрную повязку, клеившуюся поверх глазницы – на неопрятный обрывок ткани. Длинные светлые волосы были спутанными и пыльными, и он совсем не походил на того блестящего господина, что покинул отель два часа тому назад. К тому же, на его штанинах темнели пятна полузасохшей крови.
– Иван? – спросил он осторожно. – Что, к морскому дьяволу, с вами случилось?
– Ничего хорошего. Перевертышем оказался Глассов щенок, его пришлось убить. Ну, что ты смотришь так? Ситуация такая была: либо он, либо я.
– И как?.. Вы нашли то, что искали? – Джек удивился, насколько его собственный голос изменился от неожиданности и страха.
– Завтра расскажу, не до этого сейчас, – отрезал Иван и тяжёлой поступью двинулся наверх. Джек последовал было за ним, но тот послал ему с лестницы такой взгляд, что караванщик посчитал благоразумным отстать.
«Ну вот. Опять непонятно с кем связался… – горестно подумал караванщик. – Не хватило тебе той истории с Катриной и тем парнем… Когда видишь кого-то с такими белыми и целыми зубами – держись лучше от него или от нее подальше…» Хайдриха эта мысль касалась тоже.
Караванщик выпил чаю, поговорил с портье о зверствах Крестителей и уже заходил к себе в комнату, когда переодетый Василевский шагнул в коридор из номера – в своей белой спортивной одежде и с большим рюкзаком за плечами, словно лето было уже в разгаре.
– Вот те раз! Вы что – уходите насовсем? – спросил Джек с неприятным холодом в сердце.
– Вернусь через пару дней. Твой номер оплачен, если ты об этом. – сказав это, Иван пошел прочь, даже не пожав караванщику руку.
Походка у него оказалась непривычно тяжёлая и какая-то чужая, словно ему пришили ноги чужого человека. Не далее как вчера Джек уже такое наблюдал…
Вот и рухнули мечты о мирном вечере! Взяв у себя в номере шубу, шляпу и пистолет, Джек осторожно посмотрел в окно. Позволив Ивану отойти на безопасное расстояние, он выскочил из номера, едва не забыв его запереть и побежал следом. Джек старался держаться от Василевского метрах в ста, прибавляя шагу лишь тогда, когда гость из Нового Бергена поворачивал за угол. Стараясь дышать очень тихо и очень медленно, караванщик наблюдал за товарищем из-за колонн, бочек и навсегда пересохших фонтанов. В дрожащем желтоватом свете редких уличных фонарей высокий одноглазый мужчина выглядел зловеще, как бог войны.
Джек увидел, как Василевский быстро и неотвратимо, как акула, приблизился к стражу, задремавшему у незамурованной двери лифта. К ужасу караванщика, одноглазый без колебаний ткнул беднягу «пером» в бок. Тот не успел ни выйти из забытья, ни дёрнуться, ни крикнуть – просто тяжело рухнул на пол, словно марионетка, которой разом перерезали все нити, дважды дернулся и затих навсегда.
Но тут изо всех сил закричал уже Джек – громко, яростно, как в ночь нападения на караван.
– Эй, Зрячие! Сюда! На помощь!..
Он больше не сомневался: Василевский пришёл сюда не помогать, а творить зло. Но всё же рука, державшая пистолет, его подвела: ни одна из пяти пуль, которые караванщик выпустил на ходу, не достигла цели. Убийца даже не повернулся к своему противнику, а с большим усилием раздвинул створки дверей и, прежде чем Джек успел его настичь, шагнул между ними и исчез.
24 декабря 2188
Чего сильней всего желаешь – того, как ни странно, и боишься. Конечно, ни один Архангел не признает этого вслух и постарается сменить тему разговора, но перед собой необходимо быть честным. Я был уверен, что уже давно готов к этому полету, но постыдная тревога последних дней не давала мне нормально спать. Кэт ни о чем таком не говорит, но то же беспокойство скользит в движениях и взгляде. Будь жив Юрковский, нам было бы, по большому счету, всё равно – на Землю лететь, на Луну или на Титан; в любом случае мы были бы в восторге. Сейчас моя мечта исполнялась на глазах, но привкус у неё был горький. Раньше у нас не было врагов – лишь не очень приятные соседи – а теперь будто чувствуешь движение чужой руки, которая заносит нож у тебя за спиной.
На космодром команда отправилась ночью – разумеется, без каких-либо церемоний; у входа в гравитационный лифт на Иггдрасиль нас провожали только родители. Спавшего в аварийной капсуле Вайолета не провожал никто, и вряд ли кто-то ждал его в Новой Гаване. Одиночество, в котором много лет существовал этот парень, было так велико, что и думать об этом было больно. У меня и Катрины были семья, товарищи, коллектив – а Вайолет жил сам по себе и утверждал, что ему так нравится. Поверить в это тяжело, но к чему только люди не привыкают!..
В ходе медицинских тестов выяснилось, что имплантированные в мозг хакера чипы и многочисленные операции, которые ему пришлось пройти, делали взлет и посадку опасными для его жизни, в то время как невесомость он переносил почти так же хорошо, как и любой Архангел. На время подъёма к «Иггдрасилю» его было решено погрузить в искусственный сон с пробуждением уже на лунной орбите: такова была рекомендация Лиз де Вийон, которую Вайолет выслушал с подозрительным спокойствием и оспаривать не пытался.
На судно его доставили еще до того, как на платформу «Иггдрасиль» поднялись мы. Доставили вместе с едой, оборудованием и немногочисленными личными вещами. И хотя не проходило ни дня, чтобы хакер не находил способа меня взбесить, мне очень захотелось организовать для него достойную встречу по возвращении. Мои коллеги- Архангелы – Вэй Гуан, Юкико Ёситада, Игорь Лазорин, Ингеборг Петерссен – зашли повидать меня накануне, но необходимость что-то скрывать от них, что-то утаивать испортила мне все удовольствие от дружеского вечера. И я повторял про себя: мы летим на Луну, чтобы проложить безопасную дорогу на Землю, и тогда, через месяц- другой к синей планете устремится «Фермион», неся обитателям нашей прародины свет, знания, медицину.