Дичь? Ну, да! Но она не противоречила тому, что мы к этому времени уже успели узнать – о Земле, о Луне, об Омниверсе… Новая информация, вызывая шок, недоверие и отторжение, вместе с тем заполняла пробелы в уже составленной нами картине событий, подобно недостающим деталям сложной мозаики. Огромный кусок картины, между тем, бередил душу кричащей пустотой: каким образом Герион вовлек Архангелов в свой преступный эксперимент так, что мы о нем узнали только сейчас? И каким образом это ускользнуло от Майрона Асано, их наставника, который был рядом с ними все месяцы подготовки? Разве что им подушки во время сна не поправлял?..
– Сожалею, но все происходило с его ведома, Уинстон, – ответила Вильгельмина, когда я сформулировал эти вопросы вслух. – Об этом в следующий раз, мне нельзя говорить с вами слишком долго.
– Почему не сейчас?!.. Если ты на нашей стороне, к чему эта игра в сказки Шехерезады? – я чувствовал, что вот-вот взорвусь. – Или ты легенду сочинить не успела?
– Дорогой Уинстон, – интонация Вильгельмины не изменилась, но мое воображение само дорисовало уничижительную иронию в синтезированном голосе. – Для того, чтоб сочинить правдоподобную легенду, у меня было очень много лет. Беда в том, что если Герион проснётся и застанет нас за разговором – что-то плохое произойдёт обязательно…
– Стоп! Разве вы спите?..
– Время от времени ему нужно обновляться, чиститься от ошибок и проходить диагностику. В этот момент то, что можно называть его сознанием, переходит в спящий режим. Но никогда нельзя сказать заранее, как долго он будет продолжаться, и не закончится ли он прямо сейчас. Нам всем повезло, что я успела связаться с вами первой.
– Ты знаешь, когда он заснет в следующий раз? Что если это будет только через месяц? Через год?.. Если ты друг, прошу – расскажи хотя бы про это. Ты ж говорила сама: чем ближе к Земле – тем большая нам грозит опасность. И если все так, как ты говоришь, наш дом в опасности тоже…
– Архангелы имели возможность бывать в Новой Гаване, и доступ они получили от Майрона, своего наставника. К тому времени он и Герион общались уже много лет – через Омниверс, к которому Пророк имел доступ всегда. От него Герион знал о многих марсианских делах, и в первую очередь – о подготовке «Фермиона» и его экипажа…
Мы с Вайолетом переглянулись, уже зная, что Майрон регулярно бывал в «запретном городе» и посещал Омниверс. Если бы дела обстояли иначе, я бы ни секунды не сомневался, что Вильгельмина пытается очернить архонта в наших глазах. Разрушить доверие между нами. Да и сейчас рассудок по привычке цеплялся за любые крючки, которые позволили бы не верить, не принимать, отрицать…
– Как ты могла всё это узнать?..
– Говорила же: я знаю хоть и не всё, но многое из того, что знает он. Пока он перезагружается, я могу исследовать его память.
– Никогда не поверю, что злой гений, каким ты его изображаешь, не поставил себе никаких защит от взлома! – не выдержал и вмешался Вайолет. – И даже ни разу не заподозрил, что кто-то копался в его памяти.
– Какие бы ты защиты ни ставил, однажды кто-нибудь их обойдет, – назидательно сказала Вильгельмина. – Особенно если у него или у нее в запасе десятилетия, и торопиться совершенно некуда. Поверь, в своей прошлой жизни я была не глупее Линдона. «Солнечный путь» изначально был моим проектом, который выкупили уже после моей биологической смерти. С нейронными сетями я тоже знакома не понаслышке.
– Пусть так! – выдохнул я. – Но трудно представить, для чего Майрону Асано, которому Марсианская республика подарила целую жизнь, вступать в сговор с каким-то дохлым упырём.
– В архивах «Линдон Пауэр» ничего подобного тоже не было! – добавил Вайолет, и я от души ткнул его локтем в бок. Ну кто тебя, Сато, за язык тянет? Ты б ещё про свое хакерство рассказал, да про то, что летишь на «Сольвейг»! Я-то до последнего держал в тайне нашу миссию и настоящий пункт назначения, потому что доверять Вильгельмине оснований не было. К тому же, всю эту лавину новой информации надо было сперва обсудить с Арконой.
– С гаванским «Линдон Пауэр» никогда не имели дел ни Майрон, ни Герион, – заявила Вильгельмина. – Осколки родной корпорации интересуют Пророка лишь как источники материальных ресурсов: промышленных машин, роботов, накопителей энергии. А вашему новоявленному архонту этот филиал не нужен даже с точки зрения промышленного шпионажа. Как всякий умный, но одержимый человек, играет по- крупному… Ему нужна вся Новая Гавана.
Мне показалось, что кислорода в воздухе салона стало вполовину меньше. Это же против нашей Декларации независимости, против всех основ нашего общества, против здравого смысла! В это еще можно было бы поверить, будь Майрон импульсивен, жаден до власти и фанатичен, но именно такие люди никогда не займут в Арконе руководящего поста! Если Герион Линдон до сих пор обитает на «Сольвейг» и плетет интриги против Марса, я скорее поверю, что Вильгельмина – это он и есть. То, что льётся нам в уши из динамиков – это не что иное как яд замедленного действия. И есть один лишь способ предотвратить интоксикацию – прервать поступление яда в нервную систему.
Я выключил передатчик, оборвал связь без лишних слов. В тишине салона слышалось тяжкое дыхание четырёх пар легких. Я чувствовал себя так, будто всё это время меня держали за непрошибаемой стеклянной стеной, по ту сторону которой избивали моего близкого друга.
– Больше никаких разговоров с ней. Это приказ. – собственный голос показался мне каким-то чужим.
– Что расскажешь Майрону?.. – спросил Вайолет, по привычке перебирая свои укороченные дреды.
– Скажу, что нас предупредили о возможной опасности на «Сольвейг», и постараюсь осторожно выяснить, что ему про это известно.
– То есть, запись нашего разговора ты ему не отправишь? – удивилась Катрина.
– Отправлю, Кэт. В своё время.
– Хочешь сказать, ты допускаешь, что это существо могло говорить правду? – нахмурился Рахманов-младший.
– Хочу сказать, с данной минуты каждому придется обдумывать каждое слово и каждый шаг. Доверять придется только себе и друг другу. Видишь ли, Олег, мне и раньше казалось, что Майрон знает больше, чем говорит.
– Так ты ей веришь?
– Я верю, что дыма без огня не бывает. А сейчас предлагаю все-таки отправиться спать.
9 января 2189
Монитор в маленьком салоне «Апсары» включен в режиме иллюминатора: он показывает космос снаружи так, как если бы действительно был прозрачным окном. Так чувствуешь себя капитаном старинного парусника, замершим на мостике в ожидании швартовки. Если я сведу большой и указательный пальцы в кольцо, Луна впишется в него идеально. А вот красуется насыщенно-голубая, слегка мерцающая Земля.
До сих пор Вильгельмина больше не подавала голоса. С того дня, как она заговорила с нами, Вайолет стал непривычно молчалив, большую часть времени он разрисовывал хитроумной кельтской вязью свою «территорию» на внутренней обшивке корабля, развлекался с гигаминксом или погружал себя в состояние, внешне похожее на сон. Но наблюдая, как двигались под веками его зрачки, я догадывался, что на самом деле модификант не спит, а копается в файлах, загруженных на его имплантах, что-то просматривает и перебирает, словно средневековый феодал, оценивающий богатства своего арсенала. Он заявил, что имеет набор достаточно мощных вирусов для того, чтобы не-жизнь на «Сольвейг» замерла навсегда, какое бы имя она ни носила. Были у него и программы-«ловушки», предназначенные для защиты от чужеродных вирусов и копирующие код избранной программы.
Катрину, отправленную спать вместо хакера, мы разбудили несколько часов тому назад. Едва выйдя из анабиоза, она заявила что садиться на Луне при таких обстоятельствах – это всё равно, что лететь в жерло извергающегося вулкана, и если мы не изменим курс и не отправимся к Земле, то погибнем. Я отчитал её за трусость и напомнил про «Фермион-2», чей экипаж – мой экипаж – до сих пор надеется приступить к выполнению миссии. К тому же, пока сохраняется малейшая возможность того, что сказанное Вильгельминой – правда, под угрозой и мы, и всё население Марса.
Лично я не испытывал большого страха перед тем, с чем мог столкнуться на «Сольвейг», будь то вредоносный искусственный интеллект или какие-нибудь пришельцы из старого кино. Напротив, я заметил, что постоянное напряжение последних недель ослабило хватку, и уже не сомневался: стоит моим ботинкам коснуться лунного грунта, как хандра испарится, и я вновь стану предельно собранным и здравомыслящим. Мне предстояло развеять туман над самыми мрачными вопросами последних лет; близость к разгадке обостряла чувства и бодрила тело.
Нервозность Кэт, в свою очередь, можно понять: ей придётся остаться на орбите, пока я, Олег и Вайолет будем исследовать базу. В дни, отведённые на подготовку к полёту, я научил её основам навигации. Сейчас мы всё это повторили, и сестра сможет прийти нам на помощь в случае крупной неприятности. При необходимости она сможет даже посадить «Апсару»: достаточно ввести нужные координаты, и автопилот всё сделает сам – в отсутствие бурь, которых на Луне не может быть в принципе, и, конечно же, серьёзных повреждений.
Но вот картина космоса на мониторе сменилась изображениями незнакомых волн. «Обнаружен электромагнитный сигнал. Анализировать?» – запрашивает компьютер.
Что же там у нас? Неужто новый эпизод грехопадения на «Фермионе»?
– Анализируй!
«Сигнал зашифрован. Приступить к расшифровке»? – вновь спрашивает компьютер.
– Подтверждаю…
Раньше наши зонды таких сигналов с Луны не получали. Четверть часа спустя анализ показал, что сигналов на самом деле множество и предназначаются они, скорее всего, не не нам: это похоже на язык, которым головной компьютер промышленного объекта отдаёт команды беспилотным машинам.
– Смотрю, жизнь на «Сольвейг» просто кипит, – заметил Вайолет, тихо выплыв из-за спины. Передвигаться по кораблю он предпочитал без магнитной обуви. – Хотел бы я посмотреть, что там делается… Неужто строят флот для захвата Марса?