– Эй, парни! Времени у нас все меньше! Эту сволочь сдерживать все тяжелей, он только что пытался взять контроль над базой. Кажется, он знает, что не один!..
– Обрадовала… – вздохнул я.
– Простите, что пришлось вас на время бросить. Шлюзы разблокированы по всей базе: просто поверни ручку до упора.
Сказано – сделано. В комнате управления я отключил подачу питания в цех, позволив ребятам без малейшего риска пролететь над промышленными установками. Многоножку переправили, подцепив ее антигравом. Ни окон, ни дверей здесь не оказалось – лишь панель управления да массажное кресло. Но вот Олег приблизился к колонне из чёрного стекла, стоявшей ровно посередине зала. Две выгнутые стеклянные створки выдвинулись из нее и разошлись в стороны, демонстрируя золотистую отделку лифта, простоявшего без работы более полувека.
– Заходите, не бойтесь. Он под моим контролем, – сказала Вильгельмина. – Ну или пошлите сначала робота. Предупреждаю сразу: в коридорах вы нарветесь на дронов, которые будут разить лазерами все, что движется. Как их деактивировать, я пока не знаю. Поэтому слушайте внимательно, на случай, если я опять не смогу помочь… Не попадайте в зону их обзора. Если знаете, что дрон где-то поблизости – не шевелитесь: больше шанс, что он пролетит мимо. Внимательно смотрите на стены и потолок. Кстати, я включила внизу подачу воздуха: вы сможете снять шлемы, сэкономить свой запас и слышать всё, что происходит вокруг.
– Дверь в серверную хоть не заминирована? – съязвил в своей привычной манере Вайолет. Своё отражение в блестящей внутренней стенке лифта он разглядывал с таким видом, будто оценивал, насколько хорошо сидит скафандр на его фигуре.
– На месте Гериона я б её заминировала – на случай визита умников вроде вас, – ответила Вильгельмина в той же манере. Пока у меня есть доступ к камерам, буду предупреждать об опасностях. Большего обещать не могу.
Мы послушались ее совета: как и раньше, пустили вперед десмодуса, чтобы отсканировал пространство. Несколько минут можно было потратить на отдых и расспросы о судьбе первой экспедиции. Чтобы не делить кресло, расселись на полу: все равно в скафандре не видать никакого массажа…
– Если коротко: они усыпили бортинженера, который не принадлежал к их кружку, и передали управление кораблем Гериону. Он изменил его траекторию и включил систему глушения, чтобы «Фермион» пропал с радаров. Они облетели Землю и сели в спасательном модуле, а судно прибыло сюда уже пустым, – объяснила Бессмертная.
– Ты знаешь, что было с ними дальше? Так? – заволновался Олег. – И ты сказала, что это хуже смерти…
– Сейчас не время для долгих рассказов. Лучше вам услышать эту историю, когда доберетесь до центра управления. А еще лучше – когда закончите. Живы не все. О судьбе бортинженера Василия Рахманова мне вообще ничего не известно. Хуже смерти – быть на стороне угнетателя. Отбирать у людей самое важное – знания. Обрекать их на приход новых Темных Веков – самых темных в человеческой истории.
– Так вот он, большой план последнего Линдона! – воскликнул я.
– В годы, на которые пришлась юность Гериона, раскол между богатыми и бедными достиг небывалого масштаба, чему способствовал расцвет «Омниверса». Он позволил избавиться от лишних миллиардов, не прибегая к физической расправе над ними – сделать их пленниками виртуального пространства, чтобы они не задавали лишних вопросов, не бунтовали против властей и не портили настроение богатым, красивым и умным, не претендовали на блага, не подобающие их низкому социальному статусу… Авторы проекта своей цели достигли: напряжённость в обществе достигла самого низкого уровня за Новейшую историю человечества… К слову, среди «лишних миллиардов» должна была оказаться и я – дочь безработных, забракованная компьютером Национального управления талантами. Но вышло так, что на меня обратили внимание «искатели» «Крылатого Солнца» и взяли меня в свою школу…
– Да, отлично, но при чем тут первая экспедиция? – нетерпеливо сказал Рахманов- младший.
– Хотя Герион и принадлежал к «небожителям» и воспитание получил соответствующее, он был один из тех немногих, кого тошнило от этой ситуации.
– Он делился мыслями с тобой? – удивился я.
– Я соавтор «Солнечного пути», забыл?.. Он говорил, что мы вот-вот разделимся на два разных биологических вида. Не знаю, насколько реально это было с точки зрения науки. Вы помните, что после революции на Марсе весь мир ожидал большой войны, пока голодающее население истерзанных стихийными бедствиями стран с наслаждением истребляло друг друга на местах. Человечество как никогда походило на капризного младенца за пультом атомной электростанции. Герион считал, что научно-технический прогресс пошел по неправильному пути… Якобы наши предки подсели на иглу, с которой не успели и не захотели соскочить, променяли развитие собственного мозга и нравственный прогресс на тихое существование овоща на грядке. Здорового, сытого, долгоживущего такого овоща…
– Сразу видно, не преподавали ему диалектический материализм, – съязвил Олег. – Так чего ж он хочет добиться возвращением Темных Веков?
– Стать для выживших Богом. Вернуть им знания и технологии тогда, когда они, по его разумению, будут морально и умственно готовы их принять. С помощью своих Апостолов – то есть ваших старших товарищей и их потомков – воспитать новое человечество, умеющее смирять свои страсти, укрощать инстинкты, уважающее свою планету… И знаешь, какой у него самый сильный козырь? Бессмертие, которое он предлагает в обмен на послушание, это не вымышленный рай, а самое реальное Хранилище Душ. И карать Герион может тоже реально в отличие от «боженьки» с облака…
– Смотрю, на старушке-Земле вещества были позабористей гаванских, – усмехнулся Вайолет.
– Смех смехом, но ты еще с ним не встречался. Как встретишься и поговоришь – запоешь по-другому. Ты уверен, что выстоишь, после того, что случилось с капитаном Сафроновым?
– О том, что с ним произошло, я знаю только по твоим словам. А именно эти слова подтверждаются пока только … – Вайолет поддразнивал Вильгельмину, будто пытаясь выяснить опытным путем, способна ли она на эмоции в своей нынешней форме существования.
– Значит, вы не отправили на анализ запись того разговора?..
– Нет… – признался хакер.
– Правильно. Майрону доверять нельзя. А я уверена, он будет первым, кто приступит к работе с этим файлом. Горизонт пока чист, дронов рядом с точкой высадки я не нашла. Можете подниматься. Пока мне нужно вас на время покинуть – и лучше не дёргать меня без крайней нужды. Если буду кровь из носу нужна – скажите «Пучина»; это автоматически меня вернёт.
– «Пучина»? – усмехнулся Вайолет. – В Новой Гаване мой любимый клуб так называется.
– Поздравляю, ты выдал свое происхождение уже дважды, – неловольно, на сколько это возможно, прозвучал ответ. – От лифта вам нужно идти направо. Конец связи.
Перед посадкой в лифт я немедленно вызвал Катрину. Ответа ждал секунд двадцать, вряд ли больше, и они показались мне двадцатью минутами.
– Уинстон!.. – голос Кэт был запыхавшимся и тревожным.
– Ты молчала достаточно долго, чтобы я начал волноваться…
– И повод волноваться у нас есть…
– Кэт, тебя там как будто душат, – бесцеремонно встрял хакер. И действительно: последняя фраза прозвучала так, будто сестру держали за горло.
– Я сейчас в лаборатории, – Катрина сделала громкий вдох. – Мыши… Мыши, ребят… Те, которым я давала майроновский «кофе»…
– Подохли?.. – выронил бортинженер.
– До этого недалеко, Олег. Показатель вязкости крови у них как при сильном обезвоживании! Гиперкоагуляция наблюдается у всех, кому я давала препарат… – Катрина едва не плакала. – Инсульты и инфаркты у них начнутся со дня на день.
К тому, что я услышал, предпосылок было достаточно, но раньше я искал любые доводы, чтобы опровергнуть правду, которая становилась все все неудобнее, все очевиднее все страшнее. Добросовестный труженик, надежный и преданный товарищ, организованный и бескорыстный руководитель – каким образом он может быть причастен к тому, что говорила Кэт?..
– Будешь и дальше отрицать взаимосвязь всех этих странных событий? – поддел меня Вайолет, у которого ухудшение обстановки обостряло склонность к сарказму. -Помолчи-ка! – велел я. – Кэт! Постарайся выяснить, кто сейчас дежурит в Космическом центре на нашей частоте! Если это не Майрон, сделай все, чтобы он или она передали запись тех самых разговоров Сафронова на аутентификацию, минуя его. Наври что- нибудь…
– Стоп! – воскликнула Кэт. – Будет проще, если я запрошу голосовые записи Сафронова напрямую в наших архивах! И утилиту для распознавания!
– Шикарная идея, Кэт! Действуй!.. И если ты выяснишь, при каких условиях может возникнуть отрыв сразу нескольких тромбов…
– Конечно, брат! Береги себя!..
Наш личный Блэкаут происходил прямо сейчас. С треском ломалось доверие к своему кругу, воспитанное десятилетиями. Поколениями. То, самое доверие, что позволило нашему обществу мужественно пережить самые тяжелые годы. Открытость, искренность, братство – наши, казалось бы, незыблемые идеалы потеряли опору, зависли в воздухе, как мыльные пузыри над колючими кустами. О, Кэт! Лучше бы ты, право, приберегла свое открытие до нашего возвращения… Кто бы что ни говорил, лучше уж «срезать» на корню восторг от победы, чем сразу ввергнуть в такой чудовищный раздрай всю команду…
Стыдно, капитан… Упрекать человека, пусть даже заочно, в том, что он всего-навсего сказал правду. Горькую, уничтожающую правду. Что будет, если она подтвердится и дойдет до всех наших сограждан, не хочу сейчас и представлять… Олег взирал на меня так, словно ужасно жалел о своем полете и словно это я погубил Василия Рахманова или упрятал его неведомо куда. Тяжелое дыхание Вайолета терзало мой слух сквозь динамики. Сохранять невозмутимость становилось все тяжелей. Как назло, в лифт персонала мы упаковались так тесно, что дышали едва-едва. На лицах ребят отображался широкий спектр эмоций, и, к счастью, среди них доминировал гнев, а не уныние.