В Семи Ветрах он появился примерно тогда же, когда разразилась эпидемия в Мирном, и это наталкивает на самые невеселые мысли. И, если я намекну, что знаю о случившемся, не выбросит ли он меня рыбам на корм, когда ярость, стыд и страх перевесят в нем холодный ум?.. Ладно, прежде чем делать однозначные выводы, нужно, чтобы в Мирный добрались Следопыты, и на этот раз – непременно группа, а не одиночка, который, как показал пример бедняги Анатолия, непременно будет уничтожен Пророком – нашей самой острой проблемой. Не допусти Солнце, чтобы он когда-нибудь объединился с «Наутилусом», презрев давнюю вражду корпораций!..
Я проснулся ближе к полудню, когда солнечный свет заполнил комнату сквозь круглое окно каюты. Впрочем, разбудило меня не оно, а голод. В то время, как моя правая рука была прибинтована к туловищу, остальные конечности ни в какую не желали подчиняться команде мозга и поднимать моё тело с дивана. Желудок… Если бы я не знал анатомию и физиологию, то мог бы поклясться, что эта сволочь так и просится вон из тела. Но если в первые минуты он изнывал от желания немедленно что-то переварить, то вскоре, когда я уже нашел в себе силы подняться, он резвился уже по другой причине.
Я выпил воды из оставленного Хайдрихом графина и посмотрел по сторонам. Не знаю, насколько герметичной была дверь, но на работу вентиляционных фильтров электричества явно не хватало. Тошнотворной дымкой в комнату просачивался запах разложения. Сначала он коснулся ноздрей, затем удушливой волной ударил в голову и дотронулся до внутренностей. Пахло давно протухшим мясом: если, скажем, труп обернуть полиэтиленом, оставить три денька под палящим солнцем и размотать, аромат будет примерно такой. Что это? Поблизости дохлый кит? Массовый крысиный мор в трюме? Кого-то выпотрошили, да так и бросили?
Вонь была извечной спутницей одичавших городов, в которых сохранилась высокая плотность населения. Но я бы ни за что не предположил, что такая может стоять здесь, тем более, что изначально на лайнере не пахло даже канализацией.
Наконец, рвотный спазм сложил меня пополам; на пустой желудок это было куда мучительней. На полсекунды я предположил, что на мне испытывают отравляющий газ; но какого ж тогда лешего было меня перевязывать и отпаивать виски?
Я вновь оглядел комнату в поисках подручного средства, которое могло бы мне помочь, и тут мой взгляд остановился на остатках рубашки, сиротливо висевших на подлокотнике кресла. Схватив лоскут побольше, я намочил его водой из графина и прикрыл тканью лицо. Хоть немного, да полегчало. Иллюминатор то ли заклинило от времени, то ли кто-то заблокировал намеренно. Я подёргал дверь туда-сюда – заперто накрепко, а мой набор инструментов – у Хайдриха. Изучил решётки вентиляции – места слишком мало, чтобы протиснуться, да ещё и рука… Будь ты неладен, Лютц, я вот-вот повешусь, чтобы не впускать в свои лёгкие эту вонь! Быстро устав, я сел на пол у двери, продолжая держать мокрую тряпку у лица. Но вот дверь распахнулась сама, и я узрел знакомую долговязую фигуру в матово-серебристом костюме универсальной защиты.
– Что тут за хрень творится? – зашипел я, неловко вставая на ноги. Рвотные позывы терзали меня всё сильней, голова кружилась, готовясь перейти в «энергосберегающий режим».
– А это ваш близнец разлагается, – прошипел искажённый респиратором голос Хайдриха. – Хотите взглянуть?
С этими словами он протянул мне еще один костюм и даже помог мне в него влезть. Хотелось, конечно, сперва умыться, но теперь проклятая вонь, по крайней мере, не будет мешать мне думать.
Один из трёх медотсеков «Пайн-Айлэнда» находился двумя ярусами ниже. Остальных Хайдрих, как я понял, отправил восвояси. Он достал из кармана связку ключей, выбрал нужный, повернул в замке и не без усилия отодвинул в сторону широкую дверь. У стены, на металлическом столе, лежал, накрытый чёрной плёнкой, источник отравившего лайнер запаха. Я отметил про себя, что эта бесформенная груда была вдвое толще погибшего Невиса. Как за те восемь- девять часов, что я спал, тело умудрилось так распухнуть?
Хайдрих погрузил обе руки в ванночку с прозрачным гелем: когда он их вытащил, поверх перчаток костюма образовались ещё одни. Затем он приподнял плёнку и откинул её в сторону; вид того, что оказалось под ней, заставил меня нецензурно выругаться и шагнуть назад. Невозможно было узнать мою копию в этом раздувшемся куске осклизлого мяса. О нашем былом сходстве напоминали только пряди светлых волос в том месте, где была голова. Глава Семи Ветров слегка дёрнул труп за палец левой руки, и тот оторвался с ужасающей лёгкостью. Правая кисть у трупа отсутствовала: она плавала в банке с консервирующим раствором и выглядела относительно целой.
– Вот чем приходится заниматься вместо того, чтобы решать проблемы с пожарной безопасностью, – мрачно пошутил Хайдрих, принимаясь пластать омерзительную биомассу. – Какая же мягкая костная ткань… Такое возможно разве что при несовершенном остеогенезе у младенца или плода, но в своей практике я таких случаев не встречал. Как он при этом передвигался и нападал, а?.. И не только нападал, а еще и лифт на вас обвалил. Лифт, провисевший пятьдесят восемь лет между этажами!
– В тонкостях физиологии метаморфов познаний не имею.
– Метаморфы?.. Это значит – перевертыши? Меняющие образ? Да, у этого он изменился знатно! Расскажете?
– Если вы готовы слушать; моя гипотеза далека от существующих представлений о здравом смысле. Этот труп не зря был на меня похож. Когда я увидел это существо впервые, оно выглядело как племянница Джека, в то время как настоящая племянница Джека была в это время дома: это могут подтвердить родные.
– Хотите сказать, оно превращается в других людей?
– Именно. Механизм превращения мне неизвестен. Могу лишь сказать, что это существо отыскало меня само, когда пребывало в образе девушки. Я вовремя ушел от близкого контакта, который мог оказаться для меня смертельным. И о том, что здесь что-то не так, меня предупредил опять же Джек.
Он взял нож – не костную пилу, не скальпель, а обычный нож, которым можно строгать дерево или чистить рыбу – и вскрыл им череп существа так легко, словно резал переспелое яблоко. Мозга там уже практически не было, если не считать таковым отвратительную красновато-серую кашу, обильно залившую операционный стол, отчего даже Хайдрих не смог сдержать ругани. Впрочем, вряд ли причиной была брезгливость. Скорее всего, ему было любопытно исследовать мозг мертвеца, но и такой возможности тоже не осталось. Взяв шприц, он собрал немного мозговой субстанции, залил её в пробирку и поставил на стойку по соседству с пробой крови.
Хорошо, черт возьми, что я позавтракать не успел. Сейчас, правда, жалел и о том, что пил воду.
Вдруг глаза Хайдриха за прозрачной маской хищно сощурились. Взяв с подноса с инструментами длинный пинцет, он погрузил его глубоко в наполовину опустевший череп, что-то ухватил и не спеша потянул на себя. Штуковина, что блестела в окровавленных металлических щипцах, напоминала кристаллик кварца – с той разницей, что из него, точно волосы, росли многочисленные тончайшие волоконца. Если я всё правильно понял, волоконца врастали в мозг метаморфа, словно корни дерева – в землю, подсоединяясь к нейронам, как провода. Скорее всего, это был полуорганический чип-симбионт, способный к росту и саморегуляции. Должно быть, он играл какую-то роль в превращениях – например, служил библиотекой генетической информации. А скорее всего, с помощью этого чипа ребята из «Наутилуса» следили за передвижениями существа либо вообще смотрели его глазами. Тогда, боюсь, у нас еще меньше времени…
Словно дразня меня, Хайдрих положил «волосатый кристалл» в чистую колбу и закрыл ее пробкой. Я положил свою ладонь ему на руку и попытался знаками объяснить, что хочу забрать трофей (в конце концов, я застрелил метаморфа с риском для собственной жизни). Но тот притворился, что не ничего не понял.
Убрав смрадную тушу в холодильник (чем, признаться, весьма меня обрадовал), Хайдрих взял пробирки с образцами и колбу. Он велел следовать за ним в смежную комнату. Там он уложил их в контейнер со льдом, который, в свою очередь, спрятал в металлический сейф. Наконец, он стащил с рук измазанные перчатки и бросил их в корзину для мусора, после чего мы избавились от костюмов, бросив их в низкую, пахнущую спиртом лохань. Я получил чистую одежду из Хайдриховых запасов: утепленные джинсы и толстую черную кофту с капюшоном и надписью, в которой причудливые острые буквы сплетались в нечитаемый узор.
Когда комната была заперта, я, наконец, вздохнул с облегчением: здесь почти не пахло. Вновь преодолев очередную лестницу вслед за Хайдрихом, я оказался на открытой палубе, где стояли два шезлонга, а также столик с едой и чаем. День выдался ясным, в небе почти не было облаков, и только вид ходивших по палубам вооруженных людей напоминал о том, что я все еще в опасности.
– Не может быть, чтобы вы не знали, почему тело разложилось так быстро. После того, как я позаботился о вас, я немного повозился с этим парнем. И будь я проклят, если это ваш брат. Это вообще не человек. Может, вы тоже, Иван?..
– Вам видней. Вы доставали пули из моей плоти, – сказал я, с трудом заставляя себя взять с подноса мелкую рыбешку. Несмотря на свежий морской воздух, меня мутило до сих пор.
– Что, если я захочу покопаться в мозгах и у вас? – сказал Хайдрих, поддевая вилкой кусок копчёной тюленины.
– Только потом не удивляйтесь, когда ваше корыто всё-таки потонет, – парировал я, сохраняя видимость спокойствия. – Неужто вы думаете, что организация, способная создавать таких существ, как Невис, не сможет отомстить за своего человека?.. Вы что-то знаете о биотехнологиях Золотого века? О химерных организмах? О клонах?
– Не держите меня за неуча… – сказал Хайдрих, прожевав еду.
– Рад, что мы друг друга понимаем… – я наколол ещё одну рыбку, теперь уже с большим аппетитом. – Невис действительно не вполне человек. Выращен в инкубаторе. Его ДНК не двойная, как у нас, а состоит из целых четырёх нитей.